Каждый из нас, входя в Церковь, контрабандой протаскивает с собой груду языческих и светских предрассудков. Что-то светское мы считаем согласимым с христианством. Более того, долгое время мы почитаем за христианство то, что христианством не является, но просто казалось нам таковым в годы нашего предцерковного бытия, на первых шагах нашего восхождения к Православию. И долго еще несем мы с собой почитание "иже во святых отца нашего Николая Бердяева". Но после раскрывается, что были в истории Церкви мыслители: а) более святые и духоносные, чем Бердяев; б) менее капризные, чем Бердяев; в) более последовательные и логичные, чем Бердяев; г) более трезвые, чем вечно чего-то пугающийся или, напротив, чему-то аплодирующий Бердяев. И, сохраняя благодарность Николаю Александровичу & то, что он первый раскрыл для него мир христианства, воцерковляющийся человек освобождает себя от присяги на верность своему первом) христианскому наставнику. Он более не считай себя обязанным соглашаться со всем, что написал философ. И начинает принимать не то, что Бердяев говорил о Православии, а то, что само Православие говорит о себе.
Собственно, это и есть один из фронтов "духовной брани". Здесь действительно требуется осознанное целомудрие. Нельзя быть всеядным. Нельзя быть всеверящим. "Да", сказанное христианству, включает в себя "нет", как вызов брошенное всему тому, что с христианством несовместимо. Я православный. Это позитивная формула. Однако по правилам элементарной логики эта формула включает в себя ряд формул отрицательных: я православный и, значит, я не - кришнаит, не - буддист, не - католик.
Более того, сказать "да" Христу на пороге именно Православной Церкви означает сказать "да" всем тем "нет", которыми наша Церковь за две тысячи лет своей истории отделилась от всего несовместимого с нею, и всем тем "да", которые она признала своими. Как верно заметил С. Булгаков: "И то, что загорелось в душе впервые с дней Кавказа, всё становилось властнее и ярче, а главное - определеннее: мне нужна была не "философская" идея Божества, а живая вера в Бога, во Христа и Церковь. Если правда, что есть Бог, то, значит, правда всё то, что было мне дано в детстве, но что я оставил. Таков был полусознательный религиозный силлогизм, который сделала душа: ничего или... всё, всё до последней свечечки, до последнего образка..."[139].
Мы живем в демократическом обществе. Если кто-то полагает, что он лучше понимает "Учение Христа", чем это делали евангелисты и апостолы, то он имеет право записаться в толстовцы или теософы. Если кто-то полагает, что он понимает Евангелие лучше святых, он может пойти в протестанты. Но, сознательно придя именно в Православие, надо ощутить и осознать: христианство - это живой мир, а потому - это мир органически целостный. Всё в жизни Церкви связано смысловыми нитями. Нет ничего бессмысленного в ее преданиях и в ее жизни. И то, что кажется тебе висящим в воздухе и ничего не значащим, устаревшим или диким, противоречащим Евангелию или слишком абстрактно-отвлеченным, не связанным с важнейшими сторонами христианского учения, может на самом деле оказаться и осмысленным, и глубинно связанным со всеми другими гранями христианства и церковного предания. Так, споры, возникшие в Византии по, казалось бы, весьма частному вопросу ритуальной практики - об использовании при молитве живописных изображений - довольно скоро показали, что в умах иконоборцев и их логикой под сомнение ставился отнюдь не частный вопрос христианского учения. Их отвержение икон вело к сомнению в том, действительно ли Слово стало плотью, а само отвержение вытекало из этого сомнения.
Итак, Виктор Аксючиц сознательно и давно вошел в православную Церковь. Если бы он был неофитом - на многое в его суждениях можно было бы закрыть глаза. Но время, проведенное им в Церкви, составляет уже больше половины его жизни. Он человек церковно достаточно взрослый, чтобы оставить юношеские грехи. Книга Виктора Аксючица вынашивалась многие годы ("книга писалась около двадцати лет")[140].
Более того, эта книга заявлена настолько серьезно, что издательство предупреждает: "Читателю потребуется известный труд и умственное напряжение, чтобы войти в поле творческих интуиций и созерцаний автора, но неожиданные озарения, духовные обретения для тех, кто пройдет рука об руку с автором по духовным странствиям, с лихвой восполнят труды"[141].
Как видим, книга требует, чтобы к ней отнеслись всерьез. Следуя этому приглашению, я всерьез и отнесся к ней - в том числе и к тем ее суждениям, которые прямо расходятся и с Писанием, и с Преданием. В. Аксючиц желает, чтобы его (как в политике, так и в философии) воспринимали как человека церковного. Автор убежден, что "своим утверждениям я нахожу свидетельства в Писании и в Преданий"[142]. К сожалению, последнее остается всего лишь авторским пожеланием. Книга "Под сенью креста" оказалась еще одним проявлением оккультизма в Православии.
Читаем: "Астрология обобщает познание Мировой Энтелехии, ее отдельных сфер, а также связи энтелехии мира с жизнью на земле. Различные сферы космоса по-разному генетически энтелехийно связаны с различными народами и конкретными людьми. В свою очередь, самодостаточная жизнь космических энтелехий, а также движение небесных светил воздействуют на судьбу всего мира и человечества, судьбу отдельных людей. Магическая взаимосвязь вселенной опознавалась астрологией и отразилась в идее гороскопа. Знаки Зодиака ("зодиа" - животные) запечатлевают путь воплощения человеческой души в космической материи, систему созданных вечными душами космических энтелехий... Гадания или определения характера человека по знакам зодиака - это попытки вскрыть пройденные конкретной душой пути космической эволюции до ее воплощения в человеческом облике, стремление определить настоящее и провидеть будущее на основе знания о застывших формах прошлого и прапрошлого, осознание воздействия на человека магического фатума и магического рока. Таковое познание сверхъестественных явлений может расширить горизонт сознания и облегчить самоопределение"[143].
"Звезды и созвездия являются созданиями вечных человеческих душ, приуготовляющих мировую плоть для воплощения в собственном облике на планете Земля"[144]. "Человек на пути обретения собственного телесного облика оставил позади сонм живых существ, которые, как и мир в целом, являются ступенями и следами человеческого воплощения. Души животных, как энтелехии этапов и форм человеческого воплощения, существуют далее сами по себе. Природный мир - снятые плотские ризы человека"[145] "В инобытии человеческие души переживают различные состояния, включая и перевоплощение"[146]. "Души переходят в иные сферы существования, понижаясь или повышаясь в бытии. Развоплощаясь и цепляясь за многообразные животные и растительные формы плоти, душа на пути к небытию может проходить низшие ступени жизни. Это предполагает, что при возвращении душа должна будет пройти этот же путь"[147]. "Уже возвысившаяся в собственно человеческое существование душа может отпадать в низшие, животные состояния[148]. "Могут ли быть перевоплощения в новый человеческий облик? Дух христианских истин не исключает возможность этого. Один и тот же человеческий дух способен неоднократно погрузиться в мировую плоть в облике человека. В таком случае это не различные люди, ничем не связанные в истории, а формы мирского существования единой души"[149] "Душа, обитающая в теле животного, является осколком человеческого воплощения"[150] "Не человек произошел от обезьяны, а обезьяна произошла от человека"[151].
Здесь уже появляется любопытный материал для сравнения теософии Аксючица с теософией Блаватской и Рерихов. Роднит их признание перевоплощения душ, а также представление о том, что животные произошли от человека. Как и лидер христианских демократов, Блаватская, говорившая о себе, что она "посвятила всю жизнь... изучению древней каббалы и оккультизма"[152], полагает, что "животные, включая млекопитающих, все эволюционировали позднее и частично из отбросов человеческих оболочек"[153]. Елена Рерих уточняет: "Согласно всем древним эзотерическим учениям, человекообразный вид обезьян произошел от совокупления человека с самками животных"[154].
Отличает Аксючица от теософов только то, что Рерихи всегда настаивали, что человек не может перевоплотиться в животное: душа, выйдя из животных воплощений и дойдя до человеческого уровня, все же не может затем вновь опуститься до уровня скота. По этому поводу у Аксючица и теософов может получиться интересная дискуссия. Но она будет происходить уже за пределами Церкви. Поскольку своим учением о "вечных душах", которые существуют прежде своего воплощения в тело, равно и как и проповедью теории реинкарнаций, Виктор Аксючиц навлек на свою демократическую голову анафемы целого ряда церковных Соборов.
