я бы не стал. Мне нужен был засадный полк.
Утренняя электричка из Москвы была совершенно пустой, и кроме нас в вагоне сидело всего два человека. Алла доверчиво прижалась ко мне, обхватила мою руку и досматривала сны, от которых я её так жестоко оторвал. Лишь однажды — по какому-то совпадению, не иначе, это было совсем недалеко от Кратово — она тихо промурлыкала мне прямо в ухо, что не прочь скоро перейти к следующему этапу.
Я не сразу понял, о чем она, а когда понял — слегка запаниковал. Я точно знал, что средства контрацепции в этом времени были очень специфическим товаром. Нормальные «изделия номер два» были в лёгком дефиците — примерно как нормальная колбаса; при некотором везении их можно было купить, но лучше целенаправленно охотиться, а не полагаться на случай. При этом они всё равно были именно что «изделием» — толстым, грубым и, кажется, одноразмерным. Я не возражал против применения этих пыточных орудий; опыт у меня имелся, хотя и нельзя сказать, что удачный. С первой женой мы пытались научиться эксплуатации данных «изделий», но это оказалось очень сложно; впрочем, больше всего нашему процессу познания добра и зла мешали её родители.
С Аллой и со звукоизоляцией на дверях, наверное, всё пройдет нормально. Но ни один презерватив, даже самый навороченный, не давал стопроцентной гарантии отсутствия последствий. Там, конечно, были какие-то небольшие проценты в пользу беременности, но неправильное использование значительно повышало вероятность появления ребенка. А в том, что мы поначалу будем использовать эти вещи неправильно, я не сомневался.
Правда, заводить ребенка во время проживания на птичьих правах у её бабушки было немного опрометчиво. Нам всё-таки нужно собственное жильё.
— Можем попробовать, — сказал я. — Только надо презервативами озаботится… ну это чтобы не залететь…
— Я знаю, глупенький! — Алла пихнула меня в бок. — Мне Ирка все уши прожужжала на эту тему, ты ещё не начинай. И я у неё импортные возьму, они со смазкой!
Советские тоже были со смазкой, но я не стал говорить об этом. В этом времени вера в волшебные свойства зарубежных товаров была очень сильной, и средств контрацепции эта мода стороной не обошла. Много позже я узнал, что среди импортных презервативов, которые всё-таки попадали в Союз, частенько встречались те, которые были предназначались для анальных половых актов — то ли они были дешевле прочих, то ли по какой-то другой причине. Меня подмывало уточнить, знает ли Алла, зачем презервативам нужна смазка, но я решил пожалеть девушку.
— Ну раз со смазкой, то бери, конечно. Она и за них деньги захочет?
Десятку за концерт я Ирке вернул — через Аллу, конечно. А одновременно узнал, что эта Ирка была той ещё подругой — ей где-то перепадал небольшой ручеек западных шмоток, которые она сбывала Алле, безбожно накручивая исходную цену. Например, за красную кожаную курточку Ирка получила триста рублей — примерно две цены, если ориентироваться на похожие изделия советских мастеров индпошива. Мне этот спекулянтский подход не нравился, но я старался особо не топить эту алчную особу, хотя сдерживать язык мне было очень и очень сложно.
— Не знаю, спрошу. А если за деньги — не брать?
— Смотря за сколько денег, — философски ответил я.
* * *
На платформе было пустынно. Сюда никому не было нужно — и никому не нужно было ехать отсюда в сторону Куровского.
— Какое-то мрачное место, — пожаловалась Алла. — Тут неуютно.
Я был уверен, что с утра мало где уютно — если это не внезапная баня под Красным Колосом.
— Ничего, мы скоро вернемся в цивилизацию, — пообещал я. — Сделаем, за чем приехали, соберем грибы — и сразу же обратно.
— Егор!
— Что?
— Ну какие грибы?! — для разнообразия меня стукнули по хребту.
— Я же рассказывал вчера…
— Егор!
— Всё, понял, понял, молчу, — я успел увернуться от очередного тычка и взял Аллу под руку. — Пошли, нам сюда.
Так-то платформа была самой обычной — две бетонные площадки с четырьмя нитками рельс между ними. С севера виднелись какие-то домики небольшого поселка, а с юга к железной дороге вплотную подступал смешанный лес, в котором, наверное, можно было найти те самые сморчки — если нас, конечно, не опередили местные жители. И я, в принципе, хотел это проверить — но на обратном пути.
Похолодание, которое накрыло Москву после девятого мая, заканчиваться не хотело. По телевизору я слышал, что это был какой-то антициклон, пришедший из капиталистических стран, чтобы заморозить строителей коммунизма; ведущие обещали, что скоро передовая научная мысль справится с этой напастью и в столице снова будет тепло и солнечно. Впрочем, ниже нуля температура пока что не опускалась, а сегодня вообще обещали довольно комфортные пятнадцать градусов тепла. Для меня все эти цифры никакого значения не имели — мой гардероб не был рассчитан на небольшие колебания показаний градусника, он отражал выстраданную поколениями мысль, что на Руси — ну и в СССР, разумеется — испокон веков было три времени года — зима, сев и уборка урожая. К середине мая зима обычно заканчивалась, а для периода сева я пользовался всё теми же брюками и курточкой, в которых ездил на юг; под куртку надел свитер — и посчитал, что справлюсь с любыми холодами. Пачкать условно-выходную одежду мне очень не хотелось, но другого выхода у меня пока не было. Ещё со мной поехала моя институтская сумка, из которой я безжалостно выкинул учебники и тетрадки, но зато положил внутрь два разводных ключа — вещь в хозяйстве полезную безотносительно добычи магния, — и пару отверток, которые путешествовали с нами на юг. Ну и ломик с ручкой из изоленты тоже — на всякий неприятный случай.
В принципе, я уже был готов к тому, чтобы запрячь Аллу на настоящий шопинг по хорошим универмагам, названным в честь городов стран социалистического лагеря. Они были разбросаны по всей Москве, в них иногда выкидывали неплохие шмотки, что вызывало целое столпотворение. Но там можно было прилично одеться и без пресловутого дефицита, особенно если не слишком внимательно смотреть на цены, а я сейчас мог себе позволить немного пошвыряться деньгами.
Алла оделась, на мой взгляд, ярковато — в красной курточке и в джинсах в обтяжку она буквально притягивала взгляды, пока мы ехали в метро. Но её рюкзак частично скрывал эту красоту, да и менять куртку Алла отказалась наотрез — поскольку этот предмет одежды был одним из немногих, которые у неё остались в память о маме, та купила его дочери буквально за
