Тёмные Искусства?
— А попроще спросить ничего не мог?
— Мог. Но на вопросы попроще я могу и сам себе ответить. Вы же проходите Тёмные Искусства у себя в Дурмстранге.
— Хм. Скажу так, как говорили нам. Тёмные Искусства — крайне многогранны из-за расплывчатости и разнообразия методов.
— Это-то понятно. Просто… Давай на примерах?
— Ну попробуй, — улыбнулась Романова.
— Взять к примеру простейшее проклятье, Ватноножное. Несмотря на его безобидность, оно относится к проклятьям, злонамеренной магии, и по сути своей, котируется как Тёмная Магия.
— Есть такое.
— Но в чём его тёмность-то, если оно является этакой вариацией чар, пусть и нестандартной по своим движениям, образам и формулам?
— О, это уже из разряда Истории Тёмных Искусств. Все разделы этих самых искусств изучают возможность из проклятий делать обычные заклинания с таким же эффектом, и наоборот.
— Ладно обычные, но из обычных-то проклятия зачем?
— Проклятья плохо реагируют с обычными вариантами Проте́го. Сделаешь из Разоружающего проклятье — всё. У врагов станет намного меньше шансов. Или другое какое заклинание. А из проклятий делать обычные заклинания — тоже есть смысл. Круциа́тус знаешь?
— Не применял, — качнул я головой. — Да и не сильно хочется. Там столько негативной энергии от жертвы откатывается, да и сам, кажется, какую-то неправильную магию начинаешь использовать.
— А говоришь — не использовал, — Романова с ухмылкой покачала головой. — Но суть ты правильно уловил. Когда желание причинить зло начинает зашкаливать, кажется, будто твоя магия становится другой. Думаю, дело в намерении и призме сознания, но это не факт.
— Не факт, — кивнул я.
За время разговора ученики вокруг начали заниматься своими делами — что-то обсуждали, показывали друг другу какие-то чары и заклинания, рисовали схемы боя на пергаменте, а некоторые просто гоняли чаи за беседой. Профессор Флитвик с энтузиазмом рассказывал что-то недавним дуэлянтам, Малфою и Нотту, и оба парня как-то незначительно кривились. Похоже, профессор рассказывает об их оплошностях, и чрезмерная гордость парней отчаянно борется со здравым смыслом.
— Так вот, — продолжила рассказ Романова. — Круциа́тус был довольно успешно переделан под обычное заклинание. Как и Импе́рио, кстати. О Конфу́ндусе знаешь?
— Ну да, а кто не знает.
— Ну вот. Сейчас уже точно не сказать, стали ли эти Непростительные продуктом отемнения обычных заклинаний, или же наоборот, но факт остаётся фактом. Есть обычные заклинания, аналоги этих двух Непростительных, пусть и намного слабее. Но для них не нужно стальной воли, сильного желания причинить вред, и вообще. Они намного сложнее в исполнении, в движении палочкой, в формулах, но намного менее требовательны к магической силе. Конфу́ндус и Торме́нта. Ты же знаешь, что яркие эмоции помогают разгонять магическую силу заклинания?
— Разумеется. Я неплохо разучил Патро́нус в прошлом году.
— Хм? — Романова с сомнением посмотрела на меня. — Верится с трудом.
— В прошлом году Хогвартс охраняли дементоры Азкабана.
— Оу… Жесть, как она есть.
— Ага. Там хочешь-не-хочешь, а учиться надо. Тогда все мои одногруппники с факультета разучили Патро́нус.
— Это очень нехило.
— Стимуляторы в балахонах летали за стенами. Поверь, их присутствие очень мотивирует.
— Так вот. Как нам говорили, самая простая и яркая эмоция, которую способен в себе вызвать каждый, и которой крайне легко поддаться — различные формы гнева, желания навредить, разорвать, уничтожить. Этими эмоциями можно ощутимо усилить даже обычное заклинание. Но если ещё и их вплести как элемент намерения, выстроить довольно простые формулы, выплеснуть и направить жестами — получится тёмное заклинание.
— Какая-то очень размытая и совершенно лишённая конкретики грань.
— Так оно и есть. А когда негативные эмоции становятся слишком сильны, твоя магия словно меняется, становится агрессивной, жесткой. Но самая пропасть кроется в другом. Слабый волшебник слаб умом.
— Слышал о такой теории, — кивнул я, глядя как ребята с седьмого курса вышли на помост ради отработки атаки и защиты — слышал по разговорам.
— А какую цель преследует гнев? Что приходит, после воплощения гневного порыва, мести обидчику, или ещё что-то?
— Удовлетворение? Некое удовольствие?
— Именно. Наш препод говорит, что нет большего наркотика, чем удовольствие. Слабый разум становится зависим от этого удовольствия, ищет его постоянно. И находит, — Романова нахмурилась. — Находит в применении тёмной магии к людям. Но и это мелочь. Первое, что нам сказали — не применять тёмную магию к разумным существам. Говорят, тёмная магия отличается тем, что устанавливается что-то типа связи с жертвой. Подобное должно бить по мозгам.
— Ну да, логично, — улыбнулся я, поняв некоторые нюансы. — Это должно усиливать эффект, так как ты в обратку получаешь искажённую магию, должную нести удовольствие…
— Да, да! — Романова чуть ли не запрыгала на месте. — Я сформулировать не могла. Там текста очень много, а кратко — никак. А дальше, как с наркотиками, сигаретами и прочим. Одно наслаивается на другое, и на выходе мы получаем потёкшего крышей тёмного волшебника.
— Понятненько… Я представлял себе это несколько иначе, но довольно близко к твоей информации. Усиление колдовства… Неужели никто не придумал, как получить усиление, но не побочные эффекты?
— Конечно придумали. Различные ритуалы, опосредованные пытки и прочее. Главное в этом — не иметь непосредственного магического или иного контакта с жертвой, а ритуал должен быть автономным.
— Чтобы не иметь контакта с искажённой тёмной магией. И вас такому учат?
— Пф-ф, нет, конечно, — Романова убрала книгу обратно на полку шкафа. — Вас тоже учат нескольким проклятиям, но основа вашего курса не в познании, а в защите. У нас — баланс. Но в познании лишь сама база. Углублёнка для действительно способных.
— А ты?
— Способная, — ухмыльнулась Романова, а выражение лица её стало несколько хищным. — Хочешь проверить?
— Нет, спасибо, — улыбнулся я в ответ. — Это направление вне моей компетенции. Я даже не знаю, как правильно защищаться.
— Ну, не скажи. Защитился же как-то раз. Причём довольно продвинутым методом. Правда учти, далеко не все проклятья и тёмные заклинания можно отклонить. Для многих нужно целенаправленное желание нанести вред, и эта целенаправленность передаётся заклинанию.
— То есть, только защищаться. И вот тут-то первая проблема.
— Пошли, покажу.
Мы направились к дальнему манекену, свободному, да и вокруг особо никого не было.
— Смотри. Простенькое, но вредоносное проклятье, — Романова достала палочку и указала на манекен.
Крохотным и быстрым движением, больше похожим на случайный тремор кисти руки, Романова сделала росчерк палочкой.
— Сектус, — тихо произнесла она так, что услышал лишь я, и с кончика её палочки сорвался небольшой тёмный серп, мгновенно попавший в манекен и сделавший на нём неглубокий порез.
— Не похоже на защиту.
— Я показываю, от чего ты будешь защищаться.
— То есть, решила-таки меня прирезать?
— Отнюдь, — улыбнулась она. — Заклинание тёмное и сила его напрямую зависит от вложенного негатива. Сейчас ты видишь результат практически нейтрального заклинания. Сильное, на грани искажения магии, делает порез на три-четыре сантиметра в глубину. Хотя…
Романова задумалась на секунду.
— Порез — не совсем правильно. Проклятья не режут в буквальном смысле. Они заставляют тело что-то сделать. Здесь оно просто заставило по линии разделиться ткани манекена. Потерять связь друг с другом. Из-за формы и гладкости среза принято называть это порезом. Да
