видениями и знамениями.
Кстати, пророчества получали и главные соперники Константина – полководец Лициний и самозванец Максенций. Последний, например, тиранствуя в Риме, незадолго до вступления в город Константина, обратившись к Книгам Сивилл, получил благую весть о том, что скоро «должен погибнуть враг римлян». Он был уверен, что враг – Константин. На самом деле, врагом римлян был он сам, Максенций.
Как бы то ни было, получая знаки свыше или просто уверовав в Бога, Константин истово служил Ему. На решающую битву у Мульвийского моста его войско выходило под новым знаменем; оно получило название «лабарум». Его украшали монограмма Христа – «две буквы показывали имя Христа, обозначавшееся первыми чертами» (Евсевий, 1, 31), и портрет императора – «сделанное из золота грудное изображение боголюбивого василевса» (Евсевий, 1, 31). По словам Евсевия, «этим-то спасительным знаменем, как оборонительным оружием, всегда пользовался василевс для преодоления противной и враждебной силы и приказал во всех войсках носить подобные ему» (1, 31).
Любители альтернативной истории обычно задаются вопросом: «А что если бы?» А что если бы Константин, несмотря на явленное ему видение («Сим победиши»), проиграл битву у Мульвийского моста? Но даже это вряд ли стало бы глобальным поражением христианства! Папа римский Мильтиад, в общем-то обласканный и пригретый Максенцием, объявил бы победу своего благодетеля велением небес, торжеством христианства. Возможно, он объяснил бы победу римского самозванца тем, что Бог покарал «нечестивого Константина» за предательство и вероломное убийство старого Максимиана или за то, что он нарушил «вторую заповедь Моисея» – отнесся к небесному знамению, как «проклятые язычники – к колдовскому знаку». Максенция же, поучительно добавил бы Мильтиад, Бог вознаградил за любовь к христианам.
Поток исторических событий устремился бы все в том же направлении – к всемирному торжеству христианства. Только возглавил бы этот поток вместо Константина Максенций, а 1700 лет спустя в Греции вместо нынешнего имени «Костас» было бы необычайно популярно имя «Максос».
Но все случилось так, как случилось. И Константин стал «благословенным» императором лишь потому, что победил. Победитель в этом сражении двух претендентов на престол явно симпатизировал христианам, а потому был обречен отныне и во веки веков прослыть «богоизбранным» правителем.
К этому можно добавить, что и август Востока, Лициний, также заигрывал с христианами (как, впрочем, и с представителями языческих религий) в надежде укрепить свою власть. Так какой-нибудь современный губернатор судорожно обращается то к одному, то к другому могущественному спонсору. Вот и Лициний искал окрест себя возможных «спонсоров власти», пока, в конце концов, не остановил выбор на христианах только потому, что среди них уж слишком стал популярен его потенциальный соперник – август Запада, Константин.
Итак, повторюсь, в 312 г. случилось то, что случилось. Победив «волей Христа», Константин открыто обратился к христианству. Отныне он всячески поддерживал христиан и своей властью, и деньгами. Повсюду в западной части империи теперь восстанавливались или строились церкви.
Мир в эпоху правления Константина постепенно стал христианским. Старая римская культура уходила в прошлое. Недаром многие историки полагают, что с воцарением Константина пришел конец античной цивилизации. Она на глазах стала перерождаться в нечто новое. Все явственнее в ней начали проступать черты средневековой христианской цивилизации.
Впрочем, это перерождение (или, если хотите, «новое рождение человека») растянулось на многие десятилетия. На триумфальной арке Константина высотой 21 метр и шириной 25,7 метра, возведенной в 315 г. в честь победы у Мульвийского моста, еще нет христианской символики, зато там изображены и жертвоприношения языческим богам, и римская богиня победы, и Непобедимое Солнце. Как древний Янус, Константин еще был двулик: с христианами он был христианин, с язычниками – язычник.
Лишь в 337 г., лежа на смертном одре, император Константин, подготовивший триумф христианства, согласился принять обряд крещения.
К тому времени по всей империи уже давно шли гонения на язычников. Их храмы разрушались, храмовые сокровища конфисковывались. Ведь, едва окрепнув от преследований, сами христиане стали яростно преследовать даже собратьев по вере, изобличая в своей среде и отступников от ее строгих догматов, и ее лжетолкователей.
Первый Вселенский собор христианской церкви, состоявшийся в 325 г. в Никее, осудил арианскую ересь. В провинции Африка начались гонения на донатистов, в Египте – на мелетиан. Было изобличено и множество других еретических сект.
Всеобщая победа христиан, «дарованная» Константину с небес, была присвоена правящей верхушкой христианской церкви, ставшей жестоко карать всех «бунтовщиков», возжелавших ослабить ее власть и алкавших прежнего «равенства в нищете». Так церковь из «братства отверженных» стала крупнейшей «всемирной корпорацией».
Ты победил, галилеянин!
363 г.
Последним античным римским императором фактически был он – Юлиан Апостат-Отступник (331–363 гг.). С его гибелью окончательно восторжествовала христианская церковь, и появление императора-язычника на троне стало чем-то немыслимым. «Ты победил, галилеянин!» — так, по преданию, воскликнул Юлиан в час смерти (об этом упоминает в середине V в. богослов Феодорит Кирский).
В историю он вошел не только как последний язычник, правивший Римом, но и как величайший противник христианской веры. Племянник святого равноапостольного Константина Великого, он отринул веру в Иисуса Христа и, попирая устремления отцов, вернулся к вероисповеданию пращуров – к римским и греческим культам.
Как многие слова, сказанные в смертный час, возглас Юлиана был правдивым и пророческим. Его попытка остановить время, вернуть прошлое провалилась. Через 30 лет после его смерти христианство стало официальной религией Римской империи, а со временем – и крупнейшей мировой религией.
В юные годы, впрочем, ничто не выдавало в Юлиане будущего великого противника христианства. Сын Юлия Констанция, сводного брата Константина Великого, родился в Константинополе. Был крещен и воспитан в христианской вере. Однако в 6 лет он пережил трагедию, наложившую отпечаток на всю его оставшуюся жизнь.
После смерти Константина Великого в обширном кругу его домочадцев вспыхнула настоящая война. Жертвами расправ в 337 г. стали отец и старший брат Юлиана (его мать умерла еще раньше – вскоре после рождения младенца).
В тот год взбунтовавшиеся солдаты перебили почти всех мужчин из рода Константина Великого. Причина этой кровавой бойни не ясна. Возможно, подстрекателем был кто-то из сыновей императора, поделивших престол, – Константин II, Констанций II или Констант. Малолетний Юлиан тогда чудом выжил, но чувство обреченности, предчувствие скорой смерти от предательской руки отныне не покидало его.
Осиротев, рос он фактически в опале, в ссылке. Прожил год в Никомедии, императорской резиденции в Малой Азии (ныне – город Измит в Турции), под присмотром епископа Евсевия, который еще недавно крестил Константина Великого, а теперь наставлял мальчика в христианской вере. В 345 г., после нескольких лет, проведенных в Константинополе, Юлиан вновь был отослан в
