Люди на Блэк-Ридж кричат, но не слышат себя. Их крики тонут в громоподобном нарастающем реве, вызванном взрывом восьмидесяти фунтов пластида и десяти тысяч галлонов пропана. Они прикрывают глаза и отшатываются, наступают на недоеденные сандвичи и расплескивают напитки. Терстон поднимает на руки Элис и Эйдена, и на мгновение Барби видит его лицо на фоне темнеющего неба — вытянувшееся и объятое ужасом лицо человека, который смотрит на разверзшиеся ворота ада и ждущий за ними океан огня.
— Мы должны вернуться в дом! — кричит Барби.
Джулия, плача, приникает к нему. Позади нее Джо Макклэтчи пытается помочь рыдающей матери подняться. Эти люди никуда идти не могут, во всяком случае, какое-то время.
На юго-западе, где большая часть Литл-Битч-роуд перестанет существовать в ближайшие три минуты, желтовато-синее небо становится черным, и у Барби есть время подумать и с абсолютным спокойствием констатировать: Теперь мы под увеличительным стеклом.
Взрыв разбивает все окна в практически пустынной центральной части города, ломает ставни, вырывает телеграфные столбы, срывает двери с петель, расплющивает почтовые ящики. Большому Джиму Ренни и Картеру Тибодо кажется, что зал совещаний содрогается, как при землетрясении.
Телевизор по-прежнему работает. Вольф Блитцер спрашивает, в голосе слышна настоящая тревога:
— Что это? Андерсон Купер? Кэнди Кроули? Чед Майерс? Соледад О'Брайан? Кто-нибудь знает, что, черт побери, происходит? Что происходит?
У Купола все звезды американского новостного телевещания стоят, повернувшись лицом к Честерс-Миллу. Камеры показывают их спины. Они же, прикрыв глаза ладонью, смотрят за спины стоящих у Купола людей. Одна камера поднимается, и на мгновение на экране возникает чудовищное облако черного дыма, расползающееся по горизонту.
Картер вскакивает. Большой Джим хватает его за запястье:
— Взглянешь только одним глазком, чтобы оценить, как все плохо. И тут же назад. Мы сможем укрыться в атомном убежище.
— Хорошо.
Осколки от разбитых стеклянных панелей парадной двери скрипят под сапогами, когда он пересекает вестибюль. А выскочив на площадку у лестницы, видит такое, чего и представить бы себе не смог. Зрелище возвращает его в детство, и на мгновение он замирает, думая: Это как самая сильная, самая жуткая гроза, которую кто-либо видел, только хуже.
Небо на западе — оранжево-красный ад, окруженный клубящимися чернильно-черными облаками дыма. Воздух уже воняет взорвавшимся пропаном. Шум такой, словно десяток стальных дробилок работают на полную мощность.
Прямо над головой небо черно от летящих птиц.
Их вид — птицы, которым некуда лететь — возвращает Картера в реальность. Потом он ощущает поднимающийся ветер. Ветра не было в Честерс-Милле шесть дней, а этот — жаркий и мерзкий, воняющий пропаном и сожженным деревом.
Гигантский сломанный дуб приземляется на Главной улице, его ветви рвут давно обесточенные электрические провода.
Картер бежит обратно. Большой Джим стоит у двери в зал совещаний, мясистое лицо — бледное, испуганное и, впервые, неуверенное.
— Вниз! — кричит Картер. — В атомное убежище. Он надвигается. Огненный фронт надвигается. И когда доберется сюда, сожрет этот город с потрохами.
Большой Джим стонет:
— Что наделали эти идиоты?
Картеру без разницы. Что бы кто ни наделал, этого не изменить. А если они не поспешат, все будет кончено и для них.
— Внизу есть установка для очистки воздуха, босс?
— Да.
— Подсоединена к генератору?
— Да, разумеется.
— Возблагодарим за это Иисуса. Может, у нас есть шанс.
Помогая Большому Джиму спуститься в убежище, с тем чтобы он двигался чуть быстрее, Картер надеется, что внизу они не сварятся живьем.
Раскрытые двери ночного клуба «Дипперс» с силой захлопываются. Стеклянные панели вылетают из них залпом осколков, под который попадают люди, стоящие в глубине, на паркете танцевальной площадки. Уиту, брату Генри Моррисона, достается больше других: осколок вскрывает ему яремную вену.
Толпа бросается к дверям — телевизор с большим экраном забыт. Они топчут бедного Уита Моррисона, который лежит, умирая в расползающейся луже собственной крови. В дверях возникает пробка, торчащие осколки режут еще многих.
— Птицы! — кричит кто-то. — Господи, посмотрите на этих птиц.
Но большинство смотрит не вверх, а на запад, откуда огненный вал накатывает на них под небом, которое теперь черное, как в полночь, и насыщено ядовитым воздухом.
Те, кто может бежать, берут пример с птиц и семенят трусцой или галопом по шоссе номер 117. Несколько человек бросаются к автомобилям, и на гравийной парковке, где в стародавние времена четверка местных парней пыталась избить Дейла Барбару, скрежещет металл врезающихся друг в друга автомобилей.
Велма Уинтер успевает запрыгнуть в свой старый пикап «датсан», прорывается к выезду с парковки, никого не зацепив и не подставившись под удар, и видит, что слева шоссе перекрыто бегущими людьми. Она смотрит в другую сторону и видит огненный вал, пожирающий лес между Литл-Битч-роуд и центром города, надвигающийся на них, как гигантский раздутый ветром парус. Поэтому плюет на пешеходов и выворачивает руль влево. Гонит, ничего не видя перед собой. Врезается в Карлу Вензиано, которая убегает с младенцем на руках. Велма чувствует, как автомобиль подпрыгивает, перекатываясь через их тела, и решительно отказывается слышать крики Карлы: позвоночник у нее сломан, а малыш Стивен под ней и раздавлен насмерть. Велма знает только одно — она должна выбраться отсюда. И каким-то образом ей это удается.
День встреч оборван внезапным апокалипсисом. Те, кто внутри, обнаруживают, что у них есть дела поважнее общения с родственниками. Гигантское грибовидное облако дыма растет на северо-западе, поднимается на колонне огня, которая уже высотой почти с милю. Первый порыв ветра — того самого, что погнал Картера и Большого Джима в атомное убежище — ударяет по ним, и их бросает на Купол (те, кто за Куполом, этого порыва не ощущают). И тем не менее люди за Куполом отступают от него. Счастливчики — они могут.
Генриетта Клавар чувствует, как холодные пальцы сжимают ее руку. Поворачивается и видит Петру Сирлс. Волосы Петры вылезли из заколок, которые удерживали их, и висят у щек.
— Остался у вас сок радости? — спрашивает она, и ей удается выжать из себя призрачную улыбку: давай повеселимся напоследок.
— Извини, мы все выпили.
— Что ж… может, это значения и не имеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
