– То есть?
– Я их не взял. Мужичишко какой-то подобрал и в арку дома улизнул. Это я уже с перекрестка увидел. Когда отъехал.
Хозяин откинулся в кресле и посмотрел на Сохатого с недоверием.
– Что-то я тебя не совсем понимаю.
– Что ты не понимаешь?
– Почему ты не взял эти баксы?
– Не захотел. Хотел красиво сработать. И только.
– Но ты же именно за деньги работаешь?
– Когда дают заказ. А здесь мне никто заказ не давал. Понятно объясняю? Если я их пожелал бы взять, то меня уже искать начала бы не только одна ментовка. Мне в моем положении это нужно?
Хавьер задумался.
– Наверное, ты прав. Теперь будут искать того мужичка. Найдут и все на него повесят.
– Если найдут.
– Найдут… В «дипломате» было двести тысяч. Соображаешь?
– Соображаю. Я на глазок примерно так и прикинул. Это деньги не для пункта обмена. Слишком много. Потому мне они и не нужны. Так?
– Не так. Деньги-то как раз для пункта обмена. Только настоящих там было десять тысяч. Остальные нарисованы в Таджикистане. Их очень удобно разбавлять именно в пункте обмена. Соображаешь?
– Саид?
– Да.
– Ты его предупредил, что Седой постукивает?
– Конечно. Только ему такой вариант еще больше понравился. Говорит – у Седого ментовская «крыша». Больше надежды было, что не накроют.
– Еще его предупреди, что если со мной такими же баксами рассчитываться будет, то следующий клиент – он. Я таких шуток не понимаю.
– Об этом я и сам сказать догадался. Он тогда очень интересовался, что ты за человек. Я сказал, что если ты захочешь убрать президента США, то сделаешь это на следующий же день.
– Сделаю, – согласился Дым Дымыч. – Только до Штатов лететь долго. Могу к следующему дню не успеть. А насчет Гагарина – он тоже срок ставит?
– Жестко – нет. Просит побыстрее.
– Ладно. Давай аванс. Я уже приступил к работе.
– Хорошо. Как сделаешь, сразу ко мне. Я уже кое-что надумал насчет тебя. Национальность тебе сменим, усы отпустим, как у хохла, и отправим отдыхать. Не возражаешь против смены национальности?
– Не вижу смысла. Я пока еще и так не в розыске. С чужой ксивой легче засветиться. И ты уж того… – Сохатый посмотрел из-под бровей достаточно мрачно и красноречиво. – Сильно не старайся, я сам сумею о себе позаботиться. Есть куда съездить на отдых.
– А если понадобишься?
– Я сообщу координаты.
– Ну-ну…
2
Дым Дымыч вернулся домой, когда дневная жара начала уже спадать. После разговора с Хавьером беспокойство не прошло. И даже пять тысяч долларов, что лежали во внутреннем кармане пиджака, туго стянутые резинкой, не грели душу. К деньгам Дым Дымыч относился почти равнодушно, признавая их только как инструмент к некоторым жизненным удобствам. Точно так же хозяйка кухни относится к кухонному комбайну.
Окончание разговора с Хавьером слегка насторожило. Не слишком ли авторитет старается помочь ему исчезнуть из поля зрения прокуратуры и ментов? Хавьер, несмотря на многолетнее взаимовыгодное сотрудничество, не постесняется отправить самого киллера вслед за жертвой. И платить тогда не надо будет. Но это дело не такое простое, как авторитету кажется. Нюх у Дым Дымыча на опасность сохранился военный. И постоять за себя он сумеет.
Такие мысли только подлили масла в огонь внутреннего беспокойства. А тут еще пропажа Беломора. Если это в самом деле Беломор сдавал Сохатого Седому, то сейчас, чтобы замести следы, этот тоже постарается приложить руку к отправке бывшего спецназовца туда, откуда не возвращаются. Нет, в ментовку он скорее всего не пойдет. При всей подлости, Шурик Беломор – уголовник-рецидивист и ментов всей душой презирает. Он может и сам попытаться что-то предпринять. Исподтишка. По-гнилому. Так, как сам Дым Дымыч никогда не работает.
Жара ушла. Из-за этой жары Сохатый сегодня не обедал, и сейчас у него засосало в желудке. Он прошел на кухню. В холодильнике стоял со вчерашнего дня большой запас водки – ему, малопьющему, этого хватит надолго. Много мясных продуктов на закуску. Но нет ни кусочка хлеба. Без хлеба – что за еда. Придется идти в магазин.
Хлопнул дверной замок. До гастронома, где есть хлебный отдел, пятьсот метров. В два раза дальше до троллейбусной остановки. Там стоит киоск, торгующий свежим хлебом. Именно к киоску Сохатый и пошел, чтобы развеяться на ходу, отойти от не слишком приятных мыслей. Последние дни, не считая часов работы, он сидел в окружении кирпичных стен своей квартиры, как волк в логове, и носа лишний раз на воздух не высовывал. Нельзя так замыкаться в себе, нельзя. Это не доводит до добра.
Сначала воздух улицы принес некоторую легкость. Сохатый улыбнулся двум встречным девушкам. Они улыбнулись в ответ. Он обернулся через десять шагов, они обернулись тоже. Это показалось приятным, хотя разница в возрасте была почти в двадцать лет. Пройдя еще два дома, Сохатый почувствовал беспокойство. Чей-то взгляд… Он явственно ощутил на себе этот взгляд. Но останавливаться и показывать, что «хвост» обнаружен, не стал. Более того, беспечно помахивая пластиковым пакетом, который приготовил для хлеба, пошел к остановке в обход, чтобы увеличить путь и, соответственно, дать себе время присмотреться к филеру, сориентироваться в обстановке и сделать вывод. Кто его ведет? Дали себя знать подозрения Коли Оленина? Или Дым Дымыч наследил при расстреле Седого с охранниками?
Здесь, среди жилых домов, внутри квартала, вычислить это трудно. Трудно даже понять, чей взгляд его преследует. Он попытался восстановить в памяти тот эпизод с девушками, когда он обернулся. Был ли кто-то за спиной? Да. Какой-то мужчина в пятнадцати шагах за девушками. Что за мужчина? Немолодой. Неказистый. Лицо? Нет, лицо памяти не поддавалось, не реставрировалось. Это ничего. Сейчас выйдет на более многолюдную улицу, где есть возможность обоснованно поглазеть по сторонам, там разберется. Он и по фигуре вычислит следящего.
Взгляд… Он преследует… Он тупо упирается в затылок. Он злит и выводит из себя.
Улица. Остановка. Газетный киоск, другие киоски, много народа. Именно у газетного киоска Дым Дымыч и остановился. Вплотную к толстому стеклу выставлены яркие обложки журналов. Лучшего зеркала в уличной суете не придумаешь.
Здесь много людей. Ждут троллейбус. Толкаются у киосков. Возле одного из них пьют из горлышка пиво. Это хорошо, когда народу много. Филер побоится потерять объект и вынужден будет держаться вплотную.
Вот он.
Отражение в стекле не высшего фотографического качества. Но главное – человека засечь. После этого можно и рассмотреть, зная точно, где тот стоит, – коротким и цепким взглядом профессионального разведчика. Засечь и оценить.
Сохатый оглянулся. Лицо спокойное. Взгляд рассеянный. Сначала посмотрел на дорогу – нет ли троллейбуса. Теперь на преследователя. Фу! Лучше человека подобрать не могли? Хотя на такого меньше всего внимания обратишь – испитое лицо, не слишком умные глаза в окружении морщин… Но в этом лице так мало интеллекта… Неужели Коля Оленин не уважает своего командира, что посылает по следу такого типа? Хотя откуда ментам взять умного филера? Менты получают едва-едва на чай с сахаром. А парни из наружки вообще работают за мелочь. Нормальный мужик туда и не пойдет…
Подошедший троллейбус Дым Дымычу был не нужен. Он вернулся на десяток шагов, купил в хлебном киоске ржаной хлеб и так же спокойно пошел по направлению к дому. Не оборачиваясь больше. И только из подъездного окна, сквозь покрытое вековой пылью стекло посмотрел на улицу. Филер зашел в кусты напротив его балкона. Непрофессионально работает. Да и хрен с ним…
Перекусив, Сохатый включил телевизор и сел в кресло, вытянув ноги. Он почти успокоился. Неприятное нервное возбуждение прошло после простейшего анализа. Когда все началось? Когда домой вернулся. Значит, тот тип уже ждал его здесь. Раньше он заметил бы его. Особенно утром, на пустынных улицах. Пусть этот козел под балконом хоть всю ночь стоит. Сегодня это можно. Но завтра от «хвоста» придется избавляться. Завтра следует уже приступать вплотную к выполнению задания. Надо будет найти выход на Доктора Смерть.
Скучнейшие телевизионные передачи совершенно не интересовали Дым Дымыча. Он задремал прямо в кресле. Такой сон – реакция здорового организма. И разбудил его только телефонный звонок. Но новинка – телефонный аппарат – не показал номер звонившего. Может, звонили с автомата, а может быть, с точно такого же аппарата.
Грубый и насмешливый, даже глумливый незнакомый голос. Неприятно глумливый. Уже положив трубку, Дым Дымыч задумался. Но ненадолго. Он ситуацию легко прочитал.
Его заказали…
Не та он фигура, чтобы кому-то понадобилось его заказывать. В любом заказе есть своя железная логика. Или человек кому-то сильно насолил… Или перешел дорогу в важном деле… Или не отдал долг… Или, наоборот, дал деньги в долг, и наниматель не в состоянии долг вернуть… Но всегда это касается больших денежных средств. Насолил Сохатый многим, но в принципе насолил не он, а тот, кто нанимал его. Это понятно и пьяному ежику. Хотя, бывает, что и за это выставляют счет. Кто еще может желать «побеседовать» с ним на щекотливые темы жизни и смерти?
