Тревожная обстановка в этом районе требовала обстоятельного анализа и оценки всех событий, которые там происходили в первой половине 1929 года. Собрав все сведения, которые поступали в Москву, Берзин 22 июля 1929 года составил и подписал подробный доклад об угрозе Внешней Монголии. В этом документе он отмечал последнее заявление Чан Кайши в центральном комитете Гоминьдана о том, что кроме вопроса о КВЖД существуют еще и другие вопросы, которые должны быть урегулированы, в частности вопрос о Внешней Монголии. Это заявление подтверждало ту информацию, которая поступала в Управление об особом интересе Нанкина к проблеме Внешней Монголии, считавшем территорию республики неотъемлемой частью Китая.
По агентурным каналам, отмечал Берзин в своем докладе, в Москву поступила информация о том, что в конце марта 1929 года в Шанхае состоялось особое совещание. Обсуждались вопросы обеспечения окраин Китая от проникновения коммунистических идей. На этом совещании главной темой была монгольская проблема. Присутствовали министры иностранных дел и финансов нанкинского правительства, представители штабов Нанкина и Мукдена, японские и английские офицеры разведок, а также атаман Семенов, без которого не обходилось ни одно подобное совещание. Министр иностранных дел в своем выступлении от имени нанкинского правительства заявил, что Китай может быть полностью огражден от проникновения коммунистических идей СССР в том случае, если на его окраинах будет создана система буферных государств, включая и Внешнюю Монголию. При этом он заявил, что правительство придает особое значение Внешней Монголии и той опасности, которая может угрожать Китаю со стороны этого не признанного никем государства ввиду наличия в нем сильного влияния СССР.
Проанализировав все возможности вооруженного нападения на Внешнюю Монголию, начальник Управления пришел к выводу, что «угроза со стороны Барги в основном определится общим развитием событий в Северной Маньчжурии и в случае развития нашего конфликта с Мукденом — не исключена. Наиболее реальная угроза Внешней Монголии намечается со стороны Внутренней Монголии, где с начала 1929 года усилилась подготовительная работа со стороны нанкинцев и в основном солидаризирующихся с ними монгольских феодальных и ламаистских группировок». Но, несмотря на солидную подготовку к возможной агрессии против республики, Берзин считал, что в настоящий момент, то есть летом 1929 года, такая подготовка еще недостаточна для нападения. В этом же документе он отмечал и повышенную активность реакционных элементов внутри республики, а также недостаточную консолидацию левого руководства внутри Монгольской революционной партии. Последующие события показали, что оценки обстановки, данные в документе, были точными.
Итоги своеобразного мониторинга угрозы дальневосточным рубежам страны были подведены в Управлении в конце августа 1929 года. 24 августа были разработаны «Соображения об оперативном использовании китайских войск против СССР». Документ адресовался начальнику Штаба РККА Б.М. Шапошникову. В первом разделе «Политические условия возможного военного выступления Китая против СССР» отмечалось, что возможность образования блока главнейших военных группировок, а также согласование и объединение их стратегических планов является тем условием, которое определяет вероятность вооруженного выступления Китая против СССР в настоящее время (в августе 1929 года). Основное условие подобного выступления, по мнению Управления, — возможность контакта и согласованных действий между Мукденом и центральным правительством Китая в Нанкине, а также позиция Японии.
Чжан Сюэлян считал себя независимым правителем трех восточных провинций Китая, и чтобы обезопасить себя от угрозы со стороны нанкинского правительства и вторжения нанкинских войск в Маньчжурию, до конца августа 1929 года не перебрасывал к советско-китайской границе ни одной своей части из Мукденской провинции. Это обстоятельство, зафиксированное агентурой военной разведки, также учитывалось в Управлении и Штабе РККА. Шапошников, ознакомившись с «Соображениями» переадресовал этот документ начальнику Оперативного управления для сведения и учета при текущем планировании.
Глава пятая
РАЗВЕДКА СТАЛИНА
Разведупр — Абвер
Контакты двух разведок
В одном из солидных трудов по истории советской военной разведки 20–30-х годов есть утверждение о том, что начальник Разведупра Ян Берзин «был твердо уверен в том, что взаимодействие между разведками различных государств невозможно, нежелательно и опасно». Утверждение достаточно спорное. Ведь любой контакт между представителями двух спецслужб на официальном уровне, то есть с разрешения своего командования, является взаимодействием даже при обмене информацией в устной или письменной форме. А таких контактов в 1923–1933 гг. было вполне достаточно, хотя исследователи и историки располагают пока что немногими документами по исследованию этой проблемы.
Историки считают, что начало обмена разведывательными данными между военной разведкой СССР и германским Абвером началось во время рурского кризиса в январе 1923 г., когда угроза вторжения французских и бельгийских войск становилась достаточно реальной. В этих условиях Польша, отношения с которой были очень напряженными, могла решиться на военный конфликт со своим западным соседом. Чтобы создать хоть какой-то противовес польским угрозам с Востока, главнокомандующий рейхсвера генерал Сект и начальник неофициального генштаба Хассе встретились с советским полпредом Николаем Крестинским и находившимся тогда в Берлине Карлом Радеком и ознакомили их с имевшимися у Абвера сведениями о положении под Мемелем и о мобилизационных мероприятиях ПОЛЯКОВ. Информация была ценной, а дальнейшие контакты в этой области были признаны перспективными. Но в то время вряд ли советские дипломаты и политические деятели могли оценить по достоинству эти мероприятия.
Подобные контакты советских политиков и дипломатов с высшими военными чинами рейхсвера по таким специфическим вопросам, как обмен разведывательной информацией, были не совсем удобны. И уже с конца 1923 г. все вопросы военного сотрудничества и связь с представителями рейхсвера были поручены заместителю председателя Реввоенсовета Иосифу Уншлихту. Так как Уншлихт курировал повседневную работу Разведупра, то контакты с Абвером и обмен разведывательной информацией были переданы начальнику Управления Берзину. Уже в августе 1925 г. наркомвоенмор Фрунзе принял решение объединить все военные контакты, в том числе и обмен разведывательной информацией, в руках Разведывательного управления. Таким образом, Берзин вместе с Уншлихтом стали одними из ключевых «рабочих» фигур в советско-германских военных контактах.
Конечно, нельзя исключить того, что, передавая разведывательную информацию, советская сторона рассчитывала искусственно подогреть в Германии и рейхсвере сильные антипольские настроения. Вполне возможно, что в массу разведывательного материала могли быть включены и некоторые дезинформационные сведения, тем более что дезбюро Разведупра работало с полной нагрузкой и нашим разведчикам было что подсунуть своим немецким «коллегам». Любая разведка при возможности занимается дезинформацией, и Берзин, руководивший этой работой, не был исключением. Можно не сомневаться и в том, что если такие мероприятия по дезинформации против немецкой разведки проводились, то они встречали полную поддержку и понимание со стороны непосредственного начальника Берзина Уншлихта. Этот поляк отлично разбирался в вопросах разведки и хорошо понимал значение стратегической дезинформации на таком высоком уровне, как контакты военных разведок Советского Союза и Германии.
Первые контакты представителей двух разведок начались, очевидно, в 1924 г. Более точной информации нет, не все документы по этой деликатной теме пока рассекречены. Из того немногого, что стало известно исследователям, можно сослаться на справку о результатах обмена разведывательными материалами между РККА и рейхсвером. Этот документ охватывает период с мая 1925-го по январь 1926 г. В нем говорится, что в 1925 г. Абвер передал Разведупру:
Варианты развертывания польской армии к весне 1925 г. Материал был признан ценным и подтверждался имевшимися в Управлении соображениями.
Организация артиллерии польской и румынской армий. Подобная информация имелась и, конечно, была перепроверена по немецким источникам.
Численность польской армии военного времени (число дивизий) и сроки мобилизационной готовности. Этот материал был представлен по данным, имевшимся в генштабе рейхсвера.
Состав румынской армии военного времени — также по данным генштаба рейхсвера.
