Обыватель счел бы такой ветерок абсолютно безвредным. Однако огромная площадь поверхности корабля под напором даже слабого ветра начинает быстро скользить, если работа моторов не уравновешивает силы ветра. Удар о стену мог принести кораблю немало вреда, если не будут приняты предупредительные меры.
К сожалению, на площадке не было якорной мачты, а непосредственный контакт дирижабля с посадочным полем был невозможен. В отличие от «Графа Цеппелина» или «Гинденбурга» «Парсеваль» не имел под килем гондолы управления, снабженной колесами, которая может при посадке удерживать хвост дирижабля на весу и тем самым предохранять его от трения о землю. Поскольку рулевая рубка «Парсеваля» находилась внутри носовой части корпуса, корабль не мог приземляться без угрозы повредить свой хвостовой «плавник».
Но на борту имелся большой запас канатов. Их взяли с собой на тот случай, если садиться придется на приречной равнине. Предполагалось, что канаты будут сбрасываться людям, находящимся на земле, а уж те, надо думать, охотно исполнят роль швартовочной команды.
Джилл быстро отдала несколько распоряжений. Сирано развернул дирижабль боком к ветру. Несколько километров он позволил ветру, чья сила все время падала, медленно относить корабль к стене Башни. Вскоре выяснилось, что теперь ветер, дующий из ближайших к ним амбразур, начинает отгонять дирижабль обратно.
Когда радар показал, что нос корабля находится примерно на расстоянии полукилометра от стены, Сирано перевел моторы на самую малую скорость. Аэростат остановился; тут же распахнулся нижний люк.
Концы канатов полетели на площадку, и пятьдесят человек по четверо соскользнули по ним на крышу Башни. Как только человек спрыгивал на крышу, вес корабля уменьшался, а плавучесть соответственно возрастала. С большой неохотой Джилл распорядилась выпустить из газовых отсеков небольшое количество водорода. Но только так и можно было сбалансировать подъемную силу дирижабля, хотя ей страх как не хотелось уменьшать невосполнимые запасы газа. Позже для повышения плавучести корабля придется прибегнуть к сбросу части балласта.
С носа и с кормы сбросили новые канаты. Люди, уже находившиеся на поле, схватили их и повисли на швартовах, используя собственный вес в качестве якорей.
Теперь Сирано позволил ветру отнести аэростат к самой стене с неподвижными пропеллерами. Едва нос чуть ли не уткнулся в стену, пропеллеры снова заработали, и дирижабль застыл на месте.
Два человека подбежали к амбразуре и замерили в ней силу ветра. С помощью «уоки-токи» они подтвердили, что ветер, проходящий через отверстия, достаточно силен, чтобы не дать кораблю развернуться и удариться боком о стену.
Еще несколько человек спустились вниз по канатам, и снова какое-то количество водорода было выпущено в воздух. Суммарный вес тех, кто «держал» корабль за стропы, возрос.
Вновь спустившиеся побежали помогать людям, суетившимся у носа дирижабля. Осторожно подведя «Парсеваль» так, чтоб он носом упирался в стену, они протащили канаты через три амбразуры, используя для этого длинные багры, которыми цепляли повисшие снаружи веревки, втягивая их сквозь следующую амбразуру. Канаты связали прочными узлами, после чего стали медленно заводить хвостовую часть, пока корабль не встал параллельно стене. Тем же способом были укреплены и кормовые швартовы.
Теперь корабль плавал примерно в двадцати метрах от стены.
Джилл не ожидала каких-либо изменений в направлении или силе ветра. Если бы они все же произошли, последствия могли быть исключительно серьезны. Один-единственный удар корабля о стену мог бы сорвать трансмиссии и пропеллеры с правой стороны.
Из нижнего люка спустили веревочный трап. Джилл и Пискатор поспешно вышли из рубки и, быстрыми шагами пройдя коридор, спустились по трапу на поле. Там уже их ожидал доктор Грейвз, держа в руке свой непременный чемоданчик.
Вертолет разбился примерно метрах в тридцати от купола. Пользуясь заревом как маяком, они зашагали туда сквозь плотный туман. Сердце Джилл, казалось, готово было выскочить наружу в тот момент, когда они вышли к обломкам. Непостижимо, как мог уйти из жизни такой жизнелюбивый и страстный человек, каким был Фаербрасс!
Он лежал всего лишь в нескольких метрах от пылающей груды обломков — там, куда отшвырнул его взрыв. Остальные остались в машине; там виднелось обугленное тело одного из них, все еще сидящее на обгорелом остове сиденья.
Грейвз отдал свой фонарик Пискатору и склонился над трупом. Дым, смешавшийся с туманом, доносил до них тошнотворный запах горящего газолина и тлеющей плоти. Джилл чувствовала, что ее сейчас вырвет.
— Держи фонарь как следует! — рявкнул на нее Грейвз. Джилл повиновалась, заставив себя бросить взгляд на тело.
Одежда была сорвана взрывом, кожа обгорела сверху донизу. Несмотря на страшные ожоги, черты лица все же еще можно было разобрать. Должно быть, тело пробыло в огне не так уж долго. Вероятно, его выбросила взрывная волна еще до того, как машина рухнула на площадку с высоты. Этот же удар о металл крыши был, видимо, причиной снесенной начисто черепной крышки.
Джилл не понимала, зачем доктору понадобилось так тщательно исследовать тело. Она уже хотела сказать ему это, когда он вдруг поднялся с колен. Он протянул ей открытую ладонь.
— Погляди-ка на это.
Джилл поднесла фонарь поближе к ладони доктора. То, что лежало на ней, было крошечным шариком, размером со спичечную головку.
— Эта штука находилась у него в лобной части мозга. Не знаю, что это за чертовщина такая.
Потом доктор отер руки от крови и сказал:
— А он черный! — Грейвз завернул шарик в тряпочку и спрятал в чемоданчик. — Что ты думаешь делать с телами?
Джилл поглядела на искореженную груду светящегося раскаленного металла.
— Нет смысла расходовать пену, чтоб погасить пламя, — ответила она. Потом обвела взглядом лица стоявших рядом с ней членов экипажа. — Петерсон, отнесите тело на корабль. Заверните его во что-нибудь. Остальные, за мной.
Через несколько минут они уже стояли у купола. На него были нацелены прожектора дирижабля, и в их свете купол выглядел как призрак эскимосского иглу.
С помощью своего фонарика Джилл убедилась, что купол сделан из того же серого металла, что и сама Башня. Больше того, казалось, он составлял с Башней единое целое. Во всяком случае, не было заметно никаких следов сварки, никакого подобия швов. Словно на поверхности крыши вспух большой пузырь, вот и все…
Все держались немного в стороне от входа, имевшего форму арки, ожидая, что же решит их капитан. Фонари высвечивали отверстие, похожее на вход в пещеру. Метрах в десяти вглубь стены сближались, образуя коридор около трех метров в ширину и двух с половиной — в высоту. Стены холла и коридора казались сделанными из того же самого серого металла. Дальше — метрах в тридцати — коридор круто поворачивал. Если и был вход в самую Башню, то он должен находиться где-то за поворотом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
