— Наше оружие, — сказал урианин, — не требует обслуживания. Отсюда я могу стереть с поверхности планеты любой город, любой объект. Тебя, разумеется, тоже.
— В таком случае, зачем я вам нужен?
— Ты скажешь нам, в какие цели нужно стрелять, на какие точки нажимать. Все твои предложения, перед тем как пойти в дело, будут тщательно проанализированы. Твоей обязанностью будет вести переговоры с людьми. Когда до этого дойдет, они слишком сильно возненавидят тебя, чтобы ты решился предать.
— Каковы условия сдачи?
— Для начала должны быть умерщвлены девять из каждых десяти женщин. Плодовитость людей должна оставаться в допустимых пределах. Убийство мужчин ничего бы не дало, ведь один мужчина может оплодотворить многих самок. Но самки — слабое место вашего вида.
— Они не сдадутся так просто, — сказал Корсон, — и будут защищаться, как дьяволы. Если людей прижать слишком сильно, они становятся еще опаснее.
— У них не будет выбора, — сказал урианин.
Корсон скривился.
— Я устал и голоден, — сказал он. — Вы собираетесь начать войну немедленно или есть еще время отдохнуть и подкрепиться? Да и подумать тоже не мешает.
— У нас есть время, — ответил урианин.
По его знаку стражи опустили оружие и подошли к Корсону.
— Заберите нашего союзника, — сказал старый урианин, — и относитесь к нему как подобает. Он стоит больше, чем элемент сто шестьдесят четыре того же веса.
24
Урианин из низшей касты осторожно разбудил Корсона.
— Ты должен приготовиться к церемонии, человек Корсон, — сказал он и проводил его в умывальню, оборудование которой не было приспособлено для нужд людей. Вода сильно пахла хлором, и Корсон пользовался ею очень осторожно, однако сумел умыться и побриться. Затем урианин одел его в желтую тунику, похожую на ту, которую носил сам. Хотя ее явно готовили для Корсона, рукава были слишком короткими, а шлейф — слишком длинным. Вероятно, портной плохо знал человеческую анатомию.
Урианин проводил Корсона в столовую, и он поел. Метаболизм людей и уриан различался настолько, что пища одних была ядом для других, и Корсон с недоверием отнесся к тому, что ему подали. Но большая птица успокоила его.
— Будет представление Яйца, человек Корсон, — торжественно ответил урианин, когда Корсон спросил его о церемонии.
— Какого яйца? — спросил Корсон с набитым ртом.
В первый момент ему показалось, что урианину стало плохо. Из его клюва понеслось квохтанье, которое могло быть и проклятиями, и ритуальными формулами.
— Благородное Голубое Яйцо Князя, — сказал наконец урианин, как будто горло его было полно заглавных букв.
— Понимаю, — сказал Корсон.
— До сих пор ни один человек не участвовал в представлении Яйца. Это великое счастье для тебя и большая честь, которую оказывает тебе Князь Р'нда.
Корсон кивнул головой:
— Я понимаю.
— А теперь нам пора идти, — сказал урианин.
Они оказались в большом эллиптическом зале без окон. С тех пор как он попал в руки уриан, Корсон не видел ни одного окна, ни одного отверстия, ведущего наружу. Вероятно, тайная база находилась глубоко под землей.
В зале, где собралось около сотни уриан, было очень тихо. Толпа расступилась перед Корсоном и его проводником, и они оказались в первом ряду. Участники церемонии носили туники разных цветов и согласно им образовывали группы. Корсон и урианин из низшей касты были единственными особами в желтых туниках в первых рядах, заполненных урианами, одетыми в фиолетовые одежды. Корсон услышал вокруг себя кудахтанье и без труда сообразил, что высокорожденные соседи возмущены его присутствием. Он повернул голову и посмотрел в глубь зала. За фиолетовыми стояли красные, за ними — оранжевые. В самом конце опускали головы уриане, одетые в желтые туники.
Перед ним, почти у вершины эллипса, замкнутого стенами зала, стоял металлический блок. Стол, или ящик, или алтарь. Корсон содрогнулся.
«Надеюсь, я не буду принесен в жертву, — подумал он. — Ни к чему играть роль молоденькой девушки из исторических повестей». Его опыт говорил, что бояться ему нечего. Уриане не обожествляли покойников и чтили их только символически. Их метафизика — если можно употребить здесь это слово — была направлена исключительно на понятие семьи. Семья считалась бессмертной, а отдельные особи были только ее временными придатками.
В стене за металлическим блоком появилось отверстие, которое постепенно увеличивалось. В зале стало тихо, и вошел Р'нда. Он был в роскошной ярко-голубой металлизированной тоге, край которой тащился по земле. Заняв место позади металлического блока, он повернулся лицом к собравшимся, поднял руки над головой и произнес несколько слов на староурианском языке.
Толпа ответила ему глухим гудением.
«И все же они похожи на нас, — подумал Корсон, — несмотря на разное происхождение. Случайно ли это? А может, разум везде идет одними дорогами?»
Нгал Р'нда вперил свои желтые глаза в Корсона.
— Смотри, человек Земли, смотри на то, чего не видел ни один человек до тебя, — сказал он свистящим голосом.
Металлический ящик открылся, и медленно появилась резная колонна, на которой, удерживаемое тремя золотыми шипами, покоилось огромное голубое яйцо.
Корсон с трудом сдержал смех.
Это было голубое яйцо, из которого вылупился Нгал Р'нда. Скорлупу яйца старательно собрали и склеили. С места, где он находился, Корсон видел швы, из-за них яйцо походило на полированный череп. Нгал Р'нда собирался напомнить верным о своем происхождении. Показывая им Голубое Яйцо, он вспоминал славную историю уриан, удачные походы воинственных Князей Урии. Без Яйца, несмотря на все свои таланты, Нгал Р'нда был бы никем. Яйцо было неопровержимым доказательством его принадлежности к легендарной семье.
Корсон и подумать не мог, что яйцо произведет на него такое сильное впечатление. Он вспомнил, что перед Первой Объединенной Цивилизацией на Старой Земле семьи играли роль, подобную той, которую исполняли сейчас в общественной жизни уриан. Человек чувствовал себя защищенным, если принадлежал к могучей семье. Внезапное уничтожение Первой Объединенной Цивилизации, вызванное войной и углубленное затем рассеянием беглецов среди звезд, привело к тому, что семьи утратили свое значение. Социологи времен первой жизни Корсона считали, что человечество миновало некий исторический этап. Но почему уриане, достигшие такого же уровня, не вышли за пределы стадии общества, основанного на прямом наследовании? С исторической точки зрения, это было парадоксом.
«Решение, — подумал Корсон, — находится передо мной. Уриане — по крайней мере высшие касты — почти с самого начала своей истории практиковали политику безжалостной генетической селекции. Они обнаружили, может, даже эмпирически, что окраска яиц имеет какую-то связь с личными особенностями будущего урианина. И несомненно, было гораздо легче с точки зрения чувств не высиживать или даже просто уничтожить неподвижное яйцо, чем потом покинуть на произвол судьбы или убить хрупкое живое существо. Однако люди и уриане сильно отличаются друг от друга».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
