По режущему скользкому стланику направился уже знакомой дорогой домой. Путь проходил мимо древних седых скал, колюче выставлявших базальтовые бока. На неровных склонах, багрово искрясь, выступала киноварь, словно кровь древних сражений. Под ногами остатками мезозойской акватории поблескивал лазурит. Взор разбежался по холмам, зацепил узкое каменное ущелье и сполз в низину, где широко разливалась река, выбравшись из тесных объятий гор. Ничего такого, что могло бы насторожить. Хищный зверь спрятался, лишь только в голубизне неба, широко распластав крылья, деловито кружил беркут, высматривая добычу.
Дорога домой пролегала через небольшое цветочное поле, особенно яркое в это время года. Сорвав небольшой букетик фиалок, я направился к избушке. И тут мое внимание привлек медвежий след, совсем свежий, – зверь прошел здесь не далее трех часов назад. Спрятавшись в густой чаще, медведь посматривал на мое жилище, ожидая появления хозяев и, не дождавшись таковых, канул в черноту елового леса.
Я невольно сглотнул, Антошка был рядом. Он нашел меня и теперь будет появляться здесь до тех самых пор, пока не разорит мой дом, как поступает с муравейником, встретившимся на его пути. Шибанет загребущей лапой и потопает себе далее, позабыв о причиненных бедствиях.
Ружье было наготове. Глаза зорко просматривали каждое дерево, каждый куст, каждый камень. Вполне может быть, что медведь находится рядом – устроил засаду, а то и просто хочет напасть со спины. Впереди поднималась высокая сочная трава – место, считавшееся для медведя родным домом, здесь с ним не справиться, его нужно обойти. Осторожно, таясь, обошел тростник и вышел к неширокой звериной каменистой тропе, проложенной еще тысячи лет назад, когда этого леса еще не существовало, был другой, куда более первобытный, еще более темный, враждебный и сырой. Протопав по древнему мху, мягкому и влажному, в котором подошвы сапог утопали, как в персидском ковре, вышел к глубокому каменному цирку, ссыпавшемуся в бездонную пропасть мелкой оскольчатой галькой. С этого места можно было рассмотреть медведя, если тот действительно жаждал со мной встречи. И тут, среди густой травянистой растительности, вставшей по краям тропы непроходимым частоколом, я заприметил горбатую спину медведя. Это был Антошка. И прежде чем я успел вскинуть ружье к плечу, зверь исчез, как если бы растворился среди леса.
– Проклятье!
Теперь медведя точно уже не достать. Во всяком случае не сегодня. Встреча откладывалась на неопределенное время. Вот ведь какой хитрец! Все охотники думают, что он находится где-то километров за четыреста от этого места, с ног сбились в его поисках по всем окрестностям, а он спокойно расхаживает подле моего жилища и полагает, что находится в абсолютной безопасности.
Следовало торопиться к дому. Надежда уже вся извелась от неизвестности, ведь я обещал подойти пораньше, а тут такое… И все-таки с Надеждой придется поделиться опасениями. Следует быть вдвойне осторожнее. Спускаясь с высокой кручи, старался не упасть: под ногами опасно играл тонкий плоский песчаник, пуская на уступы цирка длинный каменный ручеек, негромко шуршавший где-то в низине. Скальная поверхность выглядела древней, как сама планета, поросшая рыжеватым и желтым лишайником, хорошо была видна издалека; в низине лишайник был немного другой, посвежее, что ли, подернутый тусклым узорчатым серебром.
Вышел в лес и тотчас услышал неожиданное хлопанье крыльев – прямо из-под моих ног в просветленное небо испуганно устремился тетерев. Пускай себе летит, не до него сейчас. Отложим встречу до следующего раза.
Дальше дорога пошла повеселее, через равнину, ровную, как скатерть, из-за холма выглядывало солнце и радостно растекалось вокруг желтым светом.
А вот и мое жилище – небольшая, но очень уютная избушка, стоявшая на скальной поверхности древнего уступа; внизу в неглубоком ущелье ласково серебрился ручей. Негромко хлопнула входная дверь, и с винтовкой за плечами на порог вышла Надя. Пряча глаза от яркого солнца, она приложила ко лбу узкую ладонь, с улыбкой наблюдая за тем, как я топаю по траве с небольшим букетиком из полевых цветов.
В груди сладко защемило. Вот оно счастье! Что еще нужно от жизни? Это просто здорово, когда тебя у порога встречает любимая женщина. Обнялись так, как если бы провели в разлуке целую вечность. От любимой женщины исходило блаженное тепло, которое, попадая в меня, растекалось по рукам и ногам, внося в растревоженную душу успокоение.
Прошли в дом. На столе, как если бы Надежда дожидалась меня именно к этому часу, под большим махровым полотенцем стояла кастрюля с солянкой.
– Устал, наверное?
– Есть немного.
– Давай я тебе положу солянки.
– Не откажусь.
Отведав супа, невольно закатил глаза от нахлынувшего блаженства. Надежда сидела рядом и с умилением смотрела на меня, как степенно, ложка за ложкой, я умял уже половину кастрюли.
Когда с трапезой было покончено, заговорил о главном:
– Я видел Антошку. Он ходит рядом с нашим домом.
В глазах Надежды, привыкшей к тайге и знавшей многие ее тайны, ни удивления, ни ужаса. Она готова была услышать нечто похожее.
– Странно… Как он нас нашел?
– Я сам не могу этого понять. Он прошел не одну сотню километров, чтобы учуять мой след… Но у него это получилось.
– Что ты будешь делать?
– Есть одна мысль. Нужно будет позвонить Аркадию, а там мы уже решим.
* * *
С Аркадием я созвонился на следующий день, он оказался дома, как если бы дожидался моего звонка. Его жена, ворчливая бабенка, подозрительно относившаяся к каждому приятелю мужа, на этот раз была милостива, услышав мой голос, приветливо поинтересовалась:
– Я слышала, что к тебе жена приехала?
– Есть такое дело, – не пожелал я вдаваться в подробности.
– Ты ее береги, а то знаю я вас, молодых, что не так, сразу кулаком по столу, а потом разбежались. И сами же потом жалеете.
– Берегу, как могу, Зина. Даже на руках ношу.
– Ты молодец, ничего не скажешь. Не то что мой… Так тебе Аркашу?
– Если можно…
– А чего нельзя-то, – недовольно буркнула женушка приятеля. – Чего же ему еще делать-то? Налакался пива и дрыхнет теперь на диване. Так я его сейчас растолкаю, ты только подожди.
– Хорошо, – пообещал я.
И скоро услышал, как откуда-то из глубины комнаты зазвучал звонкий женский голос:
– Аркаша, чего ты здесь разлегся?! Да еще прямо на детских игрушках! Места что ли тебе в доме нет? Вот у порога целый коврик лежит! – Далее послышалось какое-то недовольное бормотание, а потом Зинаида произнесла столь же звонко: – Поднимайся давай! Тебе твой приятель звонит!
– Кто именно? – пробурчал Аркаша, видно не отошедший еще ото сна.
– Тимофей!
Еще через секунду я услышал голос самого Аркаши.
– Слушаю тебя, дружище.
– Ты перебрал, что ли, немного?
– Жена ко мне от тещи приехала, должен же я был как-то отметить это важное событие.
– Разумеется, должен, – невольно улыбнулся я. – Святое дело!
– У тебя каждый день какое-нибудь событие, – донеслось до моего уха. – Под кроватью я бутылок на целый грузовик выгребла!
– Да, ладно, мать, – лениво отреагировал Аркадий. – Дай мне с человеком по– нормальному поговорить, чего ты все встреваешь!.. Так что там у тебя, Тимоха? Дело какое-то, что ли, или так… соскучился?
– С моей женушкой скучать не приходится.
– Это хорошо. Значит, по делу?
– Да. Ты шкуру Машки никому не отдал?
– Какой еще Машки? – озадаченно протянул Аркаша. – О чем ты?
– Медведицы!
– Ах, медведицы… Лежит у меня где-то в сарае… Вот думаю обработать ее, а то у меня вся скотина от сарая шарахается. А пес вчера целый вечер угомониться не мог.
– А для чего ты ее держишь?
– Как для чего? – опешил от удивления Аркаша. – Все для женушки своей разлюбезной стараюсь. Вот ночью она у меня проснется, чтобы до ветра сходить, и встанет не на голый пол, а на медвежью шкуру. Тепло! А мне от этого радостно. А что такое?
– Ты мне можешь ее одолжить?
– А зачем она тебе? – обескураженно протянул Аркадий. – С нее даже дух медвежий не выветрился, этой Машкой за версту тянет.
– Вот это мне и надо. Приезжай ко мне, если сможешь. Вот обо всем и поговорим, мне помощь твоя будет нужна.
– Далековато ты, конечно, перебрался, – в задумчивости протянул Аркаша. – Не каждый день теперь видеться будем. Крепко тебя этот медведь перепугал, но как раз к вам в район кум мой едет, Елисеич, на своей машине, так что завтра днем, если все в порядке будет, подъеду. Посидим, поговорим…
– Поговорим, конечно, только шкуру смотри не забудь, забери с собой, – напомнил я.
– Не забуду… Есть у меня подозрение, что ты мою обожаемую супружницу хочешь без теплого коврика оставить?
– Не переживай, не оставлю. Если с этой шкурой что-нибудь случится, так я тебе бо́льшую дам.
– Договорились.
