Мимми подошла к кровати с двумя кружками и поставила на табуретку у кровати. Затем снова залезла в постель, нагнулась и потрогала соски Лисбет.
– Порядок, вполне годятся, – заверила она.
Лисбет ничего не сказала, засмотревшись на грудь Мимми, оказавшуюся у нее прямо перед глазами. У Мимми тоже были довольно маленькие груди, но они выглядели очень естественно на ее теле.
– Честно говоря, Лисбет, ты выглядишь просто офигенно.
– Глупости. Грудь мне ничего не прибавляет и ничего не убавляет, просто теперь она у меня хотя бы есть.
– Да ты зациклилась на своем теле.
– Как бы не так; сама, вон, тренируешься как чокнутая.
– Я тренируюсь, потому что получаю от этого удовольствие. Это мне в кайф, почти как секс. Ты бы тоже попробовала!
– Я же хожу на бокс, – возразила Лисбет.
– Ерунда! Ты приходишь побоксировать раз в месяц, от случая к случаю, да и то потому, что тебе захотелось отделать наглых мальчишек, а не для того, чтобы хорошо себя чувствовать.
Лисбет пожала плечами, а Мимми уселась на нее сверху.
– Лисбет, ты неумеренно занята собой и своим телом. До тебя доходит, что мне нравится с тобой в постели не из-за твоей внешности, а от того, как ты себя ведешь? Ты мне кажешься ужасно сексуальной.
– И ты мне тоже. Я потому к тебе и вернулась.
– А не потому, что ты меня любишь? – притворно-обиженным голосом спросила Мимми.
Лисбет покачала головой.
– У тебя есть кто-нибудь сейчас?
Мимми секунду поколебалась, а потом кивнула:
– Может быть. Вроде того. По-видимому. В общем, это непросто.
– Я не выпытываю.
– Я знаю, но могу и рассказать. Это женщина из университета, старше меня, замужем с двадцатилетнего возраста. Мы встречаемся втайне от ее мужа: в пригороде, на вилле – в таком духе. Она скрытая лесбиянка.
Лисбет кивнула.
– Ее муж довольно много ездит, и тогда мы видимся. Это у нас началось еще осенью, и мне уже чуть наскучило. Но она очень хороша собой. А еще я общаюсь со старой компашкой.
– Я как раз хотела тебя спросить, будем ли мы с тобой дальше встречаться.
Мимми кивнула:
– Я с удовольствием.
– Даже если я опять исчезну на полгода?
– А ты будь в контакте. Мне ведь не безразлично, жива ты или нет. Я даже твой день рождения помню.
– Никаких условий друг другу не ставим?
Мимми улыбнулась и вздохнула.
– Вообще-то, ты именно такая телка-лесбиянка, с которой я ужилась бы вместе. Ты бы ко мне не лезла, когда я этого не хочу.
Лисбет молчала.
– Если не считать того, что ты вообще-то не лесбиянка. Возможно, ты бисексуалка. Но главное – ты сексуальна: любишь секс и плюешь на пол партнера. Ты – образчик энтропии и хаоса.
– Не знаю, какая я, – заметила Лисбет, – но я вернулась в Стокгольм. Что я знаю, так это что я бездарна в отношениях с людьми. По правде говоря, я вообще в городе ни с кем не знакома; ты первая, с кем я разговариваю после приезда.
Мимми серьезно на нее посмотрела:
– Тебе в самом деле не нужны знакомые? Ты ведь самая замкнутая и неприступная из всех, кого я знаю.
Они немного помолчали.
– Но твоя грудь – это нечто! – Мимми подцепила сосок подружкиной груди и оттянула его. – Она тебе под стать: не маленькая и не большая.
Лисбет облегченно вздохнула от очередного одобрительного заключения.
– И на ощупь как натуральная.
Она так сильно щипнула сосок, что у Лисбет дух захватило, и она открыла рот. Они посмотрели друг на друга, потом Мимми наклонилась и взасос поцеловала Лисбет. Та ответила и обхватила Мимми руками. Кофе так и остался нетронутым.
Глава 7
Суббота, 29 января – воскресенье, 13 февраля
Верзила-блондин свернул на Свавельшё между Ерна и Вагнхерад в субботу в одиннадцать утра. Населенный пункт состоял из примерно пятнадцати домов. Блондин остановился у последнего строения, метрах в ста пятидесяти от самой деревни. Это была старая обшарпанная постройка, вмещавшая раньше типографию, а теперь извещавшая вывеской, что здесь располагается мотоклуб «Свавельшё МК». Хотя улица была совершенно безлюдна, верзила тщательно огляделся, прежде чем открыть машину и выйти. Было прохладно. Он натянул коричневые кожаные перчатки и вынул из багажника черную спортивную сумку.
Он не особенно беспокоился, видит ли его кто. Старая типография размещалась так, что было почти невозможно припарковать машину без того, чтобы это было заметно. Если бы какая-то государственная служба хотела бы установить наблюдение за зданием, ей потребовалось бы одеть своих сотрудников в камуфляж и снабдить телескопом где-нибудь в канаве по другую сторону поля. А это очень скоро обнаружили бы жители деревни и разнесли в сплетнях, а поскольку тремя домами в поселке владели члены «Свавельшё», это стало бы известно всему клубу.
Входить в здание он не собирался. Полиция уже несколько раз делала обыск в помещении клуба, и потому не было уверенности в том, что никакого подслушивающего устройства тайно не установили. Это означало, что традиционно разговоры в клубе касались машин, баб и выпивки, иногда обсуждались акции, куда стоит вложить средства, и очень редко – темные дела с возможным драматическим исходом.
Вот почему верзила-блондин терпеливо ждал, пока Карл Магнус Лундин выйдет во двор. Магге Лундин, тридцати шести лет, был председателем клуба. Вообще-то он был довольно костлявый, но с годами набрал немалый вес и теперь выделялся заметным пивным брюшком. Белокурые волосы, завязанные конским хвостом, тяжелые сапоги, черные джинсы и солидная зимняя куртка составляли его внешний облик. В его послужном списке числилось пять судимостей: две – за незначительные нарушения в связи с наркотиками, одна – за сбыт краденого в крупных размерах, еще одна – за угон машины и управление ею в нетрезвом виде. Пятая судимость была самая серьезная, по ней он получил восемнадцать месяцев за причинение тяжких телесных повреждений. Это случилось несколько лет назад, когда он, выпив, начал дебоширить в одном пивной в Стокгольме.
Магге Лундин и верзила пожали друг другу руки и не спеша пошли вдоль изгороди вокруг усадьбы.
– Последний раз дело было несколько месяцев назад, – заметил Магге.
Верзила-блондин кивнул.
– Есть классная фишка: три тысячи шестьдесят граммов амфетамина.
– Делимся, как и в прошлый раз?
– Пополам.
Магге Лундин вынул пачку сигарет из нагрудного кармана и кивнул. Ему нравилось вести дела с верзилой. Розничная цена амфетамина была сто шестьдесят – двести тридцать крон за грамм в зависимости от спроса. Значит, три тысячи шестьдесят граммов могут в среднем потянуть на шестьсот тысяч крон. Мотоклуб «Свавельшё» мог бы поделить три килограмма на порции по двести пятьдесят граммов и распределить среди своих постоянных продавцов. Тогда цена упадет до ста двадцати – ста тридцати крон за грамм, а значит, общий доход уменьшится.
Этот бизнес был исключительно выгоден для мотоклуба. Достоинством сделок с верзилой было то, что предоплаты не требовалось и никакого базара о твердых ценах не возникало. Верзила поставлял товар и забирал себе пятьдесят процентов выручки, что было вполне приемлемо. Они примерно знали, сколько им принесет продажа килограмма амфетамина, но реальный доход зависел от того, насколько прибыльно раскрутит дела Магге Лундин. Сумма всей выручки может отклониться на несколько тысяч в минус или плюс, но по окончании операции верзила-блондин должен получить примерно сто девяносто тысяч крон – столько же, сколько и мотоклуб «Свавельшё».
За последние годы они много раз были партнерами в этом деле. Магге Лундин понимал, что верзила мог бы удвоить свой доход, если бы сам командовал посредниками. Он также знал, почему тот считал за лучшее оставаться в тени: так он оставался на заднем плане, тогда как весь риск ложился на байкеров. При таком раскладе верзила получал меньший, но сравнительно надежный доход. В отличие от других поставщиков, о которых Магге Лундин доводилось слышать, их партнерство имело в основе деловой подход, кредит и доверие. Между ними не было ни ссор, ни пререканий, ни угроз.
