В любом случае ученики тоже больше обращают внимания на дела, чем на слова. Если учитель оставил небесное и растратил себя на временное и преходящее, само собой разумеется, что его ученики научатся презирать вечное и весь свой помысел отдадут только настоящему. Про таких людей Бог сказал: "Что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои, а сам ненавидишь наставление Мое и слова Мои бросаешь за себя?" (Пс 49,16–17). И еще: "Всякий день имя Мое бесславится" (Ис 52, 5). Хорошо учить, когда ты сам поступаешь, как учишь, и за твоим словом следует дело, и добродетель видна без слов. И блажен не тот, кто учит, но кто делает и учит».
4. Сказал старец: «Если ты говоришь кому-нибудь о духовной жизни, говори с умилением и слезами, прочувствовав каждое слово. А если не можешь, то лучше не говори ничего, иначе, намереваясь спасти других, чужими словами погубишь себя».
8. Из святого Ефрема
Лучше усердно учиться, чем учить других во вред себе, делая недолжное. Кто себя наставляет, тот и другого наставит. Кто следит за собой и сам постоянно учится, то научит и ближнего.
2. Не гони брата из-за своего любоначалия. Если не от Бога твой замысел, то он не продержится долго. А если от Бога, то прячь его среди вещей, как Саул, которого Господь потом взял и поставил вождем Своего народа.
Глава 39: О том, что кто выносит суждения по внушению Святого Духа, даже если он не священник, на его стороне Божья воля, и не признавать этого нельзя; и о том, что Бог разрешает учить не только священникам, но и тем, кто чист духовно; и о том, что такое «мысленное священство» и как в пустыне в отсутствие священника следует причащаться Святых Тайн
1. Из Григория Двоеслова
Святой Венедикт, не будучи священником, во время Литургии дал просфору в жертву за двух умерших отлученных от причастия дев, которые покидали храм всякий раз, когда диакон говорил, чтобы не причащающиеся вышли из церкви. А после жертвы больше уже никто не видел, чтобы во время Литургии эти девы покидали храм.
Поэтому, Петр, мы без всяких сомнений верим, что как только была принесена за них просфора, они сразу же удостоились прощения и освободились от наказания заступничеством блаженного Венедикта.
Петр: Дивное дело, что этот честной муж, будучи еще во плоти, мог избавлять души (умерших) от наказания.
Григорий: А разве, Петр, не во плоти был тот, кому было сказано это обетование: Что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах. Относительно связывания и разрешения его наследуют (от Господа) те, кто по вере и нравственности получают священническую власть. Но чтобы перстный человек мог совершать такие дела, для этого Творец неба и земли сходил с неба на землю, чтобы плоть могла судить даже духов. Такой благодати удостоил ее Бог, став плотью ради людей, потому что немощь наша стала выше себя, когда облеклось в нее Могущество Божие.
Благороднейший муж по имени Филикс, узнав, что незабвенный Экитий не в сане священника, а между тем ходит всюду и ревностно проповедует назидательное слово, однажды обратился к нему с вопросом:
— Как ты, отче, дерзаешь проповедовать, когда не имеешь ни священного сана, ни разрешения проповедовать от римского папы, в ведении которого состоишь?
— Я и сам думал, о чем ты спрашиваешь, — ответил святой. — Я открою тебе, как я получил разрешение на проповедь. Однажды ночью во сне мне явился прекрасный юноша, скальпелем коснулся моего языка и сказал: «Я влагаю мое слово в твои уста — иди и проповедуй». С тех пор как я ни стараюсь умолкнуть, но не могу, потому что Бог меня понуждает проповедовать».
Петр: Мне хотелось бы, отче, узнать, какие подвиги проходил святой муж, удостоившийся такой благодати.
Григорий: Подвиг, возлюбленный Петр, зависит от дара благодати, а не благодать от подвига, иначе и благодать не будет благодатью. Ибо всякому подвигу предшествует благодатный дар, хотя после этого дары возрастают по мере того, как увеличиваются подвиги. И зачем тебе искать в нем еще большего подвига, когда знаешь, что в этом угоднике Божием непорочная жизнь соединялась с проповедническим усердием? Он горел такой ревностью, присоединяя души к Господу, что управлял несколькими монастырями и в то же время ходил повсюду: по церквам, городам, деревням, даже по домам христиан, возжигая в сердцах своих слушателей любовь к небесному отечеству.
Когда молва о его проповеди дошла до Рима, некоторые люди, движимые завистью, стали доносить на него Папе:
«Какой-то неотесанный мужик дерзнул сам себя назначить великим проповедником и наше пресвятое служение, Влады- ко, переписать на себя, присвоив нашу неотчуждаемую собственность. Нужно послать за ним и привести его сюда, дабы объяснить невежде, что в церкви можно делать, а что нельзя».
Они не прекращали жаловаться на авву Акития до тех пор, пока не убедили Папу послать начальника стражи Иулиана и потребовать от святого не выходить за пределы монастыря.
2. Из святого Максима
Сан дьякона получает тот, кто готовит свой ум к святым подвигам и изгоняет из него страстные помыслы. Сан священника — тот, кто просвещается ведением сущих вещей. А сан епископа — усовершенствовавшийся в ведении, поклоняющийся Святой Троице, как принявший миро ведения.
3. Из жития святого Луки Нового
Предстоятель Коринфской церкви, отправившись в столицу, по пути зашел в келью преподобного Луки, желая повидаться с ним и получить его благословение.
Преподобный Лука принял его с большой радостью и, усадив, между прочим спросил:
— Скажи, Владыко, как нам, поселившимся в горах и пустынях, при множестве наших грехов подходить к страшным божественным Тайнам? Ведь у нас не только храмов нет, но даже священники заходят к нам редко.
Архиепископ, внимательно выслушав вопрос, сказал:
— Хороший вопрос ты задал, отче, и спрашиваешь о великом деле. Как говорится, добро — не добро, когда не с добром приходит. Прежде всего у вас должен быть священник. А если по каким-то причинам его нет, то нужно сосуд с преждеосвященными дарами ставить на святой престол, если у вас есть домовый храм. А если простая келья, то на обычную доску, предварительно вычищенную и вымытую до блеска.
Затем, расстелив плат, на него выложить частицы, и возжегши кадило, прочесть положенные по уставу Псалмы, Трисвятое и Символ Веры, потом трижды совершив земной поклон и сложив руки на груди, принять устами честное Тело Господа нашего Иисуса Христа и произнести «Аминь».
Пить тогда нужно не воду, а чашу вина, и эту чашу больше не употреблять ни для каких других нужд. А с плата нужно ссыпать оставшиеся частицы обратно в сосуд с дарами, соблюдая предельную осторожность, чтобы ни одна драгоценная жемчужина не осталась и не оказалась на полу.
Преподобный Лука выслушал святителя и выразил ему премногую благодарность.
Глава 40: О том, что истинный пастырь должен быть готов вынести любые опасности ради своей паствы, и всегда усердно о пастве помышлять
1. Из жития святого Петра Александрийского
Когда святого Петра оклеветали перед нечестивым Диоклетианом за то, что он многих отторг от веры отцов и привлек к христианству, тиран, преисполнившись гневом, отправил в Александрию пятерых трибунов, вместе с подчиненными им солдатами, отдав им приказ схватить и казнить святого.
— Если кто из так называемых христиан, — крикнул тиран, — попытается восстать против вас, то не теряйте времени, предайте их мечу.
Когда посланцы Диоклетиана прибыли в Александрию, то нашли Петра читающим поучение в церкви и передали ему приказ императора. Тот не стал спорить, ни кричать, но спокойно последовал за ними. Когда об аресте Петра узнали жители, весь город пришел в возмущение. Все начало бурлить, и трибуны испугались, что вот-вот начнется восстание, и их растерзают на части. Поэтому они решили поместить святителя в ближайшую от церкви темницу. После этого чуть ли не весь город собрался возле узилища, потому что все так любили своего учителя, что лишиться его для них было таким же горем, как умереть самим.
Наутро, когда трибуны в сопровождении солдат пришли, чтобы вывести святого из тюрьмы, ибо спешили исполнить приказ, народ окружил их, не давая увести Петра. Люди кричали, что им лучше самим умереть, чем увидеть казнь учителя.
Трибуны поняли, что им благоразумнее уйти, иначе в случае восстания их не оставят в живых. Посовещавшись с императорскими посланцами, как можно вырвать святого из-под защиты народа, они решили, что следует сделать это силой: вывести его под конвоем, а тех, кто попытается придти к нему на помощь, беспощадно рубить мечами.
