«Стоит! — с внезапной злостью думает Тетрик. — Потому, что больше некому. Не обладающие Силой Мира тем более не смогут добраться до цели. А если и доберутся, ничего не сделают с этим ужасом. Это моя вина, что не смог убедить остальных, значит, надо исправить все самому».
Но и эта возможность исчезла в миг, когда вокруг груди сомкнулись чудовищные когти. Он попал в плен самым глупым образом, даже не задумавшись об угрозе с воздуха. Кто ж знал? «А ты и должен был знать! Раз бросил вызов Силе, которой подчиняются драконы — надо следить и за небом». Теперь он в плену, полностью зависим от врага, судя по всему, откуда-то знающего все. И что с ним сделают — одной благой богине известно… Впрочем, и ей едва ли.
Но даже не бессилие терзает сильнее всего: он не смог сделать то, от чего зависит существование Мира, что велела сделать сама богиня, а также Левдаст. Странно — Палач Лиангхара, чьи руки в крови даже не по локоть, а по самые плечи, стал ближе многих из тех, с кем рука об руку прошли не одну сотню миль. Что будет с ними со всеми, если бой проигран еще до начала?
…Снова предгорья — теперь с северной стороны. Тетрику бросается в глаза, что на северных склонах, нет не только деревьев, но и кустов. Видно, слишком короткое и холодное тут лето, и слишком свирепые ветра… Вдали расстилается бескрайнее Поле Последнего Дня, если в Васте неладное заметно лишь магу, то в Поле бросается в глаза.
Дракон с размаху влетает в темно-бурую, цвета спекшейся крови хмарь, и земля внизу почти исчезает, скрывшись в морозном тумане. Пропадают луна, звезды, подсвеченные «волчьим солнцем» облака. Тетрик до рези напрягает глаза, но рассмотреть может лишь самые общие контуры, неясные абрисы холмов и линии замерзших рек. И еще, опять же как-то скачком, становится холоднее. Теперь Тетрик не может думать ни о чем, кроме холода. Воздух стылый, и в то же время неуловимо затхлый, как в подвале. Только ни в одном подвале не бывает таких морозов. Тетрик одет тепло, в расчете на холодную северную осень, но сейчас его колотит озноб. Здесь его одежда не значит ничего.
Внизу проносятся какие-то развалины. Они тянутся на несколько миль, и даже сейчас внушают уважение.
«Уже Марддар? — проносится в голове у Тетрика. Сюда он не рассчитывал добраться раньше, чем к середине Двенадцатого месяца, а теперь понимает, что не добрался бы и к Междугодью. Но благодаря дракону половина пути осталась позади всего за несколько часов. — До него ведь было пятьсот миль!»
«Люди, действительно, называют это место Марддаром. Мы летаем быстро, человечишко! — раздается в голове странно-гулкий, явно нечеловеческий голос. — За одну ночь я не раз долетал до теплого моря с большими городами».
— Кто говорит со мной? — изумленно спрашивает Тетрик и кашляет: ледяной ветер не располагает к разговорам.
«Я. Тот, кого вы, люди, называете драконами».
Только тут Тетрик осознает, что говорит дракон не вслух. Мыслеречь чудовища будто сама собой зарождается в мозгу, но, видно, и дракон умеет слышать его мысли. Похоже, что язык значения не имеет: Тетрик прекрасно понимает, что хочет сказать похититель.
«Как тебя зовут?»
«Слишком много чести для тебя, человечишко, знать мое имя! — раздается в голове юноши гулкий смех. — Да и недолго вам всем осталось: скоро мы, Истинные Драконы, вернем нашу исконную землю и обретем свободу. Тогда поплатитесь и вы, и эти зеленокожие скоты, орки!»
В первый момент Тетрику кажется, что он ослышался. Вот это новость! Орки еще где-то существуют! Но почему за несколько веков, прошедших со времен последних орочьих королевств, они ни разу себя не проявили?
«Да-да, они смогли избежать истребления, человечишко. Как и гномы, и эльфы, и прочие Древние расы, в числе которых наипервейшие — мы, драконы. Но скоро все они останутся только в сказках. Наших сказках».
«Это тебе сказали Пришельцы?»
«Мы предпочитаем звать их Союзниками. Наш народ заключил с ними договор. Нам были явлены доказательства их правдивости, мы решили выступить на их стороне».
«Что за доказательства?» — оказывается, даже мыслеречь способна передавать сарказм.
«Тебе это не следует знать, — звучит лаконичный, абсолютно лишенный эмоций ответ. — Но ты все равно в наших руках, так что… Когда-то орки украли у нас артефакт, называемый Сердцем Дракона. Сердце прародителя нашего народа. Они берегли его в самой северной из своих твердынь, на Полуночных островах. Мы не могли его вернуть, так как острова оградил непреодолимый для нас, старшей расы, барьер. Мы почти бессмертны, но размножаться можем, лишь если Сердце будет у нас. Потому нас остается все меньше. Союзники предложили сделку: мы помогаем овладеть Миром и уничтожить в нем магию, а они отнимают у орков Сердце Дракона, и позволяют нам им пользоваться. Как видишь, у нас веские основания для союза».
«Но ведь не только они могут это сделать! — мысленно восклицает Тетрик. — Любые сильные маги людей…»
«А людям нужно, чтобы драконы усилились и потребовали свое, исконное? Мы когда-то, еще до эльфов, гномов, орков и вас, людей, владели Миром! Им лучше, если мы вымрем окончательно! В общем, не зли меня, человечишко».
«Если они разрушат Мир, вам тоже не выжить!»
«Ошибаешься! — в мыслеречи дракона явственно чувствуется издевка, хотя, конечно, никаких эмоций она вроде бы не выражает. — Союзники дали гарантии, что, если Мирфэйн придется уничтожить, нам позволят его покинуть и дадут новый Мир, отдельный. Не хитри со мной, человечишко — нельзя остановить неизбежное».
Больше «разговорить» дракона не удается. На вопросы Тетрика зверь не отвечает, мерно взмахивая крыльями. Внизу все тянется бесконечная ледяная пустыня, сверху нависает однообразное, мутное и низкое небо. Почти так же, рассказывала когда-то Неккара, выглядит Тюрьма Лиангхара. Судя по всему, и мороз соответствующий. Постепенно Тетрик перестает чувствовать собственное тело, его клонит в сон. Неккара утверждала, что, заснув на морозе, можно не проснуться — попросту замерзнуть насмерть. Может, так будет лучше: носитель Силы Мира ни в коем случае не должен попасть к ним. Налини рассказывала: там, в мире Лиангхара, «холодно даже душе». Только теперь Тетрик начинает понимать, что это такое…
Пушечным выстрелом в ночи в мозгу расцветает яркое, яростное воспоминание: летняя ночь, Ствангар-город, Площадь Роз — и загорелая, мягкая, но в то же время сильная и уверенная рука Аэллы на плече. Касание мягких, полных, горячих и упругих губ, маняще-алых и чуть влажных, пахнущее заливными лугами жаркое дыхание прославленной танцовщицы, ее смеющиеся лукавые глаза, толстая коса, перекинутая через плечо и — этого у Аэ тоже не отнимешь — высокая, все еще упругая грудь. Ради Аэон тогда бросился в смертельный бой, ради нее сбежал из лазарета — неужто сдастся теперь?! Видение набежало и схлынуло морской волной, но теперь он знает, что нужно делать. Сказала же как-то Жаклин: «Пока жив — можешь бороться».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
