На том и распрощались.
А у порога Сергея поджидал тот самый, румяный жалобщик.
– Ну что?! – взял он с места в карьер. – Теперь вы понимаете, насколько всё серьёзно?! Я максимально подробно указал в заявлении…
Надоедливый человек. Из той породы, что по любому поводу достают окружающих своими претензиями, придирками, совершенно не считаясь ни с чьим мнением и искренне верящие в собственную правоту и исключительность. Иванову стало жалко участкового. Вот он сейчас уйдёт, а капитану придётся в силу служебных обязанностей расхлёбывать всю эту гниль, получая от начальства по шапке за недобросовестность, нерадивость и просто потому, что на него этот хмырь тоже пожалуется. Сам попадал в такие передряги и чётко помнил пакостный девиз руководства: «На хороших сотрудников заявления не пишут. Работать не умеете», используемый, когда не прокатывало: «Не жалуются только на того, кто не работает».
Может, конечно, так и было, но не поголовно и не всегда.
– Прочёл. Разобрался. Ваши данные зафиксировал, – с пренебрежением, скучно глядя вдаль, вступил в диалог парень. – Основания для возбуждения уголовного дела отсутствуют. Нет ни свидетелей, ни иной аудио или видеофиксации угроз, ни подтверждающих ваши слова материалов. Но выход есть!
Румяный, уже открывший было рот для очередной порции стенаний и обидок на правоохранительную систему, превратился в слух.
– Какой?
– Починить человеку дверь, закрыть свой поганый рот и не высовываться, – голос инспектора с каждым словом приобретал твёрдость. – Иначе можно чисто случайно наркотики у себя в кармане найти. При понятых… Понял, скотина?! Ещё раз здесь увижу – уши оборву. Ты глянь, взяли моду, чужими руками свои косяки исправлять…
И совершенно неожиданно для себя мужчина в спортивном костюме получил леща по загривку. Звонкого, с обязательными искрами из глаз. Из тех, которыми награждают своих недалёких отпрысков скорые на расправу родители, рассказывающих про то, как они все такие ни при чём, хотя и были застигнуты с поличным при употреблении сигарет за школьным углом.
От такого отношения к своей обожаемой персоне жалобщик остолбенел. В его склочном мозге никак не укладывался сам факт того, что ему, взрослому человеку прямо на улице дают подзатыльники.
– Да что вы себе позволяете! – тонко, на границе с ультразвуком выдавил из себя пузатый, стремительно при этом краснея лицом.
– Пшёл вон! – с нажимом, готовясь повторить процедуру, прошипел инспектор с крайне недобрым выражением глаз. – Ну!!!
Дядя, как и большинство подлецов и кляузников, оказался не боец. Втянув голову в плечи, он шарахнулся в сторону, испуганно посматривая на своего обидчика. Чувствовалось, что ему одновременно и страшно, и обидно, и стыдно перед самим собой за неумение дать сдачи и за боязнь огрести по морде.
Бочком, бочком, и горе-заявитель сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее заспешил прочь от опорного пункта, нервно озираясь по сторонам и явно обдумывая очередное заявление на полицейский беспредел.
«Пусть теперь жалуется, куда хочет, – думал Иванов. – Участковый не при делах; я лицо штатское, попадающее под категорию „возмущённая общественность“. Зато настроение улучшилось»
За спиной инспектора послышались хлопки. Обернулся. Это капитан Женя негромко аплодировал коллеге, стоя в дверном проёме опорного пункта, со злорадной улыбкой посматривая в спину стремительно удаляющегося любителя ремонтов.
***
Поход Антона «в народ», к огромному сожалению, результатов не принёс. Окрестные бомжи дичились новенького, матерно гнали его и на контакт отказывались идти категорически. Зато подарили массу новых впечатлений и обширнейшие познания о том, как при минимуме соображалки и полном отсутствии брезгливости можно жить не работая. Будучи от природы наблюдательным и при необходимости невидимым, призрак быстро установил точки, где всегда есть возможность подкормиться просрочкой, насобирать пустых банок и бутылок для вторсырья и где продают палёную водку за совсем недорого.
– Ушлые черти! – восхищался Швец, удобно устроившись за столом на облюбованной для совещаний Серёгиной кухне и делясь с напарником своими похождениями. – Штирлицы, а не люди! Я их что ни спрошу – мычат, как тургеневский Герасим. И между собой ни о чём не говорят. Деловитые такие, мрачные, все с похмела, каждый в персональном контейнере копается. В чужой не суётся!
– Что, совсем ничего про покойного не говорили? – позволил себе усомниться Иванов.
– Не-а… Им, похоже, до лампочки судьбы всего мира. Весь смысл бытия сконцентрирован на дне стакана. Понимаешь, роются они в мусорниках, а сами перегаром икают мучительно. Помер, живой – вопросы абстрактные, жажда после вчерашнего – неумолимая реальность… Клошары, как их на парижский манер Роза зовёт, парой фраз после моего якобы ухода перебросились и замолчали. Я долго ждал… Может, вечером кто и помянет безвременно сожранного Калиниченко, если не забудет к тому времени.
Взъерошив от усиленных раздумий волосы, хозяин квартиры не то чтобы предложил, но слишком уверенно для простого озвучивания мыслей произнёс:
– Плохо. Придётся тебе, Тоха, лезть по трубам и искать место, где нежить запустили. Не верю я в то, что её к тому бомжу на дом привезли. Слишком уж большая она должна быть, чтобы в банке поместиться.
При одной мысли о старых, неосвещённых коммуникациях Антона передёрнуло от отвращения, а лицо гадливо сморщилось.
– По-другому никак?
– Нет.
– О-хо-хо… Прости, дружище… Ма-аш! – отведя взгляд от друга в сторону, позвал отсутствующую в кухне домовую призрак.
– Аюшки? – из-за холодильника вынырнула кицунэ. Улыбчивая, хлопотливая, в фартуке поверх обычных топика и коротких штанишек в облипочку. В руках она держала радужную метёлочку для смахивания пыли с предметов. – Я вся внимание.
Сергей показал напарнику кулак, однако того было уже не остановить.
– Ты сильно занята?
– Не очень. Уборку заканчиваю, а что?
– Да надо нам по работе помочь… – краснея от стыда, заявил Антон и втянул голову в плечи, ожидая гнева хозяина квартиры, в которой он так любил лопать варенье.
В своё время, после долгих споров, инспекторы договорились привлекать домовых и прочую нечисть к своим делам только в самых крайних случаях и исключительно по предварительному согласованию друг с другом.
Не любит служба лишние глаза и уши.
– Удар ниже пояса, – удручённо буркнул Иванов, с неудовольствием осознавая, что Машка уже проглотила наживку и с этого мгновения в желании поучаствовать в разбирательстве её вот так, одним «нельзя», ни за что не остановить.
Девушка же, осмысливая предложение призрака, сначала нахмурилась, подозревая некий розыгрыш или неумную шутку, потом внимательно рассмотрела виноватую физиономию одного инспектора, расстроенную другого, сторонне зафиксировала нервозность пальцев гостя, беспрестанно теребящих край скатерти.
На подколку не похоже…
Прислушалась к себе – внутри всё бурлило жаждой приключения!
Метёлочка полетела в сторону, фартук сам собой переместился на вешалку для кухонных полотенец и прихваток, руки упёрлись в бока.
– Рассказывайте! – гордо вздёрнув нос, сгорая от нетерпения, потребовала кицунэ, не замечая, как её рыжий лисий хвост начинает жить своей жизнью, своим беспрестанным вилянием подтверждая истинное настроение хозяйки и маятником стуча о стену и угол холодильника.
– Рассказывай, – злясь на напарника за излишнюю инициативность, упёршись руками в стол, поддержал домохранительницу Сергей. – Сказал: «А», говори и «Б».
На Швеца было жалко смотреть: поник, съёжился, смотрит в пол; обычно зачёсанные назад, ухоженные волосы свисают сосульками, а франтоватые очки съехали на самый кончик носа, норовя соскользнуть вниз и разбиться…
– Боюсь я, – не обращаясь ни к кому конкретно, пробубнил он. – Наверное, клаустрофобия у меня. Едва в лотки с трубами сунулся – от тесноты чуть в штаны не наделал. Звучит по-идиотски, но в подвалах мне нормально, без проблем, сколько раз по работе бывал, по подземельям в том же Египте шарился – ничего! Интересно даже… Потому что там пространство есть. Можно руку поднять или шаг в сторону сделать. А когда со всех сторон стены и не повернуться – не могу. Словно в гробу оказываюсь, заживо. Давит. В груди пожар, дышать нечем, трусит всего, будто при лихорадке, паникую до истерики. Я хоть и призрак, а… – дальше реплика оборвалась, предоставляя присутствующим возможность додумать самим.
