Будучи мужчиной, Микаэль мог перемещаться из одной постели в другую – никто и бровью не поведет. Эрика же была женщиной, имевшей единственного любовника, остававшейся верной ему в течение двадцати лет, причем с полного согласия своего мужа. Это, конечно, становилось темой досужих разговоров.
«А пошли вы все…» – решила она, затем подняла телефонную трубку и позвонила мужу:
– Привет, милый. Что делаешь?
– Пишу.
Грегер Бекман был не только художником, но и преподавателем – доцентом по истории искусства, а также автором нескольких книг в этой области. Он часто принимал участие в общественных дебатах и приглашался для консультаций архитектурными бюро. Последний год Грегер работал над книгой о важности художественного оформления зданий и анализировал причины, почему людям нравятся одни здания и не нравятся другие. Книга начала превращаться в яростное обличение функционализма, и Эрика почувствовала, что это может вызвать беспокойство среди эстетов-дебатёров.
– Ну, и как движется?
– Отлично! Как по маслу. А что у тебя?
– Я как раз закончила последний выпуск, он пойдет в типографию в четверг.
– Поздравляю.
– Я совершенно выдохлась.
– Похоже, у тебя что-то на уме.
– Ты что-нибудь запланировал для нас на вечер или ты не слишком обидишься, если я не буду ночевать сегодня дома?
– Передай Блумквисту, что он искушает судьбу, – произнес Грегер.
– Не думаю, что этим его припугнешь.
– Ладно. Тогда передай, что ты ведьма, которую невозможно удовлетворить, и что поэтому он состарится раньше времени.
– Это он и так знает.
– Значит, мне только остается покончить с собой. Буду писать, пока не засну, а ты отвлекись.
Попрощавшись, Эрика позвонила Микаэлю. Тот был в доме у Дага Свенссона и Миа Бергман в Эншеде. Они как раз подводили итоги обсуждения некоторых сложных деталей в книге Дага. Эрика спросила, занят ли он сегодня ночью или будет в настроении помассировать одну усталую спину.
– Ключи у тебя есть, – ответил Микаэль. – Чувствуй себя как дома.
– Отлично. Увидимся через часок.
Идти до Беллмансгатан было всего десять минут. Эрика разделась, приняла душ и сделала себе эспрессо в кофемашине. Потом забралась в постель Микаэля и стала нетерпеливо ждать.
Наибольшее удовлетворение она бы наверняка получила от секса втроем – с мужем и Микаэлем, но почти со стопроцентной гарантией этого никогда не произойдет. Все дело в том, что Микаэль был слишком правильный. Эрика даже поддразнивала его, обвиняя в гомофобии. Но мужчинами он совершенно не интересовался. Как жаль, что нельзя иметь все на свете сразу.
Верзила-блондин раздраженно хмурил брови, осторожно правя машиной на скорости около пятнадцати километров в час по такой отвратительной дороге, что он даже подумал, все ли правильно в описании маршрута. Только начало темнеть, как дорога вдруг стала шире, и он разглядел домик впереди. Остановился, выключил мотор и огляделся. До домишки оставалось еще метров пятьдесят.
Он находился недалеко от Сталлархольмена, поблизости от Мариефреда. Перед ним, прямо посреди леса, стоял простой домик, построенный в пятидесятых годах. Сквозь деревья поблескивала светлая полоса льда на озере Меларен.
Он не мог взять в толк, почему кому-то захотелось проводить свободное время в безлюдном лесном массиве. Ему даже стало как-то не по себе, когда он закрыл за собой дверцу машины. Лес ощущался враждебным и давящим. Казалось, что за ним наблюдают. Он пошел к усадьбе, но вдруг замер, услышав треск.
Он пристально всматривался в чащу. Вечер был тихий, безветренный. Проведя пару минут в нервном напряжении, он краем глаза приметил какое-то существо, осторожно кравшееся между деревьями. Сфокусировав взгляд, он различил это существо, неподвижно застывшее метрах в тридцати и уставившееся на него.
Верзила-блондин слегка запаниковал. Он постарался разобрать побольше деталей и увидел темное узловатое лицо. Казалось, что перед ним карлик ростом не больше метра, одетый в маскировочный костюм, чем-то похожий на наряд из веток и мха. Кто это мог быть: баварский лесовичок или его ирландский аналог лепрекон? Опасны ли они?
Верзила-блондин затаил дыхание; он почувствовал, как у него волосы встают на голове.
Тут он резко поморгал и потряс головой. Вновь открыв глаза, отметил, что существо переместилось метров на десять правее. «Никого там нет, – сказал он себе. – Это померещилось». И все же между деревьями явно кто-то был. Внезапно существо зашевелилось и стало приближаться. Казалось, оно движется быстро и резко, описывая полукруг, чтобы занять позицию для нападения.
Верзила-блондин припустил на всех парах остаток пути до дома. Он постучал в дверь чуть сильнее и чуть настойчивее, чем требовалось. Едва расслышав звуки человеческих шагов в домике, почувствовал, как страх отступил. Он обернулся через плечо и заключил: ничего там не было.
Но дыхание он перевел, лишь когда дверь открылась. Адвокат Нильс Бьюрман вежливо поздоровался и предложил войти.
Оттащив в подвал, в комнату для крупногабаритного мусора, последний мешок с барахлом Лисбет Саландер, предназначенным на выброс, Мириам Ву поднялась в квартиру и с облегчением вздохнула. Комната была стерильно чистой, в ней чувствовался запах мыла, краски и свежезаваренного кофе. Последним занималась Лисбет. Она сидела на табуретке и задумчиво глядела на опустевшую квартиру. Из нее уже как-то таинственно исчезли занавески, коврики, купоны на скидку, валявшиеся на холодильнике, обычный хлам в прихожей. Она даже удивилась, какой большой оказалась квартира.
Вкусы Мириам Ву и Лисбет Саландер были разными, касалось ли это одежды, обстановки в квартире или интеллектуальных потребностей. Точнее, у Мириам Ву были определенный вкус и взгляды на то, как ее жилище должно выглядеть, какую мебель ей бы хотелось иметь, какие платья покупать. По мнению Мимми, у Лисбет вообще никакого вкуса не было.
Походив по ее квартире на Лундагатан и придирчиво все осмотрев, Мимми пришла к выводу, что почти все нужно выбросить – и, уж конечно, захудалый грязно-коричневого цвета диван в гостиной. Она спросила Лисбет, хочет ли та что-нибудь сохранить, и в ответ услышала «нет». Вслед за тем Мимми провела несколько выходных, а также несколько вечерних часов в течение двух недель, выбрасывая старую мебель, подобранную когда-то в мусорных контейнерах, вычищая внутри кухонных шкафов, отскребая и вымывая ванну, перекрашивая стены на кухне, в гостиной, спальне, прихожей и покрывая лаком паркет в гостиной.
Лисбет эта возня совершенно не интересовала, но иногда она, проходя мимо, заглядывала и с изумлением разглядывала Мимми. Когда все было готово, квартира стояла пустой, за исключением маленького потертого кухонного столика из массивного дерева, который Мимми не поленилась ошкурить и покрыть лаком, двух прочных табуреток, которые Лисбет прихватила, когда с чердака выбрасывали хлам, и внушительного книжного стеллажа, стоявшего в гостиной, который Мимми собиралась как-то использовать в будущем.
– Я перееду сюда на выходных. Ты точно ни о чем не жалеешь?
– Эта квартира мне не нужна.
– Но это же потрясная квартира. Конечно, бывают побольше и получше, но она же шикарно расположена, в самом центре Сёдера, и плата ничтожная. Лисбет, ты упустишь целое состояние, если не продашь ее.
– Денег мне хватает.
Мимми замолчала, не зная, как понимать лаконичные комментарии подруги.
– А где ты будешь жить?
Лисбет не ответила.
– А к тебе можно как-нибудь заглянуть?
– Позже.
Открыв сумку, Лисбет вынула бумагу и передала ее Мимми.
– Я переписала контракт и уладила все с домоуправлением. Самое простое было вписать тебя как мою сожительницу, и еще я указала, что продала тебе полквартиры, цена – одна крона. Вот, подпиши.
Мимми взяла ручку, подписалась и проставила дату своего рождения.
– И это всё?
