Когда Владимир устроился на стуле перед ее огромным столом, она сказала:
— Материалов по вашей теме больше нет. Будете заканчивать свою работу?
В ее вибрирующем, готовом сорваться голосе Фризе опять услышал едкую иронию, которой встретила его Таисия Игнатьевна во время первого визита. Ему очень хотелось сказать, что он ничем не заслужил такого обвинения. Но по опыту Фризе знал: логика и разгневанная женщина — понятия несовместимые.
— Нет, госпожа заведующая, не буду заканчивать. Мне так у вас понравилось, что я решил потревожить и своих предков. Вы о них очень своевременно упомянули.
— Для этого нужен новый запрос.
— Таисия Игнатьевна! — проникновенно сказал Фризе, — Не требуется никакого нового запроса! Вы же сами выписали мне пропуск на полгода. За это время я успею разобраться и со своими предками. — И добавил совсем тихо, чтобы не услышали остальные: — И съездить с вами на Москву реку. Покупаться.
— И правда! Я что-то зарапортовалась! — Она вздохнула. — Пишите требование на предков.
На сегодня все его дела в архиве были закончены. Заказанные материалы поступят в читальный зал только через два дня. И никакие улыбки, никакие посулы свозить Таиску на дачу не помогут получить их пораньше.
Фризе поднялся со стула. Генриетта смотрела на него с надеждой.
ГЕНРИЕТТА ВСПОМНИЛА
— У тебя есть женщина?
— Почему ты не спросила, есть ли у меня жена?
— Не вижу обручального кольца.
— Так просто?
— Чего же тут сложного?
— Но не все женатые мужчины носят обручальные кольца.
— Не носят бедные.
Перед такой логикой Фризе терялся и замолкал. Особенно, если собеседником была женщина. Красивая женщина. Боялся ненароком сказать что-нибудь обидное.
Генриетта расценила его молчание на свой лад.
— Ты, дружочек, кольцо не носишь. Но и впечатления нуждающегося мужчины не производишь. Значит…
— Значит, холост. Но имею любимую женщину, на которой скоро женюсь.
— Жених?
— Угу.
— Когда свадьба?
— Как только невеста закончит университет.
— Бог ты мой! У тебя любовница — сыроежка. Ей хоть исполнилось шестнадцать?
Этот безобидный треп мог продолжаться до бесконечности. Даже ночью. И самое главное — Генриетта не обижалась, что ее новый любовник рассказывает о другой женщине. Наверное, поинтересуйся Фризе — и она так же спокойно расскажет ему любые подробности своей интимной жизни. С Генриеттой было легко. Но странным, парадоксальным образом эта легкость точила его душу тревожным червячком.
«Уж не думает ли таким образом моя новая подружка сделать меня клиентом своего бюро? — размышлял Владимир. — Просчитается».
Но подружка, оказывается, имела другие планы. О чем, ни капельки не смущаясь, тут же поведала:
— А я думала выйти за тебя замуж. Генриетта Фризе! Очень звучно Ты — Стрелец, я — Дева. Астрологи говорят, что увлеченный идеей Стрелец должен прийти к практичности Девы!
— Тебе не нравится твоя фамилия?
Генриетта не ответила. Она села и, стукнув себя по лбу ладошкой, радостно сообщила:
— Володька! Я вспомнила! Вспомнила!
— Что вспомнила, красавица?
— Ты спрашивал про того журналиста. Помнишь? Которого убили.
— Разве спрашивал?
— Спрашивал! Я даже подумала — не шпик ли ты?
— Спасибо, лапочка.
— Ты спросил и забыл. А я все думала, думала… Вспомнила, что в тот день, когда его убили, он из читального зала ушел с каким-то парнем… Он еще внизу звонил с автомата, а парень его ждал. Какой-то он не такой…
— Журналист?
— Да нет! Леня Павлов — мужик видный, а новый парень — «пиджачок». Я даже лица не запомнила. Блеклый. Он и приходил в читалку всего один раз. Но что-то не запало. А сейчас про знаки зодиака сказала, — тут Генриетта сделала красноречивый жест ладонью у виска, — словно выключатель щелкнул. Вспомнила! На руке у него татуировка клевая — геральдический образ солнца. Не помню только, в какой я его книжке видела.
— Да ты просто Шерлок Холмс в юбке! — сказал Фризе и притянул Генриетту к себе.
«Геральдический образ солнца? Геральдический, геральдический… Что за татуировку показывал мне следователь, ведущий дело об убийстве «верхолаза»? Там были три буквы… Три буквы! Три буквы! — В голову лезла всякая дурь. Фризе попытался сосредоточиться. — Три буквы — SOL! SOL! Как будет солнце по-латыни? Хоть убей, не помню! Генриетта, конечно, знает — ни о чем ее расспрашивать не буду. SOL… Черт! «О, соле мио!» Карузо! «О, мое солнце!».
Первый раз встречаю такую наблюдательную женщину.
И такую красивую, — добавила Генриетта, прижимаясь к его групп — Тебя этот парень уже не интересует? Только я?
Что мог ответить Владимир? Только то, чего в этот момент от него ждали…
Дома он внимательно изучил каталог блатных татуировок — в последние годы тюремно-лагерный быт, сленг, татуировки усердно преподносили обывателю в десятках специальных книг и журналов. Да и романисты не скупились уснащать речь своих персонажей блатной феней. А в выступлении молодого свободомыслящего литературного критика вполне могла ненароком проскользнуть фраза о том, что «один из героев Александра Куприна вознамерился «жать объедки», жениться на проститутке».
Среди лагерно-тюремных наколок татуировки, о которой говорила Генриетта, не было.
Фризе не хотел показывать приятельнице свою заинтересованность и не стал ее подробно расспрашивать. А теперь пожалел о своей чрезмерной осторожности. И вдруг вспомнил ее рассуждения о том, как подходят Стрелец и Дева друг другу в партнеры. И даже в супруги.
Ну, конечно же! Астрология! Эту наколку она назвала наукообразно — геральдический образ! Астрологическая сыпь — первый признак болезни смутного времени — коснулась Генриетты в полной мере.
Фризе постоял посреди кабинета, внимательно разглядывая книжные шкафы. Вспомнил, где хранил отец собрание справочников и трактатов по оккультным наукам.
Таких книжек оказалось не очень много — шесть-семь изданий, выпущенных в начале века. В одной из брошюр с неразрезанными страницами Владимир обнаружил двенадцать рисунков — символов планет солнечной системы. Они и обозначены были так, как назвала их Генриетта: «Геральдические образы планет».
Интересующий Фризе образ солнца выглядел вполне импозантно. Вверну — корона. Потом три латинские буквы «SOL». И внизу — щит, в центре которого луна в обрамлении двух восьмиугольников и креста.
«Ну, Генриетта! — с одобрением прошептал Владимир. — Не напрасно я скармливал тебе самые отборные сардельки!»
