Это как посмотреть. Странно то, что они заартачились ни с того ни с сего. Это действительно очень странно. А вы не интересовались у Виталия Ивановича, откуда эта нелепица про то, что мы ненадежные партнеры? Ведь это он подогнал нам заказчиков.
— Нет. С Бородичем я не говорил на эту тему. Точнее, я сказал ему, что дела не очень. Но ничего конкретного. К тому же он сейчас в больнице, сердце прихватило. Так что я не стал грузить старика проблемами.
— Тогда конечно не стоит. Пусть выздоравливает, — кивнул Ряскин.
— Даст Бог, все уладится само собой. Трегубовых нам в любом случае не сдвинуть. Тут уж никто не поможет. В конце концов, не последний тендер, придется симриться, — он с надеждой посмотрел на меня.
— Вот именно, — согласился я, мысленно уже и так распрощавшись с мечтой о выигрыше. — Может, по кофейку вдарим?
— Можно и по кофейку, не откажусь, — улыбнулся Ряскин.
Катя принесла кофейник, чашки и тарелку с литовским имбирным печеньем. Его привозит мне Алина из своих поездок в Европу. Не скажу, что я большой гурман и ценитель изысканных вкусов, но иногда не прочь с чашечкой кофе похрустеть тонкими, ароматными пластинками.
Исподволь я наблюдал за своим замом. Скромный и всегда сдержанный Иван Иванович выглядел, как сейчас любят говорить, скорее ботаником, чем человеком из бизнеса. Одет был хорошо, но без лоска, скорее, нарочито аккуратно, нежели дорого. Жена Ряскина работает учителем математики в школе, двое сыновей — студенты, учатся где-то в Москве. Его жизнь проста и понятна. Несколько раз мне приходилось быть у него дома. В небольшой, но очень уютной квартире царила атмосфера спокойствия и добрых отношений. Даже не могу объяснить, как это можно понять, но то, что дома у Ивана было все в порядке, чувствовалось сразу, стоило только переступить порог. А в моей квартире не было этого духа добра, а точнее, и духа даже не было. Кто в этом виноват, Анна или я? Скорее, мы оба. Мы жили вместе, демонстративно не замечая, что в этом нет никакого смысла. Как две планеты из разных галактик. Вращались каждый сам по себе. Глупо. Это теперь я понимаю, что в добротной простоте скрывается особый шарм и ценность жизни. Почему только сейчас это становится для меня важным, почему сейчас я об этом задумываюсь? Не потому ли, что время, оказывается, течет быстро, при этом неведомо куда, уходит, как вода в песок — бесследно. А хочется по-человечески, чтобы след остался…
Хорошо, когда такой надежный человек, как Иван, рядом. Невольно мыслями я вернулся к своей проблеме. Теперь мне приходится всех, кто окружает меня, сортировать по одному признаку — доверять или не доверять. Так вот, Иван и еще рыжая Катерина Игоревна. Им доверять мне очень хочется. С этой стороны я хотя бы не жду ножа в спину. Конечно, в моей ситуации, больше пользы было бы от этакого агента 007. Ловкого, предусмотрительного, просчитывающего врага на три шага вперед. Да, еще бы группу спецназа в придачу. Вот так было бы хорошо. А что у нас? Из агентов у нас имеется Никита Романович Подмазов. Утешение слабое, если судить даже чисто с внешней стороны. Апатичный сыщик в затрапезном прикиде не вызывал у меня большого энтузиазма и не вселял особой надежды на помощь и защиту. Интересно, у него хоть пистолет какой есть? Предположим, что есть. Только вряд ли он использует его в моих интересах, но выбор с сыщиками у меня невелик, так что пусть хотя бы так. А вот дома — беззащитная Алина и старик Бородич. Виталий Иванович хоть и хорохорится, но его переживания создают мне больше хлопот, чем поддержки. К таким неутешительным выводам я пришел, в конце концов, допивая свой кофе.
Я проводил до дверей Ряскина и занялся своими бумагами, хотя голова соображала туго. Может, послушать Виталия Ивановича и смотаться к черту на кулички? Взять для начала отпуск. Насчет продажи бизнеса я и думать не хотел. Никто не гарантирует, что кто-то только этого и добивается. Купят за копейки, а людей вытолкают вон. Я же не знаю, какие могут быть замыслы у этих умалишенных. Ох… а так хочется отключиться от всех дел, от всех передряг. Вот есть же смелые люди, бросают все и едут там в какую-нибудь Индию, живут на побережье, на островах, созерцают природу, думают о Боге… Неужели действительно такие есть? Или все это фейк, а попросту говоря, чушь собачья? Надо узнать у людей, а то в интернетах напишут такое, что…
— Алексей Викторович, — прервал мою медитацию голос секретарши, — здесь факс пришел.
Катя прошла к моему столу и положила передо мной лист.
— Насчет чего? — спросил я.
— Читайте, — коротко ответила девушка и бесшумно удалилась.
Я глянул на бумагу, прочитал несколько раз содержание и не поверил своим глазам. Сия депеша извещала о том, что конкурс на поставку древесины переносится на неопределенное время в связи с финансовыми трудностями и с какими-то там проблемами внутри самой комиссии. Подробности теперь меня уже мало интересовали. Главное, что мы выигрываем время! Это сейчас, наверное, важнее всего прочего. Не все так безнадежно, как казалось еще пару дней назад. Мне определенно нравился сегодняшний расклад «наверху».
Часы показывали начало двенадцатого. Еще есть время до свидания с Подмазовым, а сейчас стоит переговорить со своими работниками в свете, так сказать, вновь открывшихся обстоятельств.
— Катя, — сказал я, нажав переговорный пульт, — собери мне менеджеров и маркетологов. И пусть поторопятся, у меня еще сегодня встреча.
— Да, конечно, Алексей Викторович.
Кафе на набережной называлось «Бриз». Странное название, больше подходящее для пляжной забегаловки на море. Во всяком случае, мне почему-то так казалось. Возможно, именно по этой причине я никогда сюда не заходил. У входа в заведение стояла небольшая скульптура тоненькой девушки в развевающемся от ветра платьице. Ладошкой она прикрывала глаза, словно защищаясь от солнца, а взор ее был устремлен в сторону реки. Этакая пресноводная Ассоль, саркастично заметил я про себя. Интересно, какую оценку бы дал этому творению Петя Усов?
Нервы у меня были на взводе. Несмотря на хорошо начавшийся день, мой энтузиазм начал быстро сдуваться, уступив место растерянности и раздраженности. Между тем, войдя в кафе, я был приятно удивлен уютной атмосферой заведения. Интерьер был выполнен исключительно в светлых, пастельных тонах, никакой водной тематики, которую я предполагал увидеть, здесь не было. С дальнего столика поднялся худощавый мужчина и,
