– Гарсия – достойный человек, не думаю, чтобы он стал за нами подглядывать.
Рамон осторожно отпустил ее, обнял за талию, и они вышли под лучи солнца. Кэти собиралась спросить его, когда они смогут начать работы в доме, но обнаружила, что внимание Рамона было приковано к мужчине лет шестидесяти, который шел по двору.
Когда он увидел Рамона, на его загорелом, жестком лице медленно появилась улыбка.
– Твоя телеграмма пришла только час назад, как раз когда я увидел, что «роллс» проезжает по деревне. Старые глаза меня обманывают, Рамон, или я действительно вижу тебя, стоящего здесь?
Усмехнувшись, Рамон протянул ему руку:
– Твои глаза так же остры, как той памятной ночью, когда ты поймал меня с пачкой сигарет, Рафаэль.
– Это были мои сигареты, – напомнил ему мужчина, встряхивая руку Рамону и дружески похлопывая его по плечу.
Рамон подмигнул Кэти:
– К несчастью, у меня еще не было своих собственных.
– Ему было девять лет, – засмеялся Рафаэль. – Вы бы его видели, senorita. Он валялся на стоге сена, закинув руки за голову, лопаясь от гордости. Я заставил его тогда съесть три сигареты.
– Это исправило тебя?
– Да, – согласился Рамон. – С тех пор я курю только сигары.
– Следом за сигарами он пристрастился к девушкам, – сказал Рафаэль с комичной серьезностью. Он повернулся к Кэти: – Когда сегодня утром на мессе падре Грегорио огласил имена вступающих в брак, все senoritas зарыдали от разочарования, а падре Грегорио вздохнул с облегчением. Моления за бессмертную душу Рамона всегда отнимали у него очень много времени. – Сделав паузу в этом добродушном монологе, он добавил: – Но вам не следует беспокоиться, senorita. Теперь, после того как он обручился с вами, Рамон, несомненно, сойдет со своего безнравственного пути и не будет обращать внимание на тех легкомысленных женщин, которые преследовали его все эти годы.
Рамон бросил на Рафаэля взгляд, в котором были и гнев, и смех.
– Если ты наконец закончил во всех красках описывать мой характер, то я представлю тебе свою невесту, если, конечно же, Кэти согласится стать моей женой после того, как послушала тебя.
Она была ошеломлена тем, что оглашение имен вступающих в брак, формальное объявление о свадьбе, уже было сделано здесь в церкви. Как Рамон ухитрился провернуть это из Сент-Луиса? Тем не менее Кэти удалось слабо улыбнуться, когда Рамон представил Рафаэля как человека, который был для него «вторым отцом», но только лишь через несколько минут она смогла взять себя в руки и прислушаться к их беседе.
– Когда я увидел, что сюда едет машина, – говорил Рафаэль, – я обрадовался, что ты не постыдился привезти свою novia и показать то место, где ты вырос, несмотря на то что ты теперь…
– Кэти, – резко прервал его Рамон, – ты не привыкла к этому солнцу. Наверное, тебе лучше подождать в машине, там попрохладнее.
Кэти, удивленная этим грубоватым намеком оставить их наедине, попрощалась с Рафаэлем и послушно вернулась в «роллс» к кондиционеру. Она наблюдала из окна, как Рамон что-то рассказывал собеседнику, и была удивлена целой гаммой чувств, сменившихся у того на лице. Ироническое удивление, гнев, глубокая печаль. Но вот они обмениваются прощальным рукопожатием.
– Прости меня, что я попросил тебя уйти таким тоном, – сказал Рамон, скользнув в машину. – Нам с сеньором Виллегасом нужно было обговорить работы в доме, а его смутило бы твое присутствие при денежных расчетах.
Нажав кнопку, которая открывала перегородку между ними и шофером, Рамон сказал что-то по-испански, затем снял пиджак, ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки кремового цвета и вытянул ноги. Он выглядел, подумала Кэти, как человек, который только что прошел через суровое испытание, но был относительно доволен результатом.
В ее голове роились вопросы, и она начала с наименее важного:
– И куда мы теперь?
Рамон обнял ее за плечи, играя маленькими бирюзовыми сережками в ее ушах.
– Пока мы будем обедать, замужняя дочь Рафаэля приготовит тебе свободную спальню. Я-то думал, что ты останешься в этом доме, но он совсем не пригоден для жилья. Кроме того, я совсем забыл о том, что тебе нужна компаньонка, хорошо, что Рафаэль напомнил.
– Компаньонка! Ты имеешь в виду… – возмутилась Кэти.
– Это необходимо, – помог ей Рамон.
– Я собиралась сказать, что это звучит по-викториански архаично и, в конце концов, глупо.
– Верно. Но в нашем случае без этого не обойтись.
Брови Кэти поползли вверх.
– В каком случае?
– Кэти, здесь – провинция. Каждый шаг – пища для сплетен. Я холостяк, следовательно, являюсь объектом пристального внимания.
– Это я и так поняла из того, что сказал сеньор Виллегас, – резко заметила Кэти.
У Рамона дрогнули губы, но он это никак не прокомментировал.
– Конечно же, за моей невестой тоже будут следить десятки глаз. К тому же ты – американка, следовательно, мишень для критики. Здесь многие очень невысокого мнения о морали американских женщин.
На лице Кэти явно читалась борьба. Ее высокие скулы порозовели, а голубые глаза яростно сверкали. Рамон успокоил ее, прижав к себе и коснувшись губами ее виска:
– Под «компаньонкой» я не имел в виду злобную старую мымру, которая будет ходить за тобой по пятам. Я только лишь хотел сказать, что ты не можешь жить одна. Иначе в тот же миг, когда я переступлю порог твоего дома, сплетницы скажут, что мы легли в постель, и все этому поверят. Сейчас тебе наплевать, но скоро эта деревня станет твоим домом. И тебе скорее всего не понравится, если даже спустя много лет ты не сможешь пройти по деревне, чтобы люди не шептались за твоей спиной.
– Я по-прежнему против этой идеи, из принципа, – сказала Кэти, но уже не так убежденно, потому что Рамон нежно исследовал ее ухо.
От его приглушенного смеха у Кэти по спине пробежала дрожь.
– А я-то надеялся, что ты против этой идеи, поскольку компаньонка помешает нам быть наедине.
– И из-за этого тоже, – лукаво согласилась Кэти.
Рамон искренне развеселился:
– Я собираюсь жить у Рафаэля. Дом Габриэлы всего лишь в миле от него. – Проведя рукой по ее мягкой щеке, а потом по волосам, он хрипло произнес: – Мы сможем найти время и место для того, чтобы встречаться и…
Кэти улыбнулась, гадая, научится ли она когда-нибудь понимать его. Это уникальное сочетание нежности и силы, необузданной мужской жажды и спокойного знания и опыта в области секса и потрясающего самообладания. Неудивительно, что она была смущена с первого дня их знакомства. Этих качеств она не встречала прежде ни у кого.
Гарсия остановился около деревенской площади.
– Мне показалось, что ты бы предпочла прогуляться, – объяснил Рамон, помогая ей выйти из машины. – Гарсия отвезет твои вещи в дом Габриэлы, а затем вернется к себе в Маягуэс.
Солнце начинало садиться, небо уже окрасилось в золотисто-красные тона, когда они пересекли площадь, в центре которой возвышалась величественная старинная испанская церковь.
– Вот здесь мы будем с тобой венчаться, – сказал Рамон.
Кэти посмотрела на церковь, а также на маленькие здания, окружавшие ее со всех сторон. Испанское влияние сказывалось в сводчатой форме дверей, окон и в черных металлических решетках, которыми были украшены витрины магазинов. В этих магазинах продавалось все – от свежего хлеба до маленьких, замысловато вырезанных статуэток святых. Повсюду были цветы: они свешивались с балконов и окон, росли в огромных кадках перед домами, и многообразие их красок дополняло очарование маленькой площади.
По площади прогуливались туристы с фотоаппаратами, некоторые останавливались взглянуть на витрины или сидели в кафе, потягивая прохладные спиртные напитки и глазея на деревенских жителей.
Кэти бросила взгляд на Рамона, который шел рядом с ней, повесив пиджак на плечо. Несмотря на его внешнее спокойствие, Кэти все время улавливала тревогу, с которой он ожидал ее первую реакцию на свою деревню.
– Она прекрасна, – честно сказала она. – Очень живописна и очаровательна.
Беглый взгляд, который он бросил на нее, был подозрительным.
– Но крошечная и совсем не такая, как ты ее представляла.
– Куда более комфортабельная, чем я ожидала, – упрямо возразила Кэти. – Здесь даже есть центральный магазин. И, – добавила она шутливо, – здесь целых две гостиницы! Я поражена.
Похвалы не достигли цели, но замечание про гостиницы, кажется, помогло. Усмехнувшись, он положил руку ей на талию и притянул к себе, чтобы быстро, но крепко обнять.
– Большой дом, – сказал он, кивнув в сторону старинной причудливой трехэтажной гостиницы с чугунными решетками на балконах. – Предмет его гордости – десять комнат для гостей. В другой только семь, но есть маленькая гостиная и намного лучше стол. Там мы и пообедаем.
В ресторане было пять столиков, четыре из них занимали туристы, которые смеялись и болтали. Кэти и Рамон заняли свободный. Официант зажег свечу в центре стола, покрытого скатертью в красно-белую клетку, и принял заказ. Рамон откинулся на стуле и улыбнулся Кэти, которая глядела на него с недоумением.
