происходит: елку испортили, голову стащили, бензин вылили, а сегодня еще заметил, что кто-то включил отопление в бане, будто деньги лишние.
– Говоришь, отопление, – задумалась Беата, – а мне говорили, там холодно.
– Так и было, но кто-то хозяйничает.
– А сейчас главный вопрос: что тебе оставляет после смерти Агния? Учти, я все знаю, просто хочу услышать это от тебя в подтверждение твоей честности.
Жека смутился, опустил глаза и промямлил:
– «Берлогу».
Хоть Беата и готовилась сыграть, типа, я все знала, но все равно не смогла:
– В смысле «Берлогу»?
– Ну, она всегда просила это не афишировать, – замялся Жека, не заметив ее промаха, – странно, что она тебе это рассказала. «Берлога» принадлежит великой актрисе Агнии Орловой. Я же здесь как управляющий. Когда ее здесь нет, она разрешает мне сдавать номера туристам, ну, естественно, кроме кабинета и ее спальни. Полученные деньги я, с ее разрешения, забираю себе, ну и пускаю на ремонт и поддержание базы в хорошем состоянии. После смерти по завещанию она переходит ко мне.
– Горит, Жека, горит! – послышался крик Ритки из кухни, и Жека, не договорив, рванул спасать праздничный ужин.
«Значит, ты тоже у нас подозреваемый, круглолицый, смешной Жека сорока лет от роду. Везде-то ты вовремя поспеваешь: и канистра твоя, и голову знал, где найти, и с собакой дружил», – подумала Беата и поняла, что ей нужно на воздух.
Зимой рано темнеет, а в Карелии и вовсе дни короткие, и, хотя сейчас было всего два часа дня, сумерки уже начали накрывать своей пеленой землю. А у Беаты возникла идея, которую срочно необходимо было проверить.
Глава 15
Прогулки на воздухе иногда выглядят подозрительно
– Что вы здесь делаете? – Корнелия, одетая в свою шикарную дубленку, больше похожую на тулуп, с возмущением смотрела, как Беата ковыряется в черном сугробе. Сгоревшую елку, видимо, вместе со свиной головой унесли с глаз долой. Только черный снег вокруг напоминал о том, что в этом доме творится что-то неладное.
– А, Корнелия, – нарочито радостно сказала Беата, – вот я давно хотела вас спросить, – она встала с колен, перестав копаться в сугробе. Настроение испортилось: Беата не нашла то, что искала, а возможно, этого и не было, возможно, она ошиблась, – как вас звали в детстве? Кара?
– Нет, – сухо ответила та, рассматривая место, где раскапывала снег Беата, – меня родители всегда звали полным именем.
– Ну слава богу, – выдохнула Беата, – а я уже подумала, что ваши комплексы тянутся из детства, а они всего лишь приобретенные, значит, с ними вполне можно справиться.
– Издеваетесь? – спокойно спросила правая рука великой актрисы.
– Нисколько, – равнодушно ответила Беата, – а теперь вопросы посерьезней. Почему вчера вы не выбежали на пожар?
Ни один мускул на лице Корнелии не дрогнул, и она спокойным голосом произнесла:
– Моя комната выходит в другую сторону, впрочем, как и ваша. Пожар прошел тихо, Жека быстро, насколько я знаю, затушил елку. Никто не кричал и не звал на помощь. День был тяжелый, я же приняла снотворное и крепко спала.
– Понятно, – легко согласилась Беата с ее ответом, – а давно вы знаете, что Агния тяжело больна?
– Что? – резко спросила Корнелия, подняв испуганные глаза на нее.
– Мне Агния рассказала, что неизлечимо больна, – пояснила свой вопрос Беата, отметив слишком эмоциональную реакцию старой девы, – поэтому я интересуюсь, давно ли вам это известно и кто ее консультировал.
– Ну, – начала путано отвечать Корнелия, – как Агния узнала, так и мне известно стало. Ну а консультировал ее специалист какой-то хороший, Василий Олегович, по-моему.
– Насколько я знаю, специалиста этого нашли вы, и не помните фамилию? – удивилась Беата.
– Ну, по-моему, Муром, – неохотно сказала Корнелия, вся спесь с нее сошла, и она стояла, уткнувшись глазами в тропинку, носком валенка ковыряя примятый на дорожке снег.
– Вы что-нибудь получаете по завещанию? – спросила Беата, настороженная реакцией женщины: либо она очень переживала, либо что-то скрывала.
– Нет, – этот ответ уже дался ей легче, и она подняла глаза на Беату, но при этом по-прежнему продолжая ковырять под ногами снег, – после того как Мирон перенес болезнь, Агния, чтоб его не забрали в дурдом, сделала меня его опекуном после ее смерти. Я смогу тратить его долю наследства, но только на его нужды, отчитываясь за каждую копейку перед адвокатом. Я с Агнией вот уже тридцать лет, я люблю ее также, как мать, да что там, больше матери – та, не задумываясь, продала меня за свои долги. Поэтому я никогда бы не посмела сделать ей что-либо плохое.
– Надо же, как вы все в нее влюблены, – засомневалась Беата. – Старуха, честно скажем, с дрянным характером и маниакальными наклонностями управлять всем миром просто не может вызывать столь светлые чувства. Ваша любовь к ней очень подозрительна.
– А мне плевать, – вернувшись в свой обычный образ, сказала Корнелия жестко, – верите вы мне или нет, – и с силой пнула снег.
Какой-то камень отлетел от ее фирменного валенка на тропинку. Беата наклонилась и подняла вещь, это было именно то, что она искала. «Ну конечно, – подумала про себя она, – елка-то стояла здесь, это уже потом Жека ее уронил в сугроб».
Оттирая предмет от снега, она подняла глаза на Корнелию и увидела у той на лице испуг.
– Вы знаете, чья это вещь? – резко спросила ее Беата, надеясь на эффект неожиданности.
Но первый шок у той, видимо, прошел, поэтому, откашлявшись, Корнелия отрицательно замотала головой и молча ушла в дом.
– Знает что-то Корнелия, – сказала Беата вслух, словно совещалась с усиливающимся ветром, – знает и молчит, значит, тоже в черный список ее, – и, словно оправдываясь перед невидимым собеседником, сказала: – А что, сама виновата, надо было со мной дружить.
Ветер на улице усиливался, все закручивая снежинки в метель. Пуховик Беаты оправдал название демисезонный и просто сдался в борьбе с холодом. Еще немного постояв на ветру, осмысливая сложившуюся ситуацию, она решила: в тепле думается легче. Тем более ей не было возможности все записать. Ручка, которую она всегда носила с собой в кармане, замерзла и
