недоволен результатом инцидента в Венло и по-прежнему считал, что было бы лучше, если бы я продолжил переговоры, как и хотел. В Берлине атмосфера была чрезвычайно напряженной. Специальная комиссия по расследованию покушения на жизнь Гитлера только что возвратилась из Мюнхена. Центральное управление службы безопасности гудело, как осиное гнездо, в которое кто-то засунул палку. Вся машина гестапо и уголовной полиции была приведена в действие, а все телеграфные и телефонные контакты были заблокированы для любых других дел.
Я составил отчет о произошедшем в Венло и получил приказ явиться к Гиммлеру на следующий день и привести с собой двоих командиров СС-группы, принимавших участие в операции. И на этот раз я выразил свое недовольство исходом дела, но, как бы я ни был не согласен с полученными приказами, я выполнил их успешно.
Я получил распоряжение написать подробный отчет для Гитлера о переговорах и завершающей операции и привлечь самых компетентных и опытных экспертов контрразведки к допросам британских офицеров разведки Беста и Стивенса.
Допросы начались на следующий день. Я сделал упор на абсолютно корректное и гуманное обращение и могу с уверенностью сказать, что мои люди обращались с пленными самым лучшим образом.
К сожалению, почти сразу же начали приходить приказы сверху. Гитлер потребовал, чтобы каждый вечер ему лично предоставляли отчеты о прошедших днем допросах. Это означало, что такие отчеты нужно было печатать на специальной пишущей машинке со шрифтом в три раза крупнее обычного размера, так как у Гитлера было плохое зрение и он мог читать только напечатанное крупным шрифтом. Он начал давать подробные указания по ведению этого дела Гиммлеру, Гейдриху и мне и выпуску пресс-релизов. К моему смятению, он приходил ко все более укреплявшемуся убеждению, что покушение на его жизнь было делом рук британской разведки, а Бест и Стивенс, работая вместе с Отто Штрассером, были реальными организаторами этого преступления.
Тем временем плотник по фамилии Эльзер был арестован при попытке скрыться через швейцарскую границу. Косвенные улики против него были очень вескими, и наконец он признался. Он вмонтировал взрывной механизм в один из деревянных столбов пивной. Механизм состоял из хитроумно работавшего будильника, который мог идти три дня и взорвать заряд в любой заданный момент этого отрезка времени. Эльзер утверждал, что изначально он совершал свои действия полностью по своей инициативе, но позднее ему стали помогать еще два человека и пообещали ему потом предоставить убежище за границей. Однако он настаивал, что ему неизвестны личности ни одного из них.
Я считал возможным, что организация Отто Штрассера «Черный фронт» могла иметь отношение к этому делу, а также в него могла быть замешана и английская разведка. Но связывать Беста и Стивенса с покушением на Гитлера в пивной казалось мне смехотворным. Тем не менее именно это и было на уме у Гитлера. Он объявил прессе, что Эльзер и офицеры британской разведки предстанут перед судом вместе. В высших кругах ходили разговоры о большом публичном судебном процессе с аккомпанементом пропагандистской машины на благо немецкого народа. Я пытался придумать наилучший способ предотвратить это безумие.
Тем временем Гитлер беспрестанно давал все новые указания. Они настолько усложнили нашу работу, что зачастую мы готовы были рвать на себе волосы. Например, он хотел, чтобы в течение двадцати четырех часов был составлен список имен всех немецких эмигрантов в Голландии, которых абвер (военная разведка) подозревал в поддержании отношений с британской разведкой, и так далее.
Несколько дней спустя в рейхсканцелярии Гитлер принял спецгруппу СС, участвовавшую в операции в Венло. Мы вышли во двор военным строем и стояли по стойке смирно, пока перед нами выстраивался почетный караул СС. Все это мероприятие было организовано как торжественная церемония. Затем мы прошли в канцелярию — я впервые там побывал: меблировка была чрезмерно пышной, но наибольшее впечатление на меня произвели размеры помещений. Нас провели в кабинет Гитлера, над дверью которого висел большой портрет Бисмарка. Вскоре вошел Гитлер твердой начальственной походкой и встал перед нами, словно собирался отдать нам приказ. Сначала он ничего не говорил, а пристально вглядывался в каждого из нас по очереди. Затем он заговорил. Он сказал, что благодарен нам за наш успех и каждому в отдельности, и всей группе вместе. Он особенно был доволен нашей решимостью, инициативой и храбростью. У британской разведки — большие традиции. Германия не обладает ничем, что могло бы сравниться с ними. Поэтому каждый наш успех означает создание таких традиций и требует еще большей решимости. Предатели, которые могут нанести удар в спину Германии в ходе ее решающей борьбы, должны быть уничтожены безо всякой жалости. Хитрость и вероломство британской разведки известны всему миру, но они не принесут ей большой пользы, если сами немцы не будут готовы предать Германию. В знак признания нашего успеха и того факта, что конфликт на тайном фронте так же важен, как и вооруженная борьба на поле боя, он немедленно вручит награды служащим немецкой разведки впервые в ее истории.
Четверо бойцов спецподразделения получили Железный крест 1-й степени, а остальные — Железный крест 2-й степени. Гитлер лично проводил награждение, жал каждому руку и говорил несколько похвальных слов. Затем он снова встал перед нами по-военному и поднял правую руку. Церемония награждения была закончена.
Мы уехали на нескольких машинах, при этом рота охраны Гитлера взяла оружие на караул. Должен признаться, что в то время эта церемония произвела на меня сильное впечатление.
На следующий вечер я должен был делать Гитлеру доклад в девять часов. Гейдрих попросил меня перед этим поговорить с Мюллером и получить полную информацию о ходе расследования дела Эльзера, чтобы я мог ответить на любые вопросы фюрера, которые он захочет задать по этому аспекту дела.
Мюллер был очень бледен и выглядел переутомленным. Я попытался убедить его в том, что большой ошибкой будет устанавливать связь между Бестом и Стивенсом и Эльзером. В конце концов он согласился, но сказал, пожав плечами в знак безнадежности: «В конечном счете, если Гиммлер и Гейдрих не могут сдвинуть Гитлера с этого пункта, вряд ли вам это удастся. Только обожжете себе пальцы». Я спросил его, кто, по его мнению, стоит за Эльзером. «Мне не удалось ничего вытащить из него об этом, — сказал он. — Он либо отказывается говорить что-то, либо тупо врет. А в конце он всегда возвращается к первоначальному варианту своих показаний. Он ненавидит Гитлера, потому что один из его братьев, сочувствующих коммунистам, был арестован и посажен в концлагерь. Ему нравилось возиться со сложным
