и станет писателем. Напишет целую гору романов. Это первый из них. Попробуйте взглянуть на него сейчас — и вы увидите, что книга расплывается перед глазами, и вы не можете прочитать название. Потому что в вашем времени этой книги еще нет. Не помню, когда она была напечатана. Кажется, в семидесятом. Подойдите же! Взгляните на нее!
Опустив голову, она посмотрела на книгу, лежащую на полу — книгу в яркой бумажной обложке, на первом плане суровый Том Хэнкс, за спиной у него хохочущий Зэкери Квинто с руками в крови.
— О-ох! — протянула она, приложила руку к левому виску, пошатнулась и зажмурила глаза. — Что со мной? Что-то вроде… как будто укачало… — Она вновь открыла глаза; губы ее были белыми, во взгляде застыл страх. — Что вы со мной делаете? Вы мне что-то дали? Какой-то наркотик? Я слышала, ЛСД действует прямо через кожу, достаточно его коснуться, и…
— Нет, мэм. — Я поднял книгу и сунул ей в руки. Взглянув на нее теперь, миссис Долан снова увидела обложку работы Фриэса и с облегчением перевела дух. — Когда вы ее не держите, она выскальзывает из вашего времени и возвращается в мое. Поэтому при взгляде на нее вас одолевают головокружение и тошнота. Но когда она у вас в руках — она в вашем времени, и вы можете спокойно ее прочесть. — В памяти мелькнуло давнее воспоминание — из тех дней, когда я читал этот роман сам, — и я добавил: — Кажется, эта книга посвящена вам. Точно не помню, посмотрите сами.
Миссис Долан раскрыла книгу. Да, вот оно, посвящение: Линн Долан, без которой эта книга была бы невозможна.
Вот только я совсем забыл, что идет дальше: (1926–1966).
Теперь тошнота и головокружение явились по мою душу.
— О господи! Простите… простите ради бога… я забыл… читал очень давно, еще в школе…
Но когда она вновь подняла голову, в лице ее больше не было ни страха, ни горя — лишь благоговение. Она выглядела как человек, ставший свидетелем чуда. Только в этот миг я понял, как она красива: тонкие черты, огромные темные глаза. Так прекрасна, что больно смотреть. Быть может, я бы в нее влюбился, не будь она давным-давно мертва.
— Так это правда! — прошептала она. — Это не шутка! Эту книгу напишет мой сын через несколько лет?
— Да, миссис Долан… простите… я не должен был…
— Вы сделали именно то, что должны были сделать. Спасибо! Теперь вижу, что вам можно верить. Я ведь знаю, я скоро умру, — продолжала она, и губы ее дрогнули в слабом подобии улыбки. — Вот уже несколько недель. И это всего страшнее. От Брэда нет вестей, и я боюсь умереть, так и не зная, жив ли он, вернется ли домой. Но как вы… — Она сжала губы и умолкла.
— Сегодня утром, — ответил я, — когда я выехал на библиобусе по нашему обычному маршруту, был декабрь две тысячи девятнадцатого года. Такое иногда случается. В библиобус заходят взять книгу люди из прошлого. Недавно я встретил человека по имени Фред Мюллер…
— Фред Мюллер! — воскликнула она. — Давно я не слышала это имя. Он, бедняга, жил в Уэст-Фивере.
— Да, он самый. Несколько недель назад он вошел в библиобус, и я предложил ему книгу, которой в ваше время еще не было. Надеюсь, она ему понравилась. По-моему, вещь как раз в его вкусе.
— Несколько недель? — повторила миссис Долан. — Он умер десять месяцев назад. Хотела написать об этом Брэду, но потом решила, что не стоит. Пусть получает из дома только хорошие новости. Там ведь каждый день может стать последним, и лучше ему не забивать себе голову всяким… — Она снова взглянула на книгу и умолкла. Повертела в руках, раскрыла на первой странице, поморщилась. — Не могу разглядеть дату издания. Вроде вот она, но стоит присмотреться — и цифры куда-то уплывают. — Она перелистнула несколько страниц. — А все остальное нормально читается! — И, подняв на меня сияющий взгляд, спросила: — Я ведь смогу ее прочесть? Вы дадите мне эту книгу?
— Все, что мне нужно, — читательский билет, — ответил я, и она рассмеялась, легко и радостно. — И вернуть то, что вы брали в прошлый раз. Вы ведь брали какую-то книгу и задержали ее, верно? Обычно это так работает.
— Ах да! — воскликнула миссис Долан и, открыв черный кармашек на боку своей бесформенной сумки, достала оттуда «Долину кукол». Щеки у нее раскраснелись, глаза блестели. — Такая ерунда, если честно! — добавила она, смущенно хихикнув.
— Еще бы! Но чертовски популярная! — ответил я, и мы рассмеялись вместе.
Я подвел миссис Долан обратно к столу. Шла она нетвердыми шагами, озираясь по сторонам.
— Теперь я вижу! — проговорила она. — Книги. С некоторыми все в порядке. Но многие как-то… дрожат, что ли. Как будто им холодно. Дрожат и расплываются, и никак не прочесть, что написано на корешках. — И снова рассмеялась, на сей раз невеселым, нервным смешком. — На самом деле, конечно, ничего этого нет! Я дома, на диване. Приняла таблетки от… ну я в последнее время плохо себя чувствую. Просто задремала и вижу сон.
— А вы к врачу обращались? По поводу этого… плохого самочувствия?
Шепотом, едва слышно она ответила:
— Нет.
— Может быть, еще не поздно? Подумайте, как будет счастлив Брэд Долан, если вернется домой — к матери!
Она плотно сжала губы; в тот миг я вдруг понял, что эта маленькая хрупкая женщина внутри куда крепче и бесстрашнее, чем кажется на вид.
— Я тоже была бы счастлива встретить его дома. Но это невозможно. Восемь лет я проработала в больнице Кингсворда, в раковом отделении. Знаю, как это бывает. У меня еще очень хороший вариант. А в ваше время изобретут лекарство от рака?
— Ну… можно сказать, что да.
— Повезло вам! Но, боюсь, пятьдесят лет мне не протянуть. А мой сын? Как он там, у вас, в следующем веке?
Я ощутил пустоту и какой-то сквозняк внутри, но ответил, надеюсь, как ни в чем не бывало:
— Он очень популярен. Его романы входят в учебные программы, по ним снимают кино.
— А внуки у меня есть?
— Честно говоря, не знаю. Люблю его книги, но биографию не гуглил.
— Не гуголь… что?
— А? Ну да. В смысле, не искал о нем информацию. Гугл — это в двадцать первом веке что-то вроде энциклопедии.
— И он там есть? В этом гугле?
— Еще как есть!
— Надо же! Мой сын в гугле! — в полном восторге воскликнула миссис Долан. А затем, подумав, спросила: — Но как такое возможно? То есть… если это
