Хорошая такая встряска случилась в недавно основанном новом Йомсборге. А куда деваться, ситуация так сложилась, что по-иному не получилось бы. К тому же со смещением Сигвальди словно лопнула еще одна нить, связывающая старую крепость братства с новой. Новый глава братства – новая глава его истории. И нужные для дальнейшего не просто существования, а развития и укрепления йомсвикингов изменения их новый ярл будет с куда большей решительностью проводить.
Любой выгодной ситуацией надо вовремя пользоваться. Это правило я усвоил твердо, поэтому Магнус и Софья с Еленой в ускоренном порядке подготовили несколько договоров Руси с Йомсборгом, которые и отправились на подпись к Торкелю Высокому. Никаких невыгодных для того условий, напротив. Но Сигвальди бы такие договора не заключил ни за что. Слишком тесно они привязывали Йомсборг к Руси. Так что…
Правда в процессе торга мне пришлось взвалить на свои плечи одну не шибко крупную, но все же чувствительную проблему – собственно ярла Сигвальди и с пяток его приближенных из числа тех, с кем ни договориться нельзя, ни оставить на свободе. Слишком влиятельны, слишком известны, могли начать мутить воду и создавать весомые неприятности новому главе братства. В любой другой ситуации их бы казнили, а самого свергнутого ярла заточили, поскольку Торкель давал клятву перед богами не проливать родную кровь как лично, так и посредством приказа другим людям. А тут я подвернулся.
Итого пять пленников простых и один ну очень ценный отправятся с нами в Киев. И если пятерых приближенных бывшего ярла можно будет, к примеру, загнать в самый медвежий угол и использовать по прямому военному назначению – как вариант, в ту же Белую Вежу, в гарнизон, то с самим Сигвальди такой вариант не прокатит. Слишком значимая фигура, чтобы допускать хотя бы призрачную возможность побега. Самая отдаленная крепость никак не тюрьма, если человек не в цепях сидит, а подвизается одним из воинов. Вот и остается одно – комфортабельное заключение в пределах Киева, в хорошо охраняемых и надежно запертых помещениях. Желательно подземных, благо такие и раньше имелись, а с момента моего становления князем их количество заметно увеличилось. Пусть не для тюремных целей, а все больше для исследовательских, ну да это уже нюансы.
С момента смены власти в Йомсборге прошла всего неделя, а уже почти ничего и не напоминало о случившемся. Разрушений не было, трупов… почти не было. Ну а побитые морды у немалого количества народу и раны – так тут всегда что-нибудь да случается. А хольмганги «до первой крови» – дело совсем обыденное. Да и немногие из братства всерьез собирались грустить по павшему с местного «трона» ярлу. Оказался слаб настолько, что тебя сверг родной брат, всегда до сего момента бывший тебе опорой? Значит, во многом твоя вина. Тем паче, что это и было реальностью. Сигвальди сам вырыл себе глубокую яму, сам в нее и рухнул. Хорошо хоть других за собой не утащил, по большому-то счету!
Сынок Хакона Могучего, Эрленд, уже уехал вместе с советниками и сопровождающими. Перед его отъездом еще разок виделись, разговаривали. На сей раз больше на тему произошедшего в Йомсборге.
Насчет смены власти у йомсвикингов ему было… глубоко и далеко. Зато Хакону, как оказалось, не совсем. Сигвальди был для норвежского конунга тем, кто выступил против него на стороне заклятого врага, Свена Вилобородого. А вот к Торкелю Высокому таких явных претензий уже не наблюдалось.
Видок у Эрленда перед отъездом был откровенно довольный. Причина? Знакомая и очень сексуальная, мне не понаслышке знакомая. Я про Елену, которая сноровисто проскользнула в постель к сыну Хакона, причем не столь удовольствия ради, сколько для пользы дела. А там, в промежутках между интимными радостями, прощупывала норвежца насчет намерений его папаши. Оказалось, никаких подводных камней не было. И не мелочь, и приятно. Главное, что все остались довольны. Елена – приятно проведенным временем и полученными сведениями, Эрленд – по сути тем же самым. Да и намекал своей нечаянной любовнице, что будет рад при случае продолжить знакомство. Хотя… зная нелюбовь сестричек к продолжительным связям… сомнительно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Оставалось лишь попрощаться с Йомсборгом на достаточно долгий срок. Надеюсь, что в следующий раз, когда меня сюда приведет необходимость или просто желание посетить это место, он уже будет полностью отстроен. И с дружелюбностью местной власти проблем не возникнет!
Интерлюдия
Март (бересень), 990 год. Рим
Рим гудел как растревоженный пчелиный улей. Гул начался три дня назад и не стихал. Более того, все, от последнего простолюдина до патрициев из знатнейших семей Романии, понимали – это только начало.
Покушение! На императрицу-мать! На регентшу, одну из двух, которые и управляли громоздким телом и сложной душой Священной Римской империи. И пусть оба фанатика были убиты – один бдительной охраной, а другой случайно завидевшими угрозу добропорядочными и христолюбивыми римлянами, – это не отменяло случившегося. Императрица-мать пока еще не уехала из Вечного города, но скрылась в одном из дворцов и окружила себя несколькими кольцами охраны. По слухам, она не собиралась покидать город до тех пор, пока не будут найдены и показательно казнены те, кто вложил в руки безумцев остро отточенные кинжалы. Да и хранитель Святого Престола, викарий Христа Папа Иоанн XV произнес пылкую речь. В ней он грозил преступникам карами земными и небесными, обещая сделать все, чтобы злодеяние не осталось безнаказанным не только для задумавшего оное, но и для его самых отдаленных пособников.
Речь была впечатляющей, зажигающей, напутствующей. Ну да чего иного следовало ожидать от наместника Бога на Земле. Был ею доволен и сам ди Галлина Альба. Не зря же эта речь была заготовлена еще задолго до состоявшегося покушения. А вдохновение… Ощущения от удачно воплощенного в жизнь замысла кружили голову не хуже старого вина, придавали легкость мыслям и огонь произносимым словам.
Тот же самый огонь не оставлял понтифика и тогда, когда он явился в дворец, где находилась немного испуганная и очень сильно злобная Феофано, императрица-мать. Ни малейших подталкиваний императрицы в нужную ему сторону! Просто выражение сочувствия, заботы, готовность оказать любую помощь словом и делом. Не зря же он привел с собой один из наемных отрядов, каковых в Италии всегда хватало. С указанием окружить дворец, где расположилась регентша империи, кольцом охраны. Еще одним кольцом, в добавление к уже существующим.
Подобные проявления заботы и тревоги были приняты Феофано… надлежащим образом. В «искреннюю любовь» понтифика к тем, кто сильно влиял на большинство его действий, хитрая византийка не верила, но вот в то, что Иоанну XV, с его врагами внутри самого Рима, требуется и будет требоваться помощь империи… О, вот в этом она была уверена! Нынешний Папа в ее глазах не дотягивал до действительно сильной фигуры, не говоря уже о том, чтобы у того появилось желание стать не фигурой, но игроком. Отсюда и… не то чтобы доверие, но полная уверенность, что понтифику никак не выгодна ее смерть.
Так оно и было. Именно смерть Феофано как раз и не входила в замыслы Папы. Зато немного напугать, разъярить и натравить на своего главного в Риме врага – это совсем иное дело. А следы… Джованни ди Торрино, его невидимая смертоносная тень, заблаговременно позаботился о том, чтобы от обоих мертвых фанатиков был проложен след. Один из них вел к племяннику Иоанна Кресцентия, другой же к вроде бы независимому патрицию, но который не так давно задолжал роду Кресцентиев немалую сумму. Следы были не то чтобы лежащие на поверхности, следовало как следует поискать, прежде чем обнаружить их. Но Джованни ди Галлина Альба верил в то, что в охране Феофано служат истинные мастера своего дела. Хоть один да найдут!
Правильно верил! Нашли именно один, зато ведущий к племяннику Иоанна Кресцентия. Ди Торрино даже изволил сильно удивляться, потому как этот след был скрыт несколько лучше, чем второй. Хотя не было никакого различия, нашли бы люди регентши один след, второй, либо оба сразу. Результат все едино был нужный для понтифика – императрица-мать нашла того, на кого падало подозрение не просто в причастности, а в самой подготовке неудачного покушения на ее жизнь. Да и причины у рода Кресцентиев имелись значительные.
