Бесы хохотали все громче — подзадоривали его этим хохотом: «Молодец! Молодец! Нас становится все больше! Добавим еще Маргарит!» — и вновь небеса стали выплескивать девичьи фигурки, и вновь, их улавливали — а грязевая плоть все разрасталась…
А потом он завопил:
— Оставьте! Я не хочу больше этого!..
Тут же все развалилось, а он оказался сидящим на прекрасном морском берегу, над которым, вместе с теплым благоуханным пением плавных валов, разливался нежными спокойными цветами закат. Все погружалось в легкую дрему, цвета были приглушенными, навевающими красивые, музыкальные мечты. Он стоял на коленях, а перед ним, тоже на коленях, стояла плачущая Маргарита — она шептала:
— Пожалуйста, любимый — не надо больше этого. Мы… нет — мы не побежим, мы медленно пойдем, а, когда взойдет луна — искупаемся в ее свете…
— Да, да — конечно же. — в растерянности пробормотал Вэллас и потупился.
Но вот уже стало ему претить от этих слез, от того, что сейчас надо выговаривать какое-то покаянье, потом воздыхать, идти, бежать, любоваться — ему было тошно от одной мысли об этом, хотя он и не испытывал никогда такого. Нет — ему хотелось какого-то безудержного, безумного веселье, и он, как за что-то сладостное цеплялся за это.
— А мертвецов в грязи ты видела сейчас?! — неожиданно выкрикнул он.
— Да, да — видел — и это был бред, безумие. Да — безумие тебя охватывает Вэллас — они хотят завлечь тебя в ту грязь, а ты борись — ты хоть не на меня, ты хоть на природу оглянись — взгляни ты на это спокойствие, и ужаснешься той грязи! Борись, Вэллас!..
— А-а! Не хочешь возвращаться?!
— Борись!..
Вэллас действительно взглянул на этот брег, взглянул на Маргариту — на этот лик, озаренный заходящий озаренным солнцем.
— Да, да — я помню! — с мукой выкрикнул он. — Когда мы встретились, ведь — я был счастлив! Помнишь ли наш первый танец?!
— Да, да — конечно же, помню!
— Так давай же станцуем еще раз! Маргарита, ты только руку мне подай! Понеслись же в танце!..
Девушка, все еще бледная, робко улыбнулась ему, и вот они, молодые, уже вскочили на ноги, уже вскочили, закружили все быстрее и быстрее по песчаному брегу.
— Быстрее! Быстрее! — смеялся Вэллас.
Вот он закрыл глаза, и представилась та грязевая, наполненная тысячами его подобий долина. И все эти бесы кружили вместе с Маргаритами, и грязь летела комьями, и хохотал налетал оглушительными волнами. Вот эта долина приблизилась к нему вплотную, вот он нырнул в эту грязь, вот сам стал этой грязью, а голоса вместе с хохотом вклинились в него:
— Теперь видишь: ты же не можешь без нас! Мы с тобою едины! Танцуй-кружись быстрее!..
И все перемешалось в одну хохочущую круговерть, и сам Вэллас хохотал — он уже не мог остановиться, он придумывал все новые и новые безумные образы и они тут же воплощались, на огромных пространствах били тысячи смрадных гейзеров, все дрыгалось все разрывалось, звенело, лопалось, орало, охваченное своим безумным весельем металось на него — он погружался, он поглощал, бился, метался — все быстрее, быстрее…
Неожиданно все натянулось, как тонкая ткань, затрещало — миллионы синих облезлых мор, вытягивались, хватали его, но их лапы были словно паучьи лапки, сами они лопались… все-все лопалось — и вот остался только зловещий сумрак, в котором ничего, кроме нависающей над ним черной фигуры нельзя было разобрать. Раздался величественный голос, в котором он с немалым трудом смог признать Вэлломира — тот говорил:
— Вот и главный преступник! Ты ослушался Моего приказанья.
— Что, зарезать кого-то?! Ты, безумный братец!
— Червь! Как ты смеешь называть Меня безумцем! Впрочем — ты сам безумен, а потому, на этот раз прощаю. Хочешь вернуться к своим бесам?
— Не-е-ет! — взвыл Вэллас, и впрямь почувствовал себя наполовину уже раздавленным червем. — Освободи, ежели можешь! Это ведь ты меня оттуда вырвал!.. Я благодарен тебе, гордец! Черт — обязан тебе! Я буду тебе помогать, но не дай мне туда… А где мы?!..
Тут вскочил Вэллас на ноги и обнаружил, что все еще находятся они в зале постоялого двора, что за спиной Вэлломира медленно прокручиваются темные наполненные снежными духами валы. Так же, увидел он, что провал ведущий в бездну теперь заморожен — это был темный, окаменелый лед — покрепче всякого гранита. Все в этой зале было чуждо человеку, но, все-таки, бывшие здесь силы присмирели перед силой которая была за Вэлломиром.
— Да, я согласен — но только с Маргаритой!
— А — это та бабенка, которая кружила с бесами? — высокомерно усмехнулся Вэлломир. — Могу тебя к ней отправить…
— Да — отправляй, немедля… Нет — подожди, подожди — забери меня отсюда к дьяволу!.. Нет — и к дьяволу не надо, я уж достаточно у него нагостился. Но забери меня отсюда хоть куда…
Ему еще пришлось повалиться на колени, и даже поцеловать край сапог Вэлломира — если бы кто видел его лик, в те мгновенья, то сказал бы, что ненависть его распирает, а так, на самом деле и было — унижаясь перед Вэлломиром, он клялся, что отомстит при первой же возможности.
Но вот унизительные мольбы были приняты, и новоявленный правитель соизволил таки помиловать его — это было очень приятно Вэлломира — он прямо-таки упивался тем, что сонмы служащих ему духов видели, как иной перед ним унижался. Тогда он проговорил:
— Хорошо же. В знак величайшей милости встань в ряды…
И вот Вэллас подошел к клубящемуся ледяному облаку, уже готов был ступить в него, и тут услышал, будто кто-то завет его. Быстро обернулся — обнаружил, что в стене слабое свеченье, а за ним — наполненный страданием лик Маргариты. «Вернись. Мой любимый: пожалуйста, пожалуйста — не оставляй меня здесь одну». - и он хотел было к ней броситься, как чья-то сильная рука схватила его, уволокла в ревущую снежинками глубину.
* * *
— За всю историю Среднеземья его не посещало столько душ, сколько здесь снежинок! — выкрикнул Альфонсо.
— Ревут, как чувства наши! — выкрикнула Нэдия.
— Еще быстрее! Чем быстрее мы будем двигаться — тем дольше не замерзнем!..
Так кричали они друг другу, хотя им и не было никакого дела до количества снежинок, а то, что надо двигаться как можно быстрее — итак было ясно. Они кричали так, чтобы слышать свои голоса. Они то уж и промерзли так, что и не могли представить, как это за какое-то время до этого обгорали — теперь жар казался им блаженным.
Как же ревело кругом! Рев то был беспрерывный — такой рев, что и в ушах закладывало — и порывы ветра сильными ударами хлестали их — они вновь ползли, и, не смотря на весь жар душевный, все ж чувствовали, что ветрило это, ежели только захочет, легко, как снежинки подхватит их понесет. И все-таки не из-за этого им необходимо было слышать друг друга — они еще чувствовали, а временами и слышали, то черное, что клубилось и вопреки ветру ползло вслед за ними. Вот на снегу, перед Альфонсо уселся ворон, повернул к нему одно свое непроницаемое око — раскрыл клюв, в голове голосом отдался:
— Сила твоя над тобою, она тебе помочь готова, а ты ползешь, словно умирающий от жажды безумец по берегу реки.
— Что тебе еще надо?
— Опять гонишь? Опять не по тебе? Ну, ползи-ползи — сколько еще: десять, двадцать верст выползешь?
— Не твое дело!..
— Конечно же. Просто сообщаю тебе, что сюда приближается во главе снежной армии некий чародей, и ему нужна Нэдия, уж поверь мне — не для того, чтобы сделать ей благо. Что — не веришь?.. А через несколько минут сам в этом убедишься! Он растерзает…
— Что я должен делать?!..
— Так бы сразу, вместо того, чтобы показывать свою спесь. Много не потребуется. Посмотри-ка, что у меня в клюве.
Тут Альфонсо пригляделся, и обнаружил, что сжимает ворон в клюве черное кольцо — почему-то показалось оно Альфонсо очень величественным, красивым — хотя никаких цветов кроме черного, никаких украшений на нем не было.
— Я что должен одеть его?
— Да-да — будь так добр, выполни это небольшое условие…
Альфонсо вытянул к кольцу руку, однако, так и не удалось ему его перехватить: кольцо попросту растворилось в воздухе. Вновь голос:
— …Как жаль, как жаль, а колечка то нет. Пока что нет. Это мое воображение ежели хочешь, Альфонсо. Это мой сон, о грядущем. Этому черному колечку еще суждено появиться, и мне так жалко, что ты не сможешь одеть его прямо сегодня. Мне только надо было проверить тебя: действительно ли ты покорен моей воли. Да — очень жаль, что пока это только призрак! А то бы всю мощь свою ты бы проявил уже сегодня… Теперь я тебе открою, что я помогаю вам Избранным, в каждом из вас есть определенный дар, но ты глава над всеми. Ты хоть и бурлишь, хоть и рвешься — все одно — пока спишь. Когда проснешься — тогда земля содрогнется… Ну — довольно на сегодня речей, тем более, что тот чародей уже совсем близко. Я дам тебе необходимую для борьбы силу, а ты никогда больше не смей мне перечить.
