— Мы чтото потеряли в главной героине. Она перестала вызывать симпатию.
— Правда? — удивился он.
— Исчезла ее индивидуальность, — заявила начальница студии.
— Это потому, что вы настояли, чтобы я убрал все, придающее героине хоть какуюто индивидуальность, — пояснил Филипп.
— Мы должны думать о зрительской аудитории. Женщины очень субъективны в оценках и беспощадны к представительницам своего пола.
— Как жаль! — прицокнул языком Филипп. — Иначе они правили бы миром.
— Мне нужен новый вариант через две недели. Просто поправьте по тексту, Филипп, — сказала начальница и повесила трубку.
Филипп набрал номер своего агента.
— Слушай, а могу я отказаться от этого проекта? — спросил он.
— Лучше забудь о самомнении и сделай то, что просят. А там — хоть потоп.
Филипп повесил трубку, меланхолически размышляя о том, куда исчезла его былая смелость.
В этот момент зазвонил интерком.
— К вам мисс Лола Фэбрикан, — сообщил швейцар Фриц. — Пропустить?
Филипп мысленно чертыхнулся. За разборками с киностудией он совершенно забыл, что назначил встречу кандидатке, приславшей емейл с просьбой о собеседовании. Он просмотрел уже десять соискательниц, но все его разочаровали. Это собеседование наверняка обернется очередной потерей времени, но она уже пришла… Ладно, он уделит ей десять минут, чтобы не показаться грубияном.
— Пропустите, — сказал он швейцару.
Через несколько минут Лола паинькой сидела на диване Филиппа. Знаменитый сценарист был уже не так молод, как на фотографии с обложки ее зачитанного до дыр «Летнего утра», но и не стар — значительно моложе ее отца, который не носил вылинявшей черной футболки, кроссовок Adidas и не заправлял за уши пряди волос. Положив ноги на письменный стол, Филипп постукивал ручкой по стопке бумаг, то и дело поправляя волосы. Девушка, давшая Лоле электронный адрес, не обманула: Окленд действительно был еще хоть куда.
— Расскажите о себе, — попросил Филипп. — Я хочу знать все.
Он уже не спешил избавиться от мисс Фэбрикан, которая, к счастью, оказалась долгожданным утешением в конце на редкость паршивого дня, почти ответом на его молитвы.
— А вы видели мою страницу в Facebook? — спросила Лола.
— Не доводилось.
— Я пыталась вас найти, — сказала Лола, — но у вас нет контакта.
— А что, нужно завести?
Она озабоченно посмотрела на него, словно обеспокоенная его благополучием.
— Сейчас у каждого есть страница в Facebook. Как иначе с друзьями общаться? — Она проворно набрала чтото на айфоне и протянула его Филиппу: — Это я на Майами.
Филипп уставился на фотографию Лолы в бикини на маленькой яхте. Интересно, это намеренная или неосознанная попытка соблазнить его? Впрочем, разве это важно?
— А вот моя анкета, — сказала она, встав сзади и чтото нажимая через его плечо на маленьком экране. — Видите? Любимый цвет — желтый, любимое выражение — «Помоему или никак», медовый месяц мечтаю провести в круизе вокруг греческих островов на собственной яхте… — Лола откинула свесившиеся вперед длинные волосы. Одна прядь задела Филиппа Окленда по лицу. — Ой, извините, — хихикнула Лола.
— Очень интересно. — Он передал гостье айпод.
— Да, — подтвердила она. — Все мои подруги считают, что мне суждено высоко взлететь.
— Насколько высоко? — поинтересовался Филипп, исподтишка разглядывая ее гладкую, безупречную кожу. «Присутствие этой девицы превращает меня в идиота», — констатировал он мысленно.
— Не знаю, — пожала плечами Лола, думая, как не похож Филипп Окленд на всех, кого она знала. Он казался обычным человеком, но был лучше других, потому что знаменитость. Лола снова села на диван. — Я понимаю, что пора это знать, ведь мне уже двадцать два, но я не знаю.
— Вы еще ребенок, — улыбнулся Филипп. — У вас целая жизнь впереди.
Она скептически усмехнулась:
— Так многие говорят, но это неправда. В наши дни нужно все решать сразу, иначе ничего не успеешь.
— Да что вы? — проявил интерес Филипп.
— Дада, — сказала она, кивая прелестной головкой. — Жизнь изменилась. Если ты чегото хочешь, этого же хотят миллионы других людей. — Она замолчала, вытянула ногу в босоножке и наклонила голову, любуясь безукоризненным черным лаком на ногтях. — Но это меня не пугает. Я не боюсь конкуренции. Люблю побеждать и побеждаю всегда.
Филиппа, как говорится, захлестнула волна вдохновения: вот чего не хватает его героине из «Подружек невесты» — необузданной самоуверенности молодости!
— А что входит в обязанности референта? — спросила Лола. — Чем нужно заниматься? Мне хоть не придется носить грязную одежду в химчистку?
— Хуже, — усмехнулся Филипп. — Я буду просить вас подбирать для меня коекакую информацию. Мне нужна помощница. Когда я на телефонной конференции, вы будете слушать по второй линии и делать записи. Когда я правлю рукопись, вы будете вносить в файл правку. Еще я попрошу вас читать каждый сценарий перед сдачей, искать опечатки и отслеживать последовательность событий. А иногда я буду использовать вас как звуковой экран.
— Это как? — удивилась Лола, склонив голову набок.
— Ну, например, — начал Филипп, — я работаю над сценарием под рабочим названием «Подружки невесты встречаются вновь», и мне интересно, на что пойдет двадцатидвухлетняя девушка ради замужества…
— Вы что, «Брайдзиллы» [11] не смотрите? — изумилась Лола.
— А что это?
— Боже мой! — вырвалось у Лолы, почуявшей возможность поговорить на свою любимую тему. — Это реалитишоу о женщинах, которые так хотят замуж, что у них буквально едет крыша.
Филипп побарабанил ручкой по бумагам.
— Но почему? — спросил он. — Что их так сильно привлекает в замужестве?
— Сейчас все девушки хотят замуж, и чтобы свадьбу устроили как можно скорее.
— А мне казалось, они в первую очередь думают о карьере и к тридцати годам мечтают завоевать мир.
— Так это другое поколение, те, кто немного старше, — снисходительно пояснила Лола. — А все мои подруги мечтают выйти замуж и сразу нарожать детей. Они не хотят повторить судьбу своих матерей.
— Но что не так с их матерями?
— Они несчастливы, — сказала Лола. — Девушки моего возраста не хотят мириться с отсутствием счастья.
Филипп ощущал рабочий зуд в кончиках пальцев. Ему не терпелось сесть за компьютер. Он снял ноги со стола и встал.
— Мы закончили? — спросила Лола.
— Пока да, — кивнул он.
Она подхватила сумку из светлосерой змеиной кожи, настолько большую, что, по мнению Филиппа, на нее пошла кожа целого боаконстриктора, и спросила:
