все окружающие, хотя и не осмеливались болтать об этом вслух.
После коронования нашего героя и его восшествия на престол в отношениях между друзьями ничего не изменилось, но вскоре после этого события шут внезапно умер. Поскольку он спал в комнате смежной с покоями юного короля, то его величество узнал об этом первым. Как он рассказывал впоследствии, утром он зашёл к другу, чтобы разбудить его и вместе позавтракать, но тот так и не проснулся.
Пренебрегши условностями и не обращая внимания на пересуды, король велел похоронить его со всеми надлежащими почестями, на которые мог рассчитывать только член королевской семьи.
После смерти друга он навсегда отказался от личной жизни, посвятив себя служению собственному народу. Его подданные объясняли это тем, что со смертью злого и заносчивого шута (такую славу распространили о нём в народе придворные завистники), закончилось и его дурное влияние на их доброго и великодушного правителя. И в самом деле, молодой король прекратил войны, установив мирные и взаимовыгодные отношения с соседними государствами, открыл новые торговые пути, всячески поддерживал учёных и деятелей искусства, заботился о неимущих и помогал обездоленным, не жалея на это своей казны. Годы его правления были названы в истории королевства золотым веком всеобщего процветания и просвещения.
Король прожил не слишком долгую жизнь, но очень многое успел. В день его кончины по всей стране был объявлен траур. Люди собрались на главной площади, словно перед лицом общей беды, чтобы оплакать и проводить покойного короля в последний путь, помолившись о спасении его души.
Знавший государя с самого рождения, старый слуга, который должен был обрядить его тело для погребения, тотчас понял, что, несмотря на поразительное сходство, перед ним вовсе не король. По памятному шраму, оставленному некогда конским копытом, он догадался, что страной все эти годы правил вовсе не король, а его верный шут.
Напрасная жертва
Эта история началась так же, как начинаются почти все истории о любви. Он и она встретились на перекрестье судеб и сразу поняли, что предназначены друг другу. Но на беспечное и безоблачное счастье им было выделено не так много времени — безжалостной разлучницей встала между ними война. Ему предстояла дальняя дорога в пугающую неизвестность, ей — одиночество и испытание долгой разлукой. Прощаясь, они плакали и клялись в вечной любви. Он обещал ей остаться в живых и вернуться, а она дала слово хранить ему верность и ждать.
Насытившись болью и кровью человеческой, война закончилась. Но когда самое страшное, казалось, было уже позади, из чужой далёкой страны, где воевал её суженый, пришло горестное известие о его гибели, вмиг развеяв по ветру все её радужные девичьи грёзы. Она хотела отправиться в мир иной вслед за ним, но смерть не откликнулась на её отчаянные мольбы. И ей пришлось научиться жить без надежды, храня в памяти его образ: удивлённо распахнутые глаза, непослушные смоляные кудри, детская ямочка на подбородке и широкий разворот плеч.
Шли годы, оставляя морщины на её лице и шрамы на сердце. Продолжая любить и помнить, она так и не впустила в свою жизнь никого другого, не вышла замуж, не родила детей. Но прежде чем покинуть этот мир навсегда, наша героиня решила сделать то последнее, что считала своим священным долгом — прикоснуться к земле, в которой лежал её любимый, и сказать ему напоследок о своих нерастраченных чувствах.
Приехав в город, откуда когда-то давно было отправлено роковое письмо, она обратилась в мэрию, чтобы ей помогли отыскать нужную могилу. Но там её заверили, что это письмо либо чья-то злая шутка, либо умышленный подлог и что интересующий её человек вовсе не погиб и жив по сию пору. Ей даже дали его адрес, предложив убедиться в этом самой.
Красивый двухэтажный дом, увитый плющом, был виден издалека. Она прошла по дорожке, выложенной мраморными плитами, мимо аккуратно постриженных кустов и позвонила в дверной колокольчик. Дверь ей открыл плечистый черноволосый юноша с удивлённо распахнутыми глазами и знакомой ямочкой на подбородке. Это его много лет назад она проводила на войну, обещав дождаться. Он нисколько не изменился за эти годы.
От охватившего её смятения она невольно ахнула, назвав его по имени.
Сдержанно улыбнувшись, юноша деловито уточнил:
— Так вы к моему деду? Сейчас я его позову.
Он вежливо попросил её подождать и скрылся в глубине дома. А через минуту навстречу ей неуверенной шаркающей походкой вышел лысый сгорбленный старик, обвязанный толстым шарфом. Подслеповато щурясь и что-то недовольно ворча себе под нос, он смотрел на неё с явной подозрительностью и даже не пытался выглядеть любезным.
Рассудку свойственны сомнения, глаза и уши могут ошибаться, но сердце неспособно лгать. Именно оно подсказало, что перед ней тот единственный, в жертву которому она принесла свою жизнь.
Неисполненный долг
У немолодой орлиной четы из одного снесённого яйца к невообразимой радости родителей вылупилась пара птенцов. Но эта радость оказалась недолгой, быстро сменившись горем и отчаянием. Орёл и орлица знали, что это последний в их жизни выводок и потому возлагали на малышей особые надежды, вместе мечтая о том, какими они будут необыкновенными. Однако необыкновенность порой принимает такие причудливые формы, что выглядит как несовершенство или даже изъян. По воле злого рока один из птенцов появился на свет с четырьмя крыльями, зато второй — вовсе без крыльев. Любящие и заботливые родители, смиренно приняв удар судьбы, с одинаковой нежностью относились к обоим, стараясь не думать о будущем.
Когда братья окрепли и подросли, четырёхкрылый орлёнок, научившийся летать и добывать себе пищу, распрощался с семьёй и стал жить самостоятельно, а бескрылый, не в силах подняться в воздух, так и не смог покинуть гнездо. Родители не бросили своё несчастное чадо и пока были живы, делились с ним добычей.
Пребывая в уверенности, что он особенный (ведь у него было вдвое больше крыльев, чем у других птиц, а значит, и вдвое больше талантов и возможностей), и нисколько не сомневаясь в том, что его ждут великие дела, четырёхкрылый орёл не жаловал своих пернатых собратьев и вёл себя с ними дерзко и заносчиво, предпочитая гордое одиночество. Впрочем, они и сами сторонились его, считая спесивцем и задавакой. О своём брате он не вспоминал, навсегда вычеркнув его из памяти.
Быстротечное время неумолимо отсчитывало дни и годы, а ничего необыкновенного в жизни нашего героя так и не произошло. Даже одиночество, к которому он так стремился в юности, стало тяготить его, но и в обществе своих сородичей
