Мне шестнадцать недель. Я вешу двести граммов, мой рост – двенадцать сантиметров. Чем крепче становятся мои слуховые косточки, через которые звук проходит в среднее ухо, тем лучше я слышу. Участок мозга, отвечающий за прием слуховых сигналов, тоже работает. Меня уже не пугают ни шум кровяного потока через пуповину, ни стук сердца. Однако барабанный бой пекинской оперы все еще заставляет вздрагивать. Мне все больше нравится, когда шумно. На этом этапе Я очень активно, часто меняю положение, могу скрестить ножки, откинуться назад, сделать сальто. Меня слышат, хотя и не всегда понимают. А еще Я спасло маму. И самое главное – меня погладили! Мы общаемся, а значит – найдем способ договориться.
Глава 18
Маска беременности
Начало семнадцатой недели. Жизнь идет, мозг растет, интенсивно делятся нервные клетки, возникают борозды и извилины. Нам объявили результат амниосинтезиса. По-телефону. Отрицательный. Ни вам поздравления, ни восторгов. Голос-автомат. Генных отклонений у меня не обнаружено. Не смертный приговор отменили, а предложили набрать внутренний номер абонента. Тем же голосом робота объявили мой пол. Я девочка. Я могу продолжать свой путь. Мозг не подает никаких сигналов радости. Гормоны не генерируются, нейроны не электризуются. Что, если бесконечность ожидания и напряжения разрушили все мои только начавшие формироваться рефлекторные дуги радости? А вот папа в неудержимом порыве восторга обхватывает маму и крепко ее сжимает. Сначала мысленно, а затем в реальности.
Мое безучастное тело оказывается зажато между родителями, словно в тисках. Плодный пузырь сплющивается все сильнее. Воды давят на меня, вжимая в амнион. Грудная клетка не в состоянии больше двигаться, и мой нос возвращается обратно в голову. Меня радует благоприятный результат теста и восторг моих родителей. Мне чрезвычайно неудобно. Не радует перспектива быть раздавленным, тем более от восторга. Когда Я официально признано генно-нормальным. Сердечный ритм ускоряется. Пошел адреналин. Не от радости, так от страха. Я упираюсь ногами и головой в противоположные стенки пузыря и со всей силы разжимаюсь, словно пружина. Еще раз. И еще раз. Обезумевшие было от радости родители уважительно высвобождают мне пространство. Мы коммуницируем.
Не идеально, конечно, но процесс идет. Наладка – дело времени, а оно у нас теперь есть. Они решили, что Я радуюсь вместе с ними. И Я радуюсь. По-своему. Родители решают, что событие стоит серьезно отметить, и планируют собрать гостей у нас дома. Пару-тройку хороших знакомых пар. Поделиться-таки наконец великой новостью, что они готовятся стать родителями. Мама молчала, чтобы не сглазить. Папа – чтобы не объяснять в случае аборта, что да почему. Можно подумать, мамин живот оставляет место сомнениям! Особенно если шарфиком прикрыть. Папа верит в правила приличия. Догадываешься – молчи. Человеческая концепция распространения информации мне непонятна. То молчали четыре месяца, а тут сразу не терпится поделиться радостным событием с друзьями, словно они могут мне помочь расти. Не понимаю. Не разделяю. Ну, да пусть поиграются. Наволновались ведь тоже.
– Гостей соберем в субботу. У меня пять дней привести себя в порядок.
Классический пример, демонстрирующий мамины приоритеты. А меня?
– Фигура? Фигуры нет. Толстею, живот растет, талия испарилась. Сплошное расстройство, и никаких способов воздействия. На строгую диету беременной не сядешь.
Да уж, этого не надо, пожалуйста!
– И улыбка натянутая. Как еще улыбаться, когда все тело растягивается и болит. Особенно в нижней части живота и в конце дня.
Доктор же объяснял, мама, что это просто боли в растягиваемых моим ростом круглых связках, прикрепляющих матку к боковой стенке таза. Никаких аномалий.
– Полная деформация тела и духа беременностью. Кожа суховата. И бледновата. Может, в солярий?
А может не надо?
– А это что? Усы? Черные? У меня? Срочно на эпиляцию!
Благо Я уже знакомо с великой важностью внешности в жизни женщины и невообразимыми простому Яйцу способами ее улучшить, начиная от накладывания на лицо всего, что ни попадется под руку, и кончая самовнушением перед зеркалом и сплетнями с Мариночкой. Сопротивление бесполезно. Моя неутомимая мама не желает знать, что усы исчезнут сами после родов. Я расслабляюсь и продолжаю накапливать жир. И меня это радует. Первые отложения – у основания шеи, за грудной клеткой, вокруг почек. Глядишь, и фигура вырисуется. А то как скелет. Кости да кожа. Да волосы – лануго. Скорее звереныш, чем детеныш. Изможденный трудами и волнениями, но теперь опасность миновала. Можно поработать над пропорциями тела. Этим и займусь на первой неделе без угрозы моему существованию от внешних врагов.
– Как так нельзя эпиляцию? Нельзя покрасить волосы? Я – клиент! Я деньги плачу! Обязаны выполнять мои желания!
Похоже, маму обидели, и всерьез.
– Китайцы несчастные!
Почему несчастные? Это ты, скорее, несчастная, мамочка моя. Что случилось?
– Первобытнообщинные племена! Цивилизация их не коснулась!
Ты же говорила, что китайская цивилизация – самая великая. Замкнулись было, переоценив свое превосходство, но спохватились и возвращаются в передовики мировой экономики. Снова в центре Вселенной. В полном соответствии иероглифу.
– Беременным краситься нельзя, эпиляцию нельзя. Даже волосы стричь нельзя. Ногти красить нельзя. Угнетение личности. У них, видите ли, древние традиции!
Мама – паровоз. Мчится на всех парах, движимая обидой и стремлением уравнять права беременных на китайской земле. Раздавит любого, вставшего на пути. Я могу только надеяться, что, умудренные тысячелетиями цивилизации китайцы вовремя отойдут с ее пути, сохраняя нервы и жизнь. Похоже, так и происходит. Мама сбавляет пар, и мы уже в солярии. Здесь, похоже, правят иностранцы, поскольку мне становится все жарче. Нас допустили к вкушению ультрафиолетовых лучей. Мамино дыхание выравнивается, и она сосредотачивается на загаре, а заодно на выработке витамина D для меня, ее любимого и трепетно вынашиваемого Яйца. Меня окутывают нежные имена и прилагательные ласково массируют мозг. Польщенное, Я смиряюсь и позволяю делать из себя жаркое.
– Ну вот. Другой разговор, вот что значит цивилизованные люди. Все же Европа и Азия – два полюса в мироздании.
Удовлетворенная мама – другой человек.
– Не может быть! Нет! Мамочка моя!
Что Я такого сказало? Да она и слышать-то не могла. Опять какой-то конфуз.
– Мои ладони. Живот. Красные, словно я прислонилась к печке.
– Мадам, мы ничего плохого не делали.
– А лицо! Огромное желто-коричневое пятно. Белые круги вокруг глаз и рта!
– Мы не виноваты.
– Катастрофа! Что делать? Мариночка!
И мы бежим к Мариночке. Она объясняет, что во время беременности повышается содержание эстрогена и меланина. Это вызывает почернение волос, включая усы, и усиливает пигментные изменения. Солярий активировал меланин, и образовалась хлоазма – маска беременности. Это временно. Поправимо. Все самым чудесным образом становится хорошо. Мои и мамины руки, ноги, шея и двигательные нервы повисают плетьми. Рецепторы теряют чувствительность. Не то чтобы пятна исчезают с маминой кожи. Нет. Просто в гипнотизирующем потоке Мариночкиной монотонной речи они нас больше не беспокоят. Мир возвращается с головы на ноги. Просветленные, мы осознаем, что в нем нет ничего более важного, чем косметология. Мариночка рассказывает про кожу, ее особенности, про миллионы женщин, превратившихся в красавиц по волшебству современных кремов и сывороток. Особенно беременных женщин. Особенно с повышенной пигментацией. Нас окружает мир сладостных надежд и обещаний вечной молодости. Мы – прекрасны. Я – прекрасно.
– Говорят, что в утробе кожа малыша вся покрыта морщинами. Вот так мы, женщины, и живем. Полжизни борьба с морщинами, полжизни борьба с мужчинами.
Я – морщинисто? Не верю!
Врут. Сочиняют. Факты подтасовывают. Мариночка сказала – Я прекрасно, а значит это так. Запрограммировано. Зазомбировано. Меня становится двое. Одно яйцо – не желает верить, не желает покидать мир обещаний. Здесь все прекрасно и все сделают за тебя. Второе яйцо, как дисциплинированный солдат не перечит генералу, вытягивается по стойке смирно и начинает продумывать военные действия по борьбе с морщинами. Тысячелетний опыт побеждает и, последующие пять дней мы с мамой проводим в разных мирах. Она – в оазисе грез, а я – в поту труда. Две женщины – две судьбы. Морщины с младенчества меня чисто по-женски ужасают и никак не устраивают. У меня есть план, и я борюсь.
Я наращиваю кожу. Слой за слоем. Эпидермис, дерма, подкожная жировая клетчатка. Наращу ее, и морщины разгладятся, сосуды перестанут просвечивать, и цвет кожи поменяется с обваренного красного на румяно-розовый. Даже взрослая женщина должна потреблять двадцать граммов сливочного масла в день. Мариночка так говорит, и я ей верю. А вот как защищаться от внешней среды? Мамино окружение отравлено газовыми выхлопами и фабричными выбросами Шанхая. Мое – химическое месиво плодных вод. Мариночка накладывает маме ярко-зеленую регенерирующую маску с антиоксидантами, а мои сальные железы выделяют серовато-белую творожистую первородную смазку. И лануго наконец-то пригодился. Будет маску из смазки удерживать.
