Стены серых домов, не имеющих наружных окон, производят на приезжих удручающее впечатление. С трудом верится, что за ними скрыты оазисы внутренних двориков, где в зелени деревьев царит прохлада и журчат фонтаны. Воды в Фесе много. Она струится по множеству каналов, прорубленных в наклонном скалистом плато, на котором построен город. На улицах и площадях Старого Феса немало колодцев. Воду из них берут бесплатно; Коран строго запрещает взимать за нее мзду. По словам средневекового арабского купца и путешественника Тартуши, в Фесе насчитывалось в 1200 году 80 колодцев и 93 купальни. Наверное, и сегодня их примерно столько же.
Сердце города — медина — остается точно такой же, как описал знаменитый путешественник XVI века, который известен европейцам под именем Льва Африканского. Торговец из Феса по имени Ибн-Ваззан оказался в плену у пиратов и был ими продан как раб римскому папе Льву X. Африканец принял христианство и с миссионерскими целями объехал почти весь Черный континент. Его книга «Описание Африки» впервые познакомила европейцев с внутренними областями материка. Перечитав эту книгу (а она издана не так давно и на русском языке), убеждаешься, что в Фесе сохранилось все, как описал Лев Африканский: те же лавки, и те же мастерские, и тот же кожевенный завод на своих местах.
Точное время рождения Феса неизвестно. Его основателем считают султана Идриса I, сына Фатимы, дочери пророка Мухаммеда. А вообще-то Фес стоит на месте древней римской колонии, которая в VII веке была разрушена кочевыми берберами. После завоевания страны арабами Фес сделался столицей мавританского государства и достиг вершины могущества. Здесь пересекались пути караванов, и поэтому с самого своего основания и до сих пор этот город на перекрестке дорог ведет оживленную торговлю.
Ядро бывшей столицы — Фес-эль-Бали — сложилось в конце VIII века при Идрисе II, внуке знаменитой Фатимы. С его согласия здесь поселились андалузцы, бежавшие сюда после неудачного восстания в Испании. Потомками этих андалузцев считает себя значительная часть здешних жителей, исключая, разумеется, население с черной кожей.
...Тауфик вывел меня к мечети с прихотливыми «мавританскими» арками на тонких колоннах. Воздух здесь уже чист и прохладен от струящихся в саду ручейков. Мулай-Идрис — одна из самых старых мечетей Северной Африки. В ней похоронен Идрис II. Его бабку Фатиму считают основательницей старейшего в мире университета — Карауина, средневековые строения которого находятся рядом со старой мечетью. Благодаря ему Фес почитается вторым после Мекки священным городом мусульман.
Фес-эль-Бали окружен высокими стенами, но еще более неприступен Фес-эль-Джедид, что в переводе означает «Новый город». Это название не очень-то подходит — ведь он основан в 1276 году. Здесь был построен дворец, который король Марокко покинул в 1912 году после переноса резиденции в Рабат. Теперь он превращен в музей, и охраняют его уже не королевские гвардейцы в синих тюрбанах и красных плащах, а музейные служители в белом платье, красных фесках и желтых кожаных башмаках без пяток, точно таких же, какие продавал ремесленник из Старого Феса.
Став обычным провинциальным городом, после переезда короля в Рабат, Фес остался религиозной святыней и, кроме того, сохранил за собой славу торгового и ремесленного центра.
Переселенцы из Европы в начале нынешнего, столетия не захотели селиться в исторической мусульманской части Феса, в тесноте узких улочек с обшарпанными домами без окон. Они выбрали место на плоскогорье, в стороне от старой крепости Фес-эль-Джедид, где в прошлом находилась резиденция короля, и еще дальше от базаров и мастерских Феса-эль-Бали, наполненного специфическими запахами кожевенного производства, современном Фесе улицы по-европейски прямые, здесь многоэтажные дома и особняки, несколько пятизвездочных отелей и железнодорожный вокзал. А старый Фес остался таким, каким был всегда пришедшим из глубины средневековья.
Сергей Мартынов
Лусиус Шепард. Охотник на ягуаров
Здравствуйте, любители фантастики! После некоторой паузы мы вновь встречаемся на страницах журнала. В последние месяцы ваших писем было не так уж и много. Но вот пришло послание, которого я, признаться, давно ждал. Ведь должно же было оно появиться — Письмо Недовольного Читателя. Почта наконец доставила и его. Итак, Николай Мухортое из Харькова, определив первые два рассказа рубрики как «не самые лучшие», заинтересовался — а в чем же роль ведущего! Если какие-то жюри в иных странах уже отобрали лучшие рассказы, чтобы присудить им премии, то зачем рубрику вести! «Выбор произведений представляется случайным,— продолжает Н. Мухортое.—...Очень все-таки хочется радикальной новизны рубрики фантастики в «Вокруг света». И дальше содержится призыв к редакции «искать способы резкого улучшения содержания новой рубрики! Время-то администрирования как будто в издательском деле закончилось...». Узнаю активного фэна — любителя фантастики. Тут и априорное неприятие «официальщины» в любом виде, и традиционная для фэна агрессивность (порожденная, конечно же, благородной и истовой любовью к фантастике), и призывы к радикальности, и, увы, привычный уже грозно-предупреждающий пафос эпохи перестройки, граничащий — прошу меня извинить! — с демагогией. Должен разочаровать Николая Мухортова. Выбор рассказов в любом случае остается не за неким третейским судьей (читатель предлагает нам пригласить «экспертов из США»), а за редакцией. Любая рубрика в любом журнале — дело вкуса. Вкуса ведущего, вкуса редакции... (Я имею в виду, разумеется, тот вкус, который включает и оценку художественности, и смысловой анализ, и определенный культурный базис, и социальную позицию и т. д.) Ничего иного пока еще никто не придумал. Далее. Выбор рассказов, пусть даже ранее кем-то отобранных, необходим. По разным причинам. Первая: площадь рубрики весьма мала. Вторая: хороших рассказов очень много — за прошедшие годы произведения, у нас не переводившиеся, слежались в мощные месторождения, которые только разрабатывать и разрабатывать. Третья: не все, получившее какой-нибудь приз Там, кажется нам подходящим для публикации Здесь. Нет, не самоцензура. Все те же вкусы, о которых, как хорошо известно, можно спорить до бесконечности. Еще одно огорчение для некоторых читателей: нам НЕ хочется радикальной новизны. «Вокруг света» — журнал с давними традициями, которые мы не считаем себя вправе нарушить. Так что мы и впредь будем публиковать лишь те рассказы (из отмеченных различными премиями), которые нам понравились. Мы постараемся знакомить читателей не только с фантастикой США: на планете есть еще немало стран, где живут интересные авторы. Мы будем выбирать новинки, но оставим за собой право делать и экскурсы в литературную историю — как близкую, так — прецедент уже был! — ив далекую. А теперь об авторе предлагаемого рассказа. Лусиус Шепард. Молодой американский автор (точный возраст, увы, неизвестен, поскольку в доступных мне американских энциклопедиях научной фантастики и книгах самого Л. Шепарда дата рождения отсутствует). Блестящий старт в литературе: первая публикация рассказа—1983 год, первый роман — «Зеленые глаза» — выходит в издательстве «Эйс» в 1984 году, 1985. год — критика уже взахлеб пишет о «новой звезде», а Шепард публикует рассказ за рассказом и удостаивается, как молодой автор, престижной премии «Кларион» (о Кларионской школе научной фантастики я упоминал, когда рассказывал о Кейт Уилхелм). Рассказ «Охотник на ягуаров» прекрасно демонстрирует особенности художественного метода Шепарда. Время действия у него, как правило,— настоящее или близкое будущее. Место — чаще всего — берега Карибского моря или Мексиканского залива. Жанр — что-то среднее между научной фантастикой и фэнтези. Вот что писал о Шепарде американский критик Майкл Леви (это наша дань американским «экспертам», привлечения которых требует в своем письме Н. Мухортое): «Шепард удивительно последователен в выборе персонажей. Его герои — это бродяги, мечтатели... мужчины и женщины, которым некуда идти, у которых нет отчетливой цели и которые заканчивают свои дни на задворках цивилизованного мира. Многие их них становятся жертвами странных событий, истинный смысл коих ускользает и от них самих, и от нас... Шепард — очень талантливый писатель, и разбирать его творчество в нескольких строчках — значит сослужить ему плохую службу, но, по крайней мере, ясно одно: перед нами художник, воплотивший всю чуткость и ранимость горько разочарованного представителя контркультуры 70-х годов». С неизменным уважением и благодарностью всем приславшим письма
