— А в худшем? — спросил Космический Волк. “Язычник”, — подумал верховный маршал, разглядывая его меха и украшенный амулетами доспех.
— Четыре дня, — ответил с мрачной улыбкой старик.
Опустилась тишина, которую никто не решался нарушить. Куров воспользовался моментом и продолжил. Хелбрехт решил, что Курова и Яррика он уважает больше, чем многих из своих мнимых братьев — космических десантников.
— Адмирал Пэрол из Линейного флота Армагеддона составил план и загрузил его в тактическую сеть для всех командующих. После окончания боёв на орбите, через четыре или девять дней, наши флоты будут отведены от планеты. С этого дня Армагеддон защищают только те, кто окопался на поверхности. Орки смогут приземляться, когда и где им вздумается. Адмирал Пэрол возглавит уцелевшие корабли и начнёт постоянные партизанские атаки на оставшихся на орбите суда захватчиков.
— А кто возглавит корабли астартес? — вновь заговорил капитан Амарас.
Яррик помедлил и кивнул в сторону Чёрных Храмовников.
— Учитывая старшинство и опыт его ордена, общее командование над флотами Адептус Астартес примет верховный маршал Чёрных Храмовников Хелбрехт, — сказал он. Понимающие взгляды между ним и Хелбрехтом не остались незамеченными другими амбициозными командующими.
Поднялся шум — несколько лидеров космических десантников требовали, чтобы эта честь досталась им. Остальные наблюдали за спорами чемпионов человечества со смесью недоверия и отвращения.
— Мы не покинем орбиту? — спросил Гримальд.
Магистр ордена проигнорировал его. Он продолжал смотреть на Яррика, лицо Хелбрехта оставалось таким же каменным, как и всегда. Никто не должен упрекнуть его в чрезмерной гордости за то, что он удостоился исключительной чести общего командования. — Мы — очевидный выбор, когда речь идёт о командовании астартес в космических сражениях.
— "Крестоносец" поразит сердце их флота, словно копьё. Верховный маршал, мы повергнем зелёнокожего тирана и не позволим ему ступить на этот мир, — пылко произнёс Гримальд.
На этот раз Хелбрехт обратил на него внимание.
— Брат, я уже говорил с другими маршалами, — ответил он, понизив голос, чтобы его слова не было слышно на фоне не стихающего гнева, который волнами накрыл зал. — Мы должны оставить на поверхности контингент. Я возглавлю орбитальный крестовый поход. Амальрих и Рикард возглавят войска в Пепельных Пустошах. Остаётся лишь один крестовый поход, чей долг — защитить один из ульев, в котором ещё нет гарнизона астартес.
Гримальд покачал головой. Хелбрехт подумал, догадался ли реклюзиарх о том, что его ждёт. Это станет для него тяжёлой ношей. И именно поэтому это нужно сделать. — Сеньор, это не наше дело. Доспехи и Амальриха и Рикарда покрыты бесчисленными наградами. Они в одиночку возглавляли крупные крестовые походы. Никто из них не будет рад ссылке в грязный улей-мануфакторий, пока тысяча их братьев сражается в великой войне наверху. Вы обесчестите их.
— И всё же, — неумолимо продолжил магистр ордена, — здесь должен остаться командующий.
Реакция Гримальда не удивила его, хотя и разочаровала.
— Нет, — ответил реклюзиарх, в его голосе чувствовалась мольба. Разочарование. — Не делайте этого.
— Это уже сделано.
— Нет, нет!
— Сейчас не время. — Хелбрехту пришлось подавить желание повысить голос. Теперь уже он сам разозлился на Гримальда. Реакция реклюзиарха была неподобающей и требовала выговора. — Я знаю тебя, как знал Мордреда. Ты не откажешься.
— Нет!
Оживлённый спор между ближайшими группами стих. Верховный маршал прекрасно понимал, что другие командующие смотрят на него. В наблюдении за разногласиями между орденами нет ничего хорошего; ссора между двумя офицерами одного братства — это уже слишком.
Хелбрехт ничего не ответил. Это необходимо прекратить, и у него не было желания провоцировать Гримальда дальше.
— Я своими руками вырву чёрное сердце Великого Врага и повергну его богохульный флагман на землю Армагеддона в дожде священного огня. Хелбрехт, не оставляйте меня здесь. Не лишайте меня этой славы.
— Ты не откажешься от этой чести, — повторил магистр ордена. Гримальд смирился и уступил. Напряжение спало и остальные вернулись к более важным проблемам, но Хелбрехт понимал, что реклюзиарх по-прежнему недоволен.
Порядок восстановился. Разговоры вернулись к тактике. Гримальд выждал минимально необходимое время для соблюдения приличий и собрался уйти.
— Подожди, брат, — произнёс Хелбрехт. Он не приказывал, позволив Гримальду самому решать. Он хотел, чтобы реклюзиарх всё спокойно обдумал и больше себя так не вёл.
Гримальд ушел, не произнеся ни слова.
Хелбрехт смотрел ему в след с застывшим выражением на лице. Разочарование.
— Сеньор… — начал Баярд.
Верховный маршал не позволил сказать чемпиону то, что тот собирался. — Ничего не говори. Гримальд останется, Баярд. Он не опозорит нас. Он восстанет из этого испытания выкованный заново или погибнет во славе. В любом случае его действия превратят эту мелкую вспышку гнева в ничто. Теперь удели внимание обсуждению. Сегодня мы больше не вернёмся к этой теме.
Совещание продлилось всю ночь, последние группы генералов разошлись только с первыми лучами тусклого солнца Армагеддона, которые пронзили удушливый воздух. Среди них были Хелбрехт и Баярд, они покинули амфитеатр по внешней аллее, окружавшей изуродованный войной звездоскрёб. Уже стояла неприятная жара. Чемпион и верховный маршал направлялись к посадочным площадкам и “Громовому ястребу” Хелбрехта.
— Такой человек как Яррик — пример для всех нас, — сказал магистр ордена.
— В нём есть свет, брат.
— Ты его видишь?
— Да, — просто ответил Баярд. Хелбрехт не стал давить на него. Что Император выбрал показать Своему чемпиону, касалось только их.
В глубоких раздумьях они прошли ещё несколько сотен метров. Керамитовые ботинки космических десантников стирали принесённый ветром грязный пепел в мелкую пыль. Внизу простирался стокилометровый разросшийся город, невосстановленные повреждения пятидесятилетней давности затянуло смогом.
Баярд нарушил тишину. — Когда мы приземлились и предложили службу генералу Курову вы сказали о девятистах боевых братьях и Амальрихе и Рикарде на орбите, хотя это не так. Почему?
— Необходимый обман, брат.
Пока они шли, чемпион смотрел на землю и от нечего делать переводил сетку целеуказателя с одной скользящей кучки песка на другую. — Услышанное количество предало им надежду? — рискнул он.
— В том числе. Но есть и более практичное соображение, чем мораль, — ответил Хелбрехт. — С девятью сотнями боевых братьев мы обладаем одним из самых больших контингентов космических десантников в системе. С четырьмя сотнями — нет.
— И поэтому другой командующий мог решить, что его требование стать адмиралом объединённых флотов Адептус Астартес будет обладать большей легитимностью.
— Именно так. Никогда не забывай, что мы — избранные сыновья Императора, Баярд. Из всех Адептус Астартес только мы смогли признать истину божественности Императора, больше ни один орден не сделал этого. Остальные глупцы, раз не признают в нашем повелителе бога. Они не замечают, как вознаграждается наша вера и что мы — Его правая рука. Это было необходимо и я принял командование флотами. Пусть неверующие вопят и жалуются. Они всё равно последуют за мной, потому что знают в глубине сердец, что я — лучший выбор верховного космического командующего, божественно назначенный или нет. И я — избранник Императора, даже если они не хотят смириться с этим. Но то, что я сказал им — не ложь. Амальрих и Рикард окажутся на орбите довольно скоро и прольются дождём на орков, подобно мстящим ангелам. Я обещал, что девятьсот наших братьев примут участие в этой войне. Защитники Армагеддона получат девятьсот Чёрных Храмовников. Я держу свои клятвы.
— А тем временем Гримальд отправится в Хельсрич нашим эмиссаром.
— Да. Как мы и обещали. Никто не сможет сказать, что Чёрные Храмовники скупы на кровь. План Пэрола вполне выполним. Мы останемся, чтобы помочь ему задержать вторжение орков. Когда флот с боем отойдёт, мы изучим ситуацию и отправимся на Фергакс, чтобы забрать наших братьев и вернуться, когда представится возможность.
— Не понимаю, зачем вы мне это рассказывает, сеньор.
— Как чемпион Императора, Баярд, — ты рыцарь Внутреннего круга. У тебя есть право знать.
— Какое имеет значение, знаю я или нет? Мои видения становятся всё сильнее — они переросли сны и стали беспокоить наяву. Я скоро погибну. Разделение этого знания не принесёт пользы никому из нас.
