– Смирно, на ремень, шагом марш! – послышалась команда.
Полк начал спускаться с перевала. Дорога пошла под небольшой уклон. До Меджингерта оставалось не больше двенадцати верст, но раньше чем часов через пять-шесть мы туда прибыть не могли. В пути нам предстояло преодолеть у турецкого Меджингерта большой овраг, который задержит нас часа на полтора, а может быть, и больше.
Солнце зашло за горы. Температура быстро стала падать. Разрыхлившийся еще днем под солнечными лучами снег начал подмерзать. С севера подул легкий, но холодный ветерок. К шести часам мы подошли к оврагу. Опять спуск по крутым зигзагам. Узкая дорога шириной немного больше повозочной колеи была прямо-таки опасна для пулеметных двуколок и орудий. Малейшая неосторожность или испуг лошадей могли бы кончиться несчастьем. Особенно трудно пришлось мортирному дивизиону с их тяжелыми на широких ходах орудиями и зарядными ящиками.
Однако все обошлось благополучно. Мы спустились в овраг, перешли небольшой ручеек и стали подниматься по таким же зигзагам вверх. Понукание лошадей, крики, удары плетей, зачастую отборная ругань – все это продолжалось целый час времени. Я облегченно вздохнул, когда выбрался из оврага. При слабом свете восходящего месяца передо мной сияла только что пройденная пропасть.
Наконец крики внизу стихли, хвост колонны подтянулся. Немного отдохнули, покурили и тронулись дальше, мы шли уже по русской территории. Где-то впереди замелькали огни, а затем скрылись – это был русский Меджингерт. Ходу оставалось, может быть, не больше часу, но это время тянулось нестерпимо долго. Холод и усталость давали о себе знать.
Часам к десяти вечера полк вошел в Меджингерт и стал в резервной колонне на плацу перед пограничной казармой. Стояли минут так двадцать и чего-то ждали. Мороз не на шутку стал кусать нас. Мы курили, кашляли, ругались и топтались по промерзшему снегу, чтобы хоть немного согреться.
Наконец, нам сообщили, что через несколько минут к полку прибудет командующий армией. Несмотря на поздний час, на улицах села заметно было большое оживление. Большая вереница обозов приближалась со станции Соганлугской. К казарме, где, очевидно, расположился штаб армии, все время подъезжали автомобили и конные. Дома большей частью были освещены. В общем, во всем проглядывало какое-то беспокойство, а может быть, и нервность, несомненно, связанная с событиями на фронте и под Сарыкамышем.
Несколько минут ожиданий превратились в целые полчаса. У нас появилось такое непреодолимое желание: или скорее по хатам и залечь вповалку, или же двигаться дальше, но только не стоять на замерзшем плацу.
Вдруг раздалась команда: «Равняйсь, полк, смирно!» При лунном свете я трудом заметил несколько всадников, приближающихся к фронту полка. К полку подъехал командующий армией. Я с пулеметной командой стоял за второй линией батальонов, и по дальности расстояния, а отчасти по причине ветра не мог слышать тех слов, с которыми обратился генерал Мышлаевский к полку. По ответам людей «постараемся» и «рады стараться» можно было судить, что генерал держал напутственное слово полку.
Через минут пять командующий армией расстался с полком, удалившись по направлению казармы. По ротам понеслось приказание: «Командиры батальонов, рот и начальники команд к командиру полка». Объехав полк слева и остановившись перед его серединой, я подошел к офицерам, поджидавшим командующего полком. Последний был вызван в штаб армии, или командующим армией, или генералом Берхманом. Прибыв через несколько минут после нашего сбора, полковник Попов объявил нам, что полк должен немедленно следовать на станцию Соганлугскую, и дальше, наверное, на Сарыкамыш.
– Разрешите узнать обстановку, господин полковник? – спросил кто-то из нас.
– К вчерашним сведениям, кои я вам сообщил, – начал командующий полком, – могу добавить, что под Сарыкамышем появился не один турецкий полк, а два, и, кажется, с несколькими орудиями. Против них уже работают полк туркестанцев, кабардинцы и запорожцы, мы идем на подмогу. Надо этих господ башибузуков основательно разделать под орех. Какое нахальство, болтаются уже третий день в нашем тылу, и до сих пор им не прописали ижицы.[74]
– Да, господин полковник, – задал вопрос один из командиров батальона, – если противник движется из слободы Бардуса, то ему особенно болтаться не приходится, ему останется одно направление – Бардусский перевал и Верхний Сарыкамыш. Скажите, господин полковник, где противник был встречен туркестанцами и кабардинцами: на самом перевале или внизу у Верхнего Сарыкамыша? Если у последнего, то положение, по-моему, далеко не выгодное для нас.
Тут командующий полком замялся. Несмотря на то, что он только что вернулся из штаба армии, он буквально не разбирался в ходе событий, и представление о них у него создалось более чем легкомысленное. Чтобы только что-нибудь ответить, он недовольным тоном проговорил:
– О таких подробностях пока мне ничего неизвестно, а теперь попрошу вас, господа, по своим местам, через четверть часа мы выступаем.
– Разрешите доложить, господин полковник, – начал опять другой из командиров батальона, – если нам приказано немедленно двигаться, то, несомненно, серьезность обстановки этого требует. Нам предстоит пройти около тридцати верст и, по всей вероятности, после этого вступить в дело. Между тем полк уже третью ночь на ногах, проделав при этом около сорока верст трудного марша. Я высказываю свое опасение, что люди в нужную минуту окажутся слишком переутомленными, и лично я обращаюсь с просьбой дать нам несколько часов отдыха. Я уверен, что мы в расчете времени потеряем очень мало, а в силах и в энергии людей очень и очень выгадаем. После отдыха полк можно вести усиленным маршем без большого привала.
Веские доводы штаб-офицера подействовали на командующего полком. Он вновь отправился в штаб армии, чтобы испросить разрешения на несколько часов полку остаться в селе. К неописуемой радости, нам было разрешено встать по квартирам на четыре или на пять часов. Роты почти бегом спешили к домам, стремясь скорее устроиться на ночлег. Село буквально было забито обозами, какими-то командами и беженцами. Нечего говорить, с каким неудовольствием мы были встречены, но церемониться не приходилось. Людей всовывали всюду, где была возможность как-нибудь поспать. Заботливый фельдфебель моей команды еще заранее присмотрел конюшни лошадям.
Забравшись вместе с офицерами в какую-то маленькую комнату, до духоты натопленную кизяком,[75] я на разложенной по полу соломе заснул сном убитого.
Несмотря на веские доказательства генерала Юденича о необходимости немедленного выделения сильной маневренной группы войск в район Сарыкамыша, ставка все же не торопилась с этим решением, очевидно, считая обстановку пока не назревшей. Она еще до 12 декабря была в полной уверенности, что главный удар противника ведется по направлению Ольты – Мерденек – Карс, где уже полностью был обнаружен весь 10-й турецкий корпус.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
