вещи. Его попытка двинуться к сыну говорила мне о том, что Серсея таки сумела достучаться до Джейме.
— ТЫ! — прокричал Джоффри, смотря на Эддарда с невероятной ненавистью в глазах. — Я УБЬЮ ТЕБЯ! ТВОЮ СЕМЬЮ! ТВОИХ ДОЧЕРЕЙ ОТДАМ ВСЕЙ КОРОЛЕВСКОЙ ГАВАНИ! ТЫ- *БАМ*
Эддард не стал терпеть тот словесный понос, что вылился из Джоффри. Один хлесткий удар от Эддарда успокоил Джоффри. В Тронном Зале был слышен прелестный звук ломающейся челюсти.
— ДЖОФФРИ! — закричала Серсея и начала было пытаться вырваться с ещё большей силой, словно в ней открылось второе дыхание. К сожалению для Серсеи стражники не стали менее сильными и по этой причине все её порывы ушли в пустоту.
* Джоффри Баратеон, которого следовало бы называть Джоффри Уотерсом *
Для Джоффри Баратеон события этого дня были крайне сюрреалистичными. Он до самого конца верил в то, что все закончится тем, что он, Джоффри, станет наконец-то королем Вестероса.
Однако реальность показала свою уродливую красоту. В тот момент, когда белобрысый парень рядом с Эддардом Старком сел на трон, то всё и пошло наперекосяк. Череда событий, которые последовали дальше… Стали последними трещинами, что разрушили, итак, уже крайне шаткую психику Джоффри.
Появление дракона и последующее за этим слова мейстера Пицеля… Ещё сильнее подкосили Джоффри. Блондин по какому-то странному веянию своей души решил забрать свой трон насильно, однако это не увенчалось успехом.
Последовавшие за этим события у Джоффри перед глазами были покрыты красной пеленой. Под этой самой красной пеленой Джоффри и не сдержал свои истинные намерения по отношению к окружающим.
Именно по этой причине Джоффри и не сдерживался в своих словах.
*БАМ*
Вихрь острого, пронзающего боли мгновенно охватил его лицо, причиняя невыносимую страду, которая проникала в самые глубины его сущности. Кажется, что время замедлилось, вздымающийся вокруг шум улетучился, а все сосредоточилось вокруг этого апокалиптического мгновения.
Уже нечто гораздо большее, чем просто разбитая кость, превратилось в пленника его тела. Неподвижность теперь — его верный товарищ, его жестокий проводник в новый мир боли и ограничений.
Попытки разговориться, издать звук, которые когда-то казались несокрушимыми, теперь неуместны и тщетны. Челюсть, ранее поддерживавшая его слова и улыбки, обратилась в безмолвного заключенного, лишившего его самовыражения.
А сама боль, как коварная ведьма, проникала в каждый нерв, разрывая его на миллионы осколков, которые сурово напоминали о его неполноценности. Очищая сознание от чего-то прежнего, она устраивала зловещий бал над его телом, подчиняя его волю своей беспощадной власти. Каждое движение, даже самое незначительное, дарило бесконечное мучение и страх нового испытания.
Такой осколок разбитой челюсти, как муза, превращает его жизнь в замкнутый круг, где болезненная тишина и немота господствуют над прежним миром слов и звуков. И, впитав в себя эту трагедию, человек в оцепенении наблюдает, как его привычная жизнь, словно песчинки, скатывается вниз, оставляя лишь сонм вопросов и надежд на исцеление.
— Полагаю, — прозвучал голос того, кто завладел тем, что по праву принадлежал ему. — Что на этом всё и закончим.
В этот момент Джоффри как будто что-то отпустило… И всё естество Джоффри утонуло в страхе.
* Дейрон Таргариен *
Как только Джоффри сыграл свою роль… Пришла пора для того, чтобы закончить эту пьесу. Розовые очки, которые были на лице Сансы были сломаны и растоптаны.
Санса жила в мире иллюзий, созданном в преисполненных нежностью и идеализацией сердцах, где все живут также, как в сказках и мифах. Однако я при помощи Джоффри с сокрушительной силой, словно молнией в чистом небе, начал разрушать эту идиллическую реальность.
С каждым мгновением иллюзии становились все более прозрачными, витиеватые узоры доверия таяли, а покровы наивной веры обрушивались с грохотом. Плененный ум, доверившийся обманчивой нежности розовых очков, ощутила на своей плоти острые шипы разочарования.
Вознесенные на высокие пьедесталы идеализированных образов, она погрузилась в бездну разочарования. Цветы гордости, покрытые торжественными лепестками, обернулись осиновыми колючками, забирающими с девочки иллюзорную красоту, как тернии, пронзающие её душу.
В следующее мгновение после моих слов все присутствующие ощутили непонятного рода страх, который возник в глубинах их подсознания. Они будто бы тонко ощутили, что дальше произойдет нечто невероятное и крайне ужасающее.
— Беря во внимание всё, то мое господство уж не является дискуссионным вопросом, — проговорил я.
Ланнистеры и люди, что были против меня… Не сумели что-либо произнести, так как их слова застряли в их же глотке. Они явственно ощутили, что не могут произнести и слова. И сей факт их пугал ещё пуще прежнего.
* Спустя некоторое время *
— Как восприняла всё произошедшее Санса? — спросил я у Эддарда Старка.
Лорд Старк временно исполнял роль Десницы Короля. Коронация же моя была поставлена на завтрашний день. Верховный Септон уже никак не сможет противостоять, ведь иначе придется сменить и этого старого хмыря.
— Крайне плохо, — ответил мне Эддард.
В глазах лорда Старка я видел, что мои действия возымели свой эффект.
— Однако теперь она знает, что же это за мир, — произнес я, понимая, что Эддарду нечем крыть данные слова.
Глава 238
Тайвин Ланнистер ощущал нечто странное. Он очень давно не ощущал это чувство. Последний раз Тайвин ощущал себя так ещё во времена жизни его отца. И именно по этой причине Тайвин Ланнистер стоял у карты, погруженный в мрачные раздумья, которые бушевали в его душе. Подобно глубокой осенней ночи, его внутренняя тревога тянулась через его весь существующий мир, окутывая его серыми облаками сомнений.
Его глаза, обрамленные холодными чертами лица, метали неуверенные взгляды по комнате, словно он искал выход из этого капкана, который сам заплел. Но где бы он ни искал ответы, он видел только пустоту и сомнения, поглощающие его с каждым дыханием.
Силуэты прошлых ошибок, таяли перед его взором, и он не мог отказать себе в мучительном наслаждении припомнить каждый мрачный момент своей жизни. Время и снова раздирало его на части, разламывая его душу на крошечные осколки страха
