В самом сердце алтаря был подвешен сломанный серебряный перстень в форме черепа ворона. Ещё один знак Кинка. Ещё одна отсылка к прошлому учителя и прошлому учителю. Ещё один абзац в Мактубе для него.
Двенадцать вороных перьев.
Огромных, чуть ли не по полметра.
Набор смутно знакомых странных колец.
Золотое колечко с сердечком — на мизинец.
Серебряное витое кольцо — на безымянный палец.
Стальное, прочное, с когтем отточенного резака — на средний.
Костяной перстень с мутным лунным камнем — для указательного.
Ингвар удивился:
— Тут перья ворона и череп ворона. И сломанный перстень в сердце. То есть уже не перстень. Так, память о перстне. Перстень, который нельзя надеть на перст. Перст. Тень.
Ингвар подумал о своём вымышленном питомце, об Угольке.
И как заворожённый прошептал последние слова:
— Перст. Тень.
Тульпа видела, что ему тяжело. Взяла за руку. Стало легче.
И даже логично, что пленный Лоа не получил ничего своего цвета. Здесь не было ни единой зелёной ниточки. Единственное, что выбивалось из чёрного поля — это пять бусин.
— Почему они красные? Почему не зелёные?
— Да янь его знает. Ты же это наворотил. Может, переоценил свои способности к созданию ловцов смерти?
От этой странной оговорки Ингвара пробрала дрожь.
Но Тульпа не заметила. И он ничего не сказал. Повёл Тульпу дальше. Выпускать вспотевшую женскую руку не хотелось.
Двери ничем не отличались.
Ингвар выбрал наугад. И усмехнулся.
— Ты чего? — спросила Тульпа, невольно улыбаясь в ответ.
— Я понял, какой могла бы быть моя эпитафия.
— И?
— «Здесь лежит Великан Ингвар Нинсон. Двери и книги он выбирал наугад».
Глава 19 Лалангамена — Подобающий Вид
Глава 19
Лалангамена — Подобающий Вид
Ингвар наконец-то прикрыл срам.
Приличным людям следовало обезопасить от взглядов самое сакральное отверстие человеческого тела — пупок. Даже те, кто не носил штанов или юбок, придерживались этого правила. Так что минимумом ткани на теле становился пояс с узлом или ремень с пряжкой. В большинстве мест Лалангамены этого было достаточно.
Самой обычной нижней одеждой оставалась туника или обмотанное вокруг бёдер парео. Всадникам любого пола было удобнее в штанах, что закрывают внутреннюю поверхность бёдер. Матросам с янь было удобнее скакать по вантам в коротких полотняных штанах, чтобы янь не колотились обо что ни попадя. Матросам с инь ничего не мешало прыгать по канатам и без штанов, а вот грудь они перевязывали тугим ремнём.
Амы, ныряльщицы за жемчугом, голые большую часть жизни, всё равно носили верёвочные пояса, где крепились их плоские ломики для раковин и сумки, в которые они прятали то, что отобрали у океана.
Городские озорницы вставляли в пупок брелок или монетку. Любой не специально предназначенный для того предмет был игрой. И с людьми, и с приличиями. Как бы указывал — я тут не на своём месте, меня тут и вовсе быть не должно.
Даже бродячие артисты строго соблюдали это стародавнее правило, когда давали представление — показывали на сцене кино. Актёры наносили крем телесного цвета, прикрывая пупок. Чтобы имитировать полную наготу, ставили тёмную точку.
Главные герои зачастую ходили с видной красной отметиной.
Одарённые и талантливые были помечены жёлтой краской.
Те, кто играл лесных фей или купцов, применяли зелёный.
Морские жители и мудрецы использовали синий цвет.
Колдуны — фиолетовый, чтобы показать, что сам центр жизни у колдуна иной, лучится оргоном.
А обычным людям доставался простой чёрный.
На детских кино использовались разноцветные пряжки.
Танцовщицы закрывали пупок с помощью украшений. Формально прячущих срамное место, а на самом деле лишь притягивающих взгляд блеском побрякушки, вставленной в запретную дырочку.
В присутственных местах одежда была обязательна для любого возраста и любого пола. Желающие эпатажа особы могли одеться, но заголить пупок. Обычно такими выходками грешила молодёжь, закрывавшая при этом лицо так, что оставались видны только глаза. Чтобы нельзя было опознать того, кто забавлялся с приличиями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но существовали исключения. Те общины, чьим гейсом было какое-то условие в одежде. Оно могло касаться и украшений, и пупка, и чего угодно. Разнообразие гейсов не всегда поддавалось простому человеческому пониманию. Как и те помыслы, которые руководили Лоа при выдаче гейсов городам, сёлам, а иногда и конкретным людям.
Ингвар чувствовал бы себя увереннее в привычной одежде. Технически он выбирал именно из привычной одежды. То есть из гардероба Таро Тайрэна. Но для Ингвара Нинсона эти вещи были слишком коротки и тесны.
Великан мечтал о прочных сапогах. О толстенных кожаных штанах. О плотной рубашке с застёжками-брелоками. О тяжёлой кожаной куртке с карманами. В идеале — о моряцкой косухе, какие предпочитают те, кому выпала вахта на ветру. Словом, о дорожной одежде любящего верховую езду толстосума. Вот был бы идеальный образчик того, что Нинсон желал увидеть в платяном сундуке.
Вместо сапог пришлось довольствоваться сандалиями. Парусиновыми штанами из красных и белых полос. Карминным табардом с вышитым золотом гербом: тремя ящерицами, плотно прижавшимися друг к другу головами в центре. Удалось найти только одну рубаху, в которую Ингвар влез. И то лишь когда Эшер разрезал её на спине. Благо под табардом не видно. Рукава пришлось распороть и закатать. Во всём лагере не было ни одного слуги, чтобы подогнать одежду по размеру.
Кин. Проводник из местных. Он так и не вернулся из разведки.
Жуки. Отряд Рутерсварда. Они воины, а не швеи.
Эшер. Сенешаль и секретарь. Вот и всё.
Могло показаться странным, что колдун, оргон которого чувствителен к металлу, имел целый ларец серебряных, золотых и рирдановых украшений. Но это вполне укладывалось в тот образ Таро Тайрэна, который нарисовала ему Тульпа. Образ беспечного человека, ставящего во главу угла свои желания, а не необходимость.
Да и со словами Эшера это тоже хорошо согласовывалось. Он говорил, что Таро Тайрэн часто торговал. Больше из любви к искусству, чем по необходимости. А среди торговцев считалось неуместным обходиться без большого количества украшений.
Традиция возникла не на пустом месте.
С одной стороны, закрывая лоб золотым обручем, а шею ожерельем, торговец сразу демонстрировал достаток и уровень навыков. С другой стороны, он не случайно прятал танджоны, на которые воздействовали бы колдуны, желая повлиять на его решения в сделках.
Пупок же, важнейший оргоновый канал, закрывали все приличные люди. Просто состоятельные торговцы делали это основательнее — крупной металлической пряжкой, желательно, тяжеленной. Из хорошей стали или золота. Ещё и с заговорённым камнем. Чтобы сразу оградить танджон ото всех посягательств.
Кольца на руках позволяли купцам нивелировать значения инсигний. Пряча знаки, они наглядно показывали, что вне зависимости от статуса, образования или выбора покровителя среди Лоа, торговец всегда останется торговцем и предпочтёт выставить на публичное обозрение лишь золото.
Сказочник Ингвар не имел в прежней жизни никаких украшений. Только амулет прекрасной Ишты, Лоа Милосердия, которым прикрывал средний танджон. Поэтому рьяно отказывался от украшений. С непривычки они мешали.
Но Эшер заставил его надеть толстую золотую цепь. Он знал, что не уговорит Ингвара на несколько разных цепочек, поэтому изначально настаивал на самой крупной. На ней висели три жетона в форме ящериц. Каждый содержал по слову:
«Мудрость». «Сила». «Красота».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что это за слова, Эшер?
— Милорд, это ваш девиз. Может быть, видели под гербами такие ленточки, в которых пишут всякую заумь или что-то абстрактное, вроде свободы, равенства, братства.
— Да, знаю, я! У Тайрэнов это «Мудрость, Сила, Красота». Да?
— Ну да. Очень подходит. Буквально про вас!
