Фридрих прикинул, как будет стрелять. Ложиться на густо заляпанный следами грязных ботинок пол не хотелось, но, очевидно, придется. Стоя без приклада он не попадет; если прижать ствол к краю дверного проема, будет неудобно целиться...
- Вы в самом деле надеетесь сбить самолет из этой пукалки? - крикнул пилот. Теперь, когда она не упиралась ему в висок, "пукалка" уже не казалась ему грозной.
- Нет, - честно ответил Фридрих, - но я попробую.
Шансов и впрямь почти не было. "Стечкин" - очень хороший пистолет, один из лучших в мире. Его прицельная дальность составляет 200 метров - в несколько раз выше, чем у большинства пистолетов. Но все же это пистолет, а не ПЗРК, не авиационный пулемет и даже не снайперская винтовка. L-29 - учебный самолет, он не имеет бронирования, в том числе и бронирования лобового стекла; в принципе его можно взять пистолетной пулей, если попасть в пилота. Но, даже если перед атакой Эберлинг уменьшит скорость ради более точного выхода на цель, двести метров он преодолеет за пару секунд. За это время можно успеть сделать два выстрела одиночными и четыре очередью. Меткость при стрельбе очередями заметно ниже - впрочем, если как следует упереть рукоятку в пол... но тогда менять прицел будет уже некогда, а самолет может маневрировать. Конечно, высокая встречная скорость цели позволяет начать стрельбу пораньше, с большей дистанции - ну пусть это еще выстрел-другой, все равно они почти наверняка пройдут мимо...
Вертолет пропустил промчавшийся внизу кортеж и, сбросив скорость, начал стремительный левый разворот. Сейчас будет самое сложное - лететь следом за Ламбертом, высматривая противника со стороны хвоста. Но еще до того, как разворот был закончен, Фридрих заметил в открытом дверном проеме темную точку на западе, над Можайским шоссе.
- Стоп! - крикнул он. Вертолетчик, тоже заметивший цель, выровнял машину. Фридрих плюхнулся на живот, разводя ноги носками врозь, как учил когда-то инструктор по стрельбе. Металлическая коробочка тут же уперлась в диафрагму, но он постарался не обращать на нее внимания. Значит, первый одиночным с трехсот метров, около секунды на перевод в автоматический режим и дальше очередь с упреждением...
* * *
Не нужно было быть гением, чтобы понять: такой шанс выпадает раз в жизни. И притом далеко не каждому. Майк Рональдс наконец-то дождался своего от этой поездки, которая, казалось, выходила совершенно провальной. Он, заурядный радиорепортер, фамилию которого едва ли помнили даже большинство постоянных слушателей Общественного радио Нью-Йорка, оказался в самом центре захватывающих и, похоже, имеющих политическое значение событий вместе с оператором CNN, только что лишившимся своей корреспондентки! И уж эту возможность он не упустит! Даже хорошо, что этот парень, Эдвин, все еще в ступоре - иначе, возможно, он стал бы протестовать...
- Давай, Эдвин! Камеру на меня! Ну скорее же, скорей, что ты возишься! Как у меня волосы - нормально?
Сознание Эдвина все еще пребывало где-то там, в жутких секундах аварии, последовавших за восклицанием Дона "Проскочим!", но, стоило ему включить камеру, как пальцы сами вспомнили профессиональные навыки. Он проверил контрастность, подстроил баланс белого, взглянул на цифры в углу жидкокристаллического экрана и левой рукой показал Рональдсу четыре пальца. Затем три - два - один - "мы в эфире!"
- Хеллоу, Америка! С вами Майк Рональдс из Москвы, Россия. Вы, конечно, удивлены, ибо ожидали увидеть Карэн. Увы, у меня плохие новости. Несколько минут назад Карэн и вся съемочная группа CNN попали в ужасную аварию... - Рональдс повернулся, сделал знак рукой, и Эдвин не подвел - дал панораму разбитых машин и лежащих тел, кажется, даже взял пару крупных планов. - Состояние пострадавших критическое, думаю, не ошибусь, если скажу, что наши мысли и молитвы в этот час с ними. Но это далеко не все, что происходит в эти минуты на московской авеню Osvoboditeley. Как известно, сегодня нацистская Россия отмечает Maslenitza - языческий праздник Арийского Единства. Как нам удалось выяснить, в честь этого события в Москву в глубоком секрете прибыл лидер германских ультраправых, один из наиболее непримиримых врагов Свободного мира и демократии Клаус Ламберт, которого многие прочат в будущие лидеры нацистского Райха. С минуты на минуту его кортеж должен проследовать мимо меня. Пока неизвестно, связаны ли с этим визитом драматические события, которые развиваются прямо у нас на глазах. Только что русский санитарный вертолет, присланный для эвакуации Карэн и других раненых, был захвачен офицером германских спецслужб Фридрихом Власовым. Сейчас наш оператор покажет вам этот вертолет... (Эдвин, наконец, сообразил, что от него требуется, и перевел камеру на взлетающий "Фоке-Ахгелис".) Угрожая пилоту оружием - вы сами можете видеть, как это происходит (Эдвин дал максимальное увеличение кабины), этот нацист заставил его взлететь, не позволив оказать помощь раненым американцам! Вот сейчас вы видите, как к нам направляется один из русских полицаев, очевидно, он хочет запретить нам снимать! (Рука в кадре, камера опускается и показывает асфальт, голос за кадром по-русски: "Отойдите, вы мешаете работе медицинской бригады!") Mi imeyem accreditatzia! U nas est pravo... Хорошо, хорошо, мы уходим. Конечно, такое отношение к свободной прессе в нацистской России не удивительно... Оставайтесь с нами, сейчас мы продолжим съемку с другой точки! (Камера колышется на бегу, показывая асфальт, мелькающие ноги, черный от придорожной грязи снег.) Итак, как вы видите, вертолет... Эдвин, вертолет! ... набрал высоту и летит над авеню Osvoboditeley. К сожалению, наша машина разбита, и мы не можем последовать за ним, поэтому будем наблюдать с этого места. Возможно, все происходящее как-то связано со взрывами, имевшими место этой ночью неподалеку отсюда. Ранее информационные агенства передали официальную российскую версию, объяснившую эти взрывы успешной операцией против повстанцев. По просочившимся неофициальным сведениям, при этом был уничтожен попавший в зону операции автомобиль "скорой помощи", спешивший на вызов. Но вот я слышу сирену. Возможно, это "скорая", наконец-то спешащая на помощь раненым американцам... и другим пострадавшим в аварии, - вспомнил, наконец, про них Майк. - Будем надеяться, этих врачей не постигнет та же судьба, что и их несчастных коллег... Но нет, это не "скорая", это полиция, вероятно, спешащая к месту инцидента... нет! Вот теперь вы можете отчетливо видеть - это головная машина кортежа! А следом - черный лимузин Ламберта, обратите внимание, с какой скоростью он несется - в то время как простых москвичей ждут суровые штрафы за превышение скорости выше 38 миль в час... Но что происходит в небе? Мы видим, как угнанный вертолет разворачивается над дорогой - похоже, он собирается преследовать кортеж... нет, завис в воздухе и как будто чего-то выжидает. Что это - вы слышите этот гул? Низко над шоссе появился реактивный истребитель, он держит курс прямо на вертолет, неужели будет столкновение?!
Со времен Первой мировой войны летчику-истребителю не доводилось сбивать самолет противника из пистолета. Был, правда, трагикомический случай в 1943 году, когда пилот американского бомбардировщика Оуэн Бэггетт, уже покинув подбитый японцами самолет и спускаясь на парашюте, застрелил из револьвера пытавшегося добить его пилота одного из вражеских истребителей. Но там скорости были отнюдь не реактивные; японец даже специально уменьшил тягу до минимума, чтобы получше рассмотреть того, кого считал беспомощной жертвой... Как поведет себя Эберлинг, видя у себя прямо по курсу вертолет - будет обходить его сверху или снизу? Явно, что не сбоку - в этом случае он уже не успеет выровняться, чтобы зайти на цель прямо. Если сверху, тогда стрелять бесполезно - в кабину под таким углом не попадешь, а единичная пуля в брюхо едва ли сможет причинить "Дельфину" критические повреждения. Зато, чтобы успеть выйти после такого маневра на цель, Эберлингу придется слишком круто пикировать - пожалуй, шансов выйти из такого пике при такой высоте точки входа немного... Если он пойдет снизу, стрелять по нему будет удобнее - но он может и сам это понять. К тому же он может нырнуть совсем низко, так, что Фридрих не успеет скорректировать прицел. Возможен и вариант, когда за остающиеся секунды Эберлинг не успеет принять решение, или изменит его в последний момент - у неопытных летчиков это бывает - и просто врежется в вертолет. Фридрих понимал, что, возможно, следующие секунды станут последними в его жизни. Впрочем, для ветерана Африканской кампании это чувство не было ни новым, ни особенно неприятным: просто информация на заднем плане, которая не должна мешать выполнению задачи. Необходимость оценивать дистанцию и скорость цели на глазок, без радара, была куда неприятнее. Особенно учитывая, что "элка" меньше боевых истребителей, с которыми ему приходилось иметь дело, и, значит, интуитивно ему будет казаться, что самолет дальше...
