или самозарядными винтовками Токарева (СВТ-38), 3 ротными минометами и 9 ручными пулеметами. На формирование эскадронов отводилось пять дней[363].
Идея с лыжными частями, очевидно, показалась руководству военного ведомства удачной и своевременной[364] и потому, что в этот же день вышла директива НКО № 4/5/54304, открывшая значительно более масштабное строительство лыжных частей – на этот раз 20 лыжных батальонов из добровольцев. Через несколько дней, 31 декабря 1939 г., по директиве Генерального штаба Красной армии № 4/1944 началось формирование еще 18 батальонов добровольцев, а вскоре развернуто формирование еще 37 батальонов, 7 из которых получили дополнительное наименование «комсомольские»[365]. Всего военные округа в несколько очередей формировали 77 лыжных батальонов из добровольцев. В действующую армию к началу февраля 1940 г. успели отправить 24 батальона[366].
Штатная численность лыжного батальона составляла 785 человек (48 лиц комсостава, 78 – младшего комсостава и 659 рядовых)[367]. На вооружении полагалось 620 автоматических винтовок Симонова или самозарядных винтовок Токарева, 84 ручных и 4 станковых пулемета и 4 ротных 50-мм миномета, а также 10 мотоциклов на лыжных установках; батальоны оснащались радиостанциями[368].
Работа по формированию лыжных батальонов первой очереди развернулась в военных округах 25 декабря 1939 г., сразу после получения директивы НКО № 4/5/54304. Немедленно были проведены совещания при обкомах ВКП(б) с вызовом из крупных районов секретарей райкомов и райвоенкомов. Были составлены разверстки на вербовку добровольцев, а к самой вербовке приступили к исходу 26 декабря[369].
Наибольшее количество батальонов формировали Московский (21), Ленинградский (13), Сибирский (12), Уральский (9) военные округа – на территориях с суровыми снежными зимами, где население традиционно пользуется лыжами. Добровольцы хорошо обеспечивались вещевым имуществом: их одевали в белые альпинистские ватные куртки и брюки, альпинистские шлемы; теплые чулки, свитера, лицевые маски от обмораживания – именно этот визуальный образ символизирует Зимнюю войну в общественной памяти. И эскадроны, и батальоны были лишены хозяйственных и транспортных служб (импровизированным обозом служили волокуши для транспортировки минометов, пулеметов и боеприпасов). На фронте они поступали на довольствие стрелковым соединениям, которым они придавались в оперативное подчинение. Обладая высокой подвижностью, эти подразделения должны были выполнять функции разведки, охранения флангов, отрядов, рейдирующих по тылам противника, и т. п.
Однако в первых же боях выявилась неэффективность лыжных батальонов, оказавшихся слишком многочисленными и громоздкими при слабом стрелковом вооружении, недостаточной стрелковой и лыжной подготовке личного состава. Поэтому в феврале 1940 г. по распоряжению Ставки большинство лыжных батальонов на фронте, а также те, которые готовились к отправке на фронт (всего 55 батальонов), были переформированы в более мелкие подразделения – легко-лыжные или отдельные лыжные эскадроны (в отличие от лыжных эскадронов, сформированных по директиве 24 декабря 1939 г.) штатной численностью 150 человек (7 лиц комсостава, 17 младшего комсостава, 126 рядовых)[370]. Всего в феврале было сформировано 280 отдельных лыжных эскадронов[371]. Эскадроны придавались штабам дивизий и стрелковым полкам как подвижный резерв и средство разведки[372]. Эскадроны имели на вооружении 9 ручных пулеметов и 3 миномета. В состоянии перманентной организационной перестройки добровольческие лыжные части встретили день окончания войны – 12 марта 1940 г., после чего были расформированы.
Мимолетная, по существу, история лыжных батальонов, уместившаяся в два с половиной месяца, имеет интересный добровольческий аспект, который полезно будет сравнить с аналогичным опытом Великой Отечественной войны, до которой оставалось всего полтора года.
Желающих попасть на фронт борьбы с «белофиннами» было немало с самого начала войны. Например, за первые две недели войны с Финляндией в городской военкомат Ленинграда поступило около 1800 заявлений[373]. Власть охотно стимулировала активность добровольцев как форму демонстрации поддержки войны со стороны общества, однако не готова была к их приему в войска. Окружные штабы даже вынуждены были давать военкоматам разъяснения, отметив «как положительный факт стремление патриотов Родины стать на защиту ее священных границ», однако «согласно указаниям НКО, зачисление в кадры не производить»[374].
С началом формирования лыжных батальонов энергия добровольцев была должным образом канализирована. Добровольцев набирали военкоматы через парткомы учебных заведений и районные советы Осоавиахима. В основном набор шел среди активной студенческой молодежи, спортсменов физкультурных работников, преимущественно отслуживших срочную службу или прошедших допризывную подготовку в организациях оборонного общества Осоавиахим. Удельный вес коммунистов и комсомольцев в батальонах достигал 40–45 процентов. Донесения из многих военных округов отмечали избыток добровольцев, что позволяло производить среди них отсев по признаку физической годности, военных навыков и лыжной подготовки[375]. Представитель Генерального штаба Красной армии требовал от округов: «Вербуйте и зачисляйте в батальон умеющих хорошо владеть оружием, лыжами и способными по состоянию здоровья для действий в трудной и пересеченной местности. Состав лыжных батальонов должен быть исключительно здоровым и выносливым, а главное, преданным делу партии и советского правительства»[376]. М.И. Тягур в своей кандидатской диссертации отмечает, что отбор добровольцев по возрасту, состоянию здоровья и уровню лыжной и военной подготовки первоначально был достаточно тщательным и отсев велик, однако постепенно требования к кандидатам снижались из-за спешки в подготовке батальонов[377].
В то же время поток добровольцев был не бесконечен. Например, из Ленинграда в январе 1940 г. докладывали, что ресурса добровольцев хватило только на четыре батальона. Пятый батальон удалось укомплектовать лишь наполовину, а шестой командующий войсками округа командарм 2-го ранга Яковлев просил «снять с г. Ленинград»[378]. Кроме того, при избытке физически развитых добровольцев в дефиците оказались собственно лыжники, что задерживало доукомплектование многих батальонов. Недостаточная общая лыжная подготовка и полное отсутствие у большинства добровольцев навыков лыжной военной тактики (передвижение в полном снаряжении, ведение огня стоя и лежа на лыжах, маскировка и т. д.) отмечалось в отношении личного состава большинства батальонов.
Мотивация добровольцев была чрезвычайно высокой. Многие настаивали на приеме их в батальоны, даже не имея навыков лыжной ходьбы. Доброволец И.З. Френклах вспоминал, что, хотя в Ленинграде «ходили разные дикие слухи… о наших кровавых безуспешных атаках на финнов и жутких потерях на линии Маннергейма… тогда нас не интересовала „темная сторона“ войны. Патриотический порыв был настолько сильным, что мы не обращали внимания на какие-то трудности и не думали о том, что на войне нас, возможно, убьют»[379]. Поэт С.С. Наровчатов, вспоминая мотивацию добровольцев своего поколения, кроме обычного юношеского презрения к опасности, максимализма и легкомыслия, отмечал еще и вполне усвоенную идеологему «если завтра в поход»: «Мы сами, записываясь добровольцами в лыжный батальон, смотрели на предстоящую кампанию как на разведку боем – большая война еще впереди. И она уже громыхает там, на Западе, докатится, наверно, и
