Все приглашенные Хрущевым гости размещались в санатории ЦК КПСС в Гаграх, откуда безо всяких объяснений причин выселили всех отдыхающих. Это было сделано столь строго и категорично, что никому и в голову не пришло скандалить и соваться со своими путевками. Да и февраль – сезон, когда большое начальство наезжает редко.
... Королев не знал леса, не понимал его. В детстве – в Нежине, в Киеве, в Одессе – леса не было, он был знаком с деревьями лишь как горожанин и близко видел настоящий лес, пожалуй, только по дороге на прииск Мальдяк. Гиганты знаменитой реликтовой рощи на Пицунде были непохожи на те высокие, голые и прямые сосны, которые росли в Барвихе на даче, где летом жила Мария Николаевна, к которой он иногда заезжал. Темно-зеленая крона этих древних деревьев была могуча и широка, В них не было стройности корабельного леса: все сосны росли немного вкривь и вкось – взрослые стволы сохраняли память о далеких днях, когда морские шквалы гнули и крутили их тонкие юные тела.
Миновав аккуратную беломраморную проходную, узкие окошки которой делали ее похожей на какой-то аристократический дот, машины остановились у правительственной виллы, вышедшие из них гости сразу окунулись в крепкий, душный воздух субтропического леса. Реликты пахли не смолой, как обычные сосны, а источали незнакомый сложный лекарственный запах дорогой, незагаженной больницы.
Деятельная натура Хрущева не выдерживала курортного ритма, надоедали и долгие прогулки, и плескание в бассейне. Однажды он подумал, что можно неплохо поработать и во время отдыха, который он проводил в Ливадии, но в последнее время чаще – в Пицунде. Нередко случалось, что поблизости отдыхали люди, с которыми ему давно хотелось что-то обсудить, посоветоваться, да просто поговорить. Из ракетчиков на даче Никиты Сергеевича бывали Королев, Глушко, Пилюгин, Челомей, Янгель. Обедали, болтали, обстановка была очень непринужденной.
– Никита Сергеевич! Где же это вы достали такую дыню?! – кричал через стол Пилюгин, большой мастер обескураживающего простодушия. Ничего подобного никогда не ел! А еще одной у вас не найдется?..
Хрущев приглашал в бассейн или на пляж, но поскольку сам он не любил купаться в компаниях, то и другие делали это редко.
Иногда люди специально вызывались на локальные совещания, случалось, что они разрастались: приезжало столько народу, что тут уж было не до обедов и купания!
На этот раз Хрущев решил провести на Пицунде заседание Совета Обороны по очень широкому кругу проблем, но, разумеется, прежде всего по ракетам. Были приглашены высшие военные во главе с Главнокомандующим ракетными войсками маршалом Москаленко и Главнокомандующим Военно-Морским Флотом адмиралом Горшковым, министры ведущих оборонных министерств: Устинов (ракеты), Славский (ядерное оружие), Руднев (заместитель Председателя Совмина, курирующий оборонку), Бутома (судостроение), Дементьев (авиация) и др. Народу было много, и заседание проводилось в просторном спортивном зале рядом с дачей.
Ровно в 10 часов появился хозяин, за которым с дежурными улыбками не шли, а именно «продвигались» Козлов, Косыгин, Микоян. Никита Сергеевич, как дачник, позволил себе светло-серые брюки и спортивную курточку. Секретарь Совета Обороны генерал-лейтенант Семен Павлович Иванов напрягся, проникнувшись важностью момента.
Из каких соображений составлялся список очередности выступающих, сказать трудно. Начали с дел военно-морских. Первым докладывал Горшков, за ним – Макеев. Потом, как всегда долго и вдохновенно – впрочем, все по делу, говорил Челомей. После безукоризненного языка Владимира Николаевича сразу резанули слушателей рубленые фразы Москаленко.
Королев выступал пятым. Никто еще не успел примориться, все внимательно выслушали его четкий доклад, подкрепленный целой галереей красивых плакатов, и его ответы на вопросы, которые задавали, главным образом, военные. Общая атмосфера была мирной, никаких катаклизмов не предвещающей, пока Хрущев неожиданно не спросил:
– А давайте-ка посоветуемся, нужна ли нам ракета на 20-40 тонн? Все переглянулись. Устинов насторожился. Сербии сидел с непроницаемым лицом: нельзя было понять, в новинку ли для него этот вопрос. Королев не понимал, куда клонит Хрущев, – до этого он поддерживал идею Н-1.
– Я понимаю, что это значительный шаг вперед по сравнению с тем, что у нас есть. Но может быть, правильнее сделать этот шаг пошире, – улыбнулся Никита Сергеевич. – Можем ли мы сделать ракету на 75 тонн? Как, Сергей Павлович? И что для этого надо?
– Это будет очень большая машина, Никита Сергеевич, – ответил Королев и замолчал. Хрущев не торопил его. – Сделать, конечно, можно, – продолжал Сергей Павлович. – Для этого надо прежде всего усилить энергетику первой ступени, поставить дополнительные двигатели...
– Но тогда и баки станут больше, ведь так? – спросил Хрущев.
– Конечно, как же иначе...
– Какой же тогда будет высоты эта махина?
– Особенно увеличивать высоту нельзя. Появятся различные колебания конструкции, мы с этим уже встречались. Поэтому придется, очевидно, отказаться от цилиндрических баков и сделать их шарообразными... Надо считать, Никита Сергеевич...
– Это понятно! – засмеялся Хрущев, он был в отличном настроении. – И думаю, ваши товарищи с этим делом справятся... Почему я заговорил о 75 тоннах? Такой вес позволит нам решить, прежде всего, многие оборонные задачи, – он обернулся к военным, которые одобрительно закивали. – И научные тоже, – Хрущев посмотрел на Келдыша, сидевшего у края стола с обычным отрешенным выражением лица. Но он уже знал президента, знал, что за выражением этим кроется напряженная работа мысли. – Такая ракета сможет поднять на орбиту космическую станцию с несколькими боеголовками. Ведь что сейчас получается: наш потенциальный противник запускает ракету не со своей территории, и эта ракета летит до цели, до нас с вами, 8-10 минут, а наша должна лететь 20-30 минут. Разве это справедливо? Мы должны ответить ударом на удар немедленно! – Хрущев припечатал стол своим круглым кулаком. – А с большой орбитальной станции мы не только будем видеть, что в мире делается, но сможем оперативно действовать: сунулся – тут же получай в ответ! Ну, а потом, какие интересные научные работы можно придумать для такой станции! Поселить там человек пять-шесть с разными приборами, телескопами...
Последняя фраза о научных работах была сказана Никитой Сергеевичем скорее из вежливости. При всех политических победах, которые выигрывала для него космонавтика, Хрущев всегда рассматривал ракеты прежде всего как оружие. Сын Хрущева вспоминает233, что отец был даже несколько раздосадован чрезмерным, с его точки зрения, стремлением Королева к космическому рекордизму. Не следует идеализировать здесь Никиту Сергеевича: когда он размахивал своим кулаком над планетой (а делал он это часто), в этом кулаке никогда не было пальмовой ветви, в нем всегда была дубина.
К концу 50-х годов, по словам Сергея Никитовича, «Королев окончательно потерял интерес к делам военным».
Королев сидел задумчивый: 75 тонн это не шутка. Разгонять дальше диаметр кормы нельзя. Надо что-то придумать...
Он не слышал ни Хрущева, ни упорного сухого пиликанья цикад, которые включились вдруг все сразу как по команде. Он уже работал над новой ракетой.
Ракету «перевязали» на 75 тонн. В центре первой ступени удалось разместить еще шесть двигателей. Итого тридцать. Если даже немного форсировать их, прибавка окажется солидной. А если не 75 тонн, а 80-85? Ведь тогда, пожалуй, можно будет отправить человека на Луну, а?! Мысль эта день ото дня становилась все неотступнее. «В необходимости соревнования за приоритет высадки на Луну Королев не сомневался», – свидетельствует Сергей Хрущев234.
Когда через много лет мы, разоблачая эпоху застоя, пишем, что «нашим специалистам, совершенно в духе времени, вменялось в обязанность обеспечить приоритет СССР в изучении Луны»235, – это, конечно, правильно, но, справедливости ради, надо сказать, что подобный нажим не вызывал у этих специалистов бурного негодования. Во всяком случае, у «специалиста № 1» – Сергея Павловича Королева – реакция была самая что ни на есть положительная.
Отдать «американам» Луну? Ни за что! Их нужно обогнать во что бы то ни стало!
И здесь оставался он точным слепком своей эпохи, отмеченной этим примитивным хрущевским патриотизмом, почти детским желанием первенства.
Наряду с программой исследования Луны с помощью автоматов, начатой в 1959 году, конечной целью которой была мягкая посадка на Луну и трансляция на Землю панорамных снимков, Королев задумал и пилотируемую программу. Прежде всего ему хотелось, чтобы наш космонавт облетел вокруг Луны. На чем? «Восток» для этой цели не годился. Ведь при возвращении на Землю от Луны скорость будет значительно больше – тормозная установка «Востока» с ней не справится, да и теплозащита нужна другая. А если сесть и подсчитать, что же требуется изменить в «Востоке», чтобы облететь Луну, быстро становится ясно, что нужен, по существу, другой корабль, корабль второго поколения.
