Теперь, когда все шло к тому, что Джеймс вновь станет известным и состоятельным, проблема секса вновь выдвинулась на первый план. Минди не была дурой и знала: вокруг успешных мужчин всегда вьется рой поклонниц; в отсутствие секса с женой Джеймс сможет легко найти его на стороне. Вернувшись домой во вторник, Минди была твердо настроена заняться с мужем любовью. Любой ценой. Однако жизнь, как известно, вносит в планы свои коррективы.
— Вы пойдете на церемонию? — спросил Роберто, едва Минди вошла в холл внизу.
— На какую церемонию? — спросила она, занятая своими мыслями.
— Служба по миссис Хотон. Завтра в церкви Святого Амброзия, — засмеялся вечно улыбавшийся Роберто. — Говорят, церемония будет закрытой.
— Поминальные службы не бывают закрытыми, это не судебные слушания.
— Точно вам говорю, пускать будут только по приглашениям.
— Где вы это слышали? — нахмурилась Минди.
— Не помню, говорил ктото, — рассмеялся Роберто.
Минди затрясло. Не заходя к себе, она поднялась к Инид Мерль.
— Что там с похоронами миссис Хотон? — спросила она.
— С поминальной службой, милая. Миссис Хотон уже упокоилась с миром.
— Вы пойдете?
— Конечно.
— Почему меня не пригласили? Я же глава домового комитета!
— О, у Луизы было столько знакомых… Это же НьюЙорк, нельзя пригласить всех.
— Можете достать мне приглашение? — попросила Минди.
— Не понимаю, с какой стати вам туда рваться, — отрезала Инид и закрыла дверь. Ей совершенно не хотелось общаться с Минди, не поддержавшей ее план продать триплекс поэтажно.
Минди увидела Джеймса за письменным столом.
— Мне нанесли огромное оскорбление, — заявила она, плюхнувшись в старое кожаное кресло. — Все в этом доме приглашены на поминальную службу по миссис Хотон, кроме меня.
— Наплюй на это, — ответил муж тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Это было неожиданно и очень не похоже на Джеймса. Минди поинтересовалась, что случилось.
— Почему ты не сказала мне, что пишешь блог? — спросил он.
— Я говорила.
— Нет, не говорила.
— Говорила, ты забыл.
— Ну, поздравляю, ты попала в Snarker.
— Это хорошо или плохо?
— Самато как думаешь?
Минди встала и, подойдя к столу, замерла, уставившись на монитор изза плеча мужа. В глаза бросился заголовок: «Интернетцарица („Нееет!“) и корпоративная медиашлюха Минди Гуч насилует мир своими химерами», а ниже помещалась отвратительная цветная фотография, сделанная в момент, когда она выходила с работы. На снимке Минди выглядела неухоженной, растрепанной и чуть ли не оборванкой в своем старом черном тренчкоте с практичной коричневой сумкой на плече. Рот был некрасиво приоткрыт, а нос и подбородок изза выбранного фотографом ракурса казались карикатурно заостренными. У Минди промелькнула мысль, что снимок уничтожает ее полностью, он хуже любой статьи. Большую часть жизни она всячески избегала греха тщеславия, презирая тех, кто слишком трясется над своей внешностью, и считала ухоженность признаком ограниченности. Но эта фотография перевернула все ее представления. Невозможно продолжать считать себя хорошенькой и надеяться, что выглядишь не старше двадцати пяти, когда убедительное доказательство обратного красуется на мониторе каждого любопытного. Причем оно доступно всем и каждому двадцать четыре часа в сутки, отныне, ежедневно и навсегда — в лучшем случае пока не истощатся мировые запасы нефти, не растают полярные льды и/или мир не погибнет в ядерной войне, от столкновения с метеоритом или его смоет мегацунами.
— Кто это написал? — с трудом произнесла она, вглядываясь в две короткие строчки текста под снимком. — Тайер Кор. Кто это такой, черт побери?
— Даже не начинай, — сказал Джеймс.
— С какой стати я должна ему спускать? Как он смеет?!
— Да какая разница? — повысил голос Джеймс.
— Большая, — заявила Минди. — На карту поставлена моя репутация и имидж. Я не такая, как ты, Джеймс. Когда меня оскорбляют, я не отсиживаюсь в уголке, а чтонибудь делаю!
— Что тут можно сделать? — посмотрел на супругу он.
— Я добьюсь, чтобы этого типа уволили.
Джеймс лишь презрительно хмыкнул в ответ.
— Ты просто не в курсе, что все сайты принадлежат какимто корпорациям, — горячилась Минди. — Или скоро будут принадлежать. А у меня есть связи в этом мире. Я не позволю называть меня «корпоративной медиашлюхой». Нет, я должна включить Моцарта.
С недавних пор Минди находила музыку Моцарта успокаивающей — еще один признак приближающейся старости, считала она.
Удалившись в свой кабинет — в соседнюю комнату, из груды дисков Минди выбрала «Волшебную флейту». При звуках увертюры — рокот огромных барабанов и пение гобоев, а потом нежные звуки струнных — ей на секунду стало легче. Но тут же она невольно взглянула на свой монитор — на рабочем столе фотография Сэма, наряженного динозавром на Хэллоуин, — сыну тогда было три года, и он обожал динозавров. Минди отвернулась, но компьютер будто притягивал ее. Snarker бросил ей вызов. Она открыла вебсайт и перечитала статью.
— Минди, — укоризненно произнес Джеймс, входя в комнату. — Чем ты занимаешься?
— Работаю.
— Неправда. Ты сидишь и читаешь о себе. — И он разразился тирадой: — Настоящий невроз третьего тысячелетия! Это уже не просто эгоцентризм, это какаято зависимость от собственной особы! Вот поэтому, — он сбился на скороговорку, — вот поэтому я написал книгу о Дэвиде Бушнелле.
— Да? — рассеянно отозвалась Минди.
— Дэвид Бушнелл думал не только о себе, — говорил Джеймс, присаживаясь на диван. О своих романах он мог распространяться часами. — В отличие от подонков, заполонивших мир, всех этих публицистов, брокеров, адвокатов, которые так и пытаются заработать лишний доллар за счет других…
Минди смотрела на мужа, не понимая, к чему он ведет, и решила сменить тему, вновь переключив разговор на себя.
— Я не могу это так оставить, — перебила она. — Как они посмели?! Почему я? Почему именно меня надо было выставить на посмешище?
И снова Джеймс отметил, что Минди не хочет говорить о его книге. Обычно он не настаивал, но сегодня ему не хотелось щадить чувства супруги. Поднявшись, он небрежной рукой развалил груду компактдисков.
— А почему над тобой нельзя смеяться? — спросил он, рассматривая «Лучшие хиты “Роллинг стоунз”», где значился неизвестный ему «Маленький мамин помощник». Взять послушать, что ли…
— Что?!
— Потому что ты особенная и лучше других? — небрежно спросил Джеймс.
