– За этот пистолет мы с тобой заплатили бешеные деньги! – жестко заявил Рафа. – Раз ты его не хочешь, он мой. Можешь передать Мише, что пистолет именно у меня. Кто хочет вернуть пистолет, пусть попробует отнять его. Баста! Я свое слово сказал.
Больше мы к этому разговору не возвращались. Мои родители постепенно отдавали долги.
Глава 9
Приближались январские праздники. В дни моей молодости к этому главному событию года люди готовились особенно старательно. В течение предыдущих месяцев каждая семья, по мере своих возможностей, накапливала большое количество консервов, выпивки, сладостей, сухофруктов и многого другого. Люди обменивались излишками продуктов с таким расчетом, чтобы по возможности расширить имеющийся у них ассортимент.
В праздничные дни близкие или просто более-менее хорошо знакомые люди ходили друг к другу в гости. Если кто-то из друзей не появлялся, об этом помнили: «Такой-то и в прошлом году у нас не был, значит, не хочет с нами дружить». Особенно много гостей принимали люди, стоящие на более высокой социальной ступени. Порой новогодние поздравления принимали форму подхалимажа, когда утром первого января весь коллектив, вернее, руководящий состав коллектива, шел поздравлять своего начальника. Таковы были правила социальной жизни, начиная со школы и заканчивая ЦК и Совмином республики. Инструкторы райкомов, горкомов, ЦК утром шли поздравлять первого заместителя отдела, а потом вместе с ним – заведующего отделом. Последний со своими заместителями поздравлял отраслевого секретаря. Тот, уже с другими членами Бюро ЦК, отправлялся поздравить первого секретаря и выразить бесконечную благодарность судьбе за то, что он с самого рождения всей своей деятельностью отстаивал благо нации и народа, а подчиненным выпала великая честь и счастье быть его соратниками и солдатами. Здесь я ничего не приукрашиваю – скорее, даже смягчаю, потому что, например, в мусульманских республиках лесть и подхалимаж принимали совсем уже средневековые формы, напоминающие отношения вассалов с падишахом.
Хождение по гостям продолжалось до 13 января включительно. Тогда еще раз отмечали Старый Новый год, и праздники завершались. Замечу, что до советизации в народных традициях всего этого не было. Почему же небогатое население богатой страны так пышно отмечало новогодний праздник? Это был почти языческий обряд, можно сказать, гимн изобилию и сытости. Народ, видевший в своей жизни только постоянный голод и лишения, именно в эти праздники хотел оставить все негативные воспоминания в прошлом. Только в эти дни люди любого возраста пели, плясали и радовались самозабвенно, от души. По количеству коньячных бутылок – почетно было приносить с собой марочные коньяки – считали, сколько гостей в этот день было у хозяина дома. На улицах празднично одетые люди семьями ходили от одного знакомого или родственника к другому.
Наша семья во многом была нехарактерной. Во-первых, папа ходил только к бабушке, пока та была жива, и к своим сестрам, причем без мамы – она оставалась дома. Во-вторых, он никогда не курил, а к спиртному еле притрагивался, и то только после произнесенного тоста. Мама иногда позволяла себе шампанское и легкие вина. Мой дед по материнской линии Арутюн, согласно народным традициям Зангезура, откуда он был родом, сам готовил сорокаградусную водку из тутовых ягод из собственного сада. Некоторое количество водки делалось еще более крепкой, выше шестидесяти градусов – дед называл ее «водородной». Такая водка обладала лечебными свойствами, в частности, широко применялась в народе при лечении язвы желудка и ряда других болезней. Несколько трехлитровых бутылок такой водки дед обязательно приносил нам в подарок. Папа с удовольствием угощал ею гостей, особенно приехавших из Москвы или из других республик, долго хвалил ее и рассказывал о ее целебных качествах. Было у этой водки еще одно чудесное свойство: очень быстро, буквально через час, чувство тяжести и опьянения полностью испарялось.
Дома у нас царил культ спорта, физической силы, мужественности, которую с раннего возраста прививал нам отец. Он часто напоминал, что мы – потомки храбрых воинов и добропорядочных христиан, но сам никогда в церковь не ходил и был нерелигиозным, впрочем, как и мама. Однако у мамы была на то другая причина. Если папа был партработником и партийным идеологом, то мама все время повторяла одно и то же: «Если Бог есть, почему на земле столько жестокости и несправедливости, особенно по отношению к такому маленькому клочку земли, как Армения, и к такому маленькому христианскому народу?»
Первого января моя бабушка и тети всегда ходили в церковь молиться за ушедших близких – своих погибших мужей, сыновей и родственников. Мари, в черной одежде и с покрытой головой, тоже ходила вместе с родителями в церковь, но двадцать пятого декабря – по католической традиции. В следующий раз семья Тоникян отправлялась в церковь шестого января – в этот день армяне празднуют Рождество. Молились они с чувством, усердно.
Традиция обмениваться подарками не была еще распространена так широко, как сегодня. Конфеты, торты, вина, коньяк, духи и платки женщинам – вот и все, не более. Да и подарить было особо нечего, ведь страна жила в тотальном дефиците. Однако голод и нищета давно остались позади, на улицах можно было видеть немало полных людей, чего раньше не встречалось. Появились первые валютные магазины, как мы их тогда называли – «чековые». Первый же рейд моего оперотряда в такой магазин грубо и бесцеремонно сорвали переодетые в форму милиционеров чекисты, которые никому не разрешали вторгаться в их вотчину.
Мама, понимая, что я ищу подарок для Мари, достала через знакомую привезенную из Москвы большую куклу, очень похожую на мою девушку, а я приобрел по сходной цене у молодых фарцовщиков блок сигарет More для мадам Сильвии – длинных черных, тогда они были очень модными – и несколько блоков жвачки для Мари и Терезы.
Приход Нового года мы отмечали два раза: по ереванскому времени, что на час раньше московского, и по московскому, с боем кремлевских курантов. По традиции встречать полночь полагалось дома, среди самых близких и родных, поэтому я сидел за столом вместе с мамой, отцом и братом. Первый телефонный звонок был от Мари, которая радостно и сердечно поздравила моих родителей с наступившим праздником. Через тридцать минут я уже был у нее. Наступил 1960 год – первый Новый год после моего знакомства с Мари.
Нам обоим стукнуло девятнадцать лет.
* * *
– Давид, сынок, ты не представляешь, как мы праздновали Новый год в Париже! Мы с Мари катались на карусели. Потом все вместе в кафе встречали полночь. Весь народ пел и танцевал.
Все они – мсье Азат, мадам Сильвия, Мари – взахлеб пересказывали мне какие-то памятные им эпизоды парижской новогодней жизни, показывали чудесные открытки, привезенные оттуда. Я старался делать вид, что мне интересно, но на самом деле мне становилось все грустнее и грустнее. Я понимал, что они все еще находятся в той жизни и втайне мечтают вернуться туда. А у меня другая жизнь, и линии наших жизней как будто идут параллельно, не соединяясь, а потом одна вдруг сворачивает налево, а другая направо, и обе исчезают за горизонтом.
– Давид, сынок, почему ты загрустил, что случилось? – спросила мадам Сильвия.
– Ничего. Странные люди в нашем деканате, на третье января уже назначили экзамен по финансовому праву.
Мари долго и пристально смотрела на меня, не мигая и не отводя взгляда, как будто понимала, о чем я думал минуту назад.
– Кстати, Давид, – оживился мсье Азат, – у меня есть один клиент точно твоего размера и комплекции, но его почему-то нет в городе, а пальто для него я обещал сшить точно в срок. Давай я сниму мерку с тебя, посмотрим, что получится.
Я равнодушно согласился и вскоре, сославшись на необходимость готовиться к экзаменам, попрощался и уехал домой. Мари не вышла меня провожать, как она это обычно делала. На улице было сыро и неуютно. На душе у меня скребли кошки.
– Почему так рано? – удивилась мама, когда я открыл дверь. – Я думала, ты еще часа на два задержишься.
– Нет, мам, у них были гости, и я решил поскорей вернуться. Отдохну, чтобы утром успеть сходить к дедушке, к бабушке, к тетям, в общем, совершить все необходимые визиты.
– К дедушке мы пойдем вместе, а сейчас еще можно успеть к бабушке и тетям. Папа и твой брат уже там. Иди, они всегда радуются, когда ты их навещаешь. Не забудь взять шоколад и шампанское.
* * *
Сессионные экзамены мы сдавали по отлаженной схеме. Все курсовые я выполнял за себя и за Рафу. Оба варианта с рукописного черновика перепечатывала машинистка из редакции отца. Конечно, было слегка подозрительно, почему мы представляем работы в печатном виде. Но преподаватели знали, кто мой отец, многие печатались у него в журнале (это было почетно), так что особых проблем не возникало. На экзамен мы приходили или самыми первыми, или самыми последними, но всегда вместе. Рафа вслух читал вопросы, как бы сомневаясь, правильно ли он их понимает, я быстро писал для него ответы, разными путями передавал ему листки, и он зачитывал текст. Конечно, случались и казусы – например, когда Рафа забывал прочитать вопросы вслух. Тогда приходилось ему подсказывать. Удивленному преподавателю мы объясняли, что готовимся к экзамену вместе.
