Урала до Британских островов, на самом деле, как отмечал блестящий знаток истории гуннов Менхен-Хельфен, была едва больше владений царя даков Буребисты, который в I в. до н. э. правил территорией от устья Дуная до Словакии. Сравнивать «империю» Аттилы с державой Чингисхана, иронизировал Менхен-Хельфен, значит поддаваться «искушению найти аналогии там, где их нет».
По словам немецкого историка Германа Шрайбера, автора книги «Die Hunnen» – «Гунны» (1975), «Аттилу нельзя упрекнуть ни в чем из того, в чем нельзя было бы упрекнуть и его современников». Разве он был, например, намного хуже, чем готский вождь Теодорих Страбон, который в конце V в. наводил страх на Византийскую империю? Наибольшая дань, которую Аттила затребовал с римлян, составила 2100 римских фунтов золота ежегодно (1 фунт = 327,45 грамма) – всего на 100 фунтов больше, чем 30 лет спустя испрашивал у византийского императора Льва I Теодорих Страбон.
Аттила был, по словам Менхена-Хельфена, «единоличным правителем гуннов, своего собственного народа, а также повелителем готов и гепидов». Если, не поддаваясь напрасным эмоциям, придирчиво описывать его отношения с римлянами, то «он слыл сильным воином, не раз доставлявшим беспокойство римлянам, но никогда не был для них прямой и явной угрозой». Не был бичом Божьим! Сокрушить Римскую державу ему было не по силам.
Что же касается ужасной славы, Аттила и его гунны заслужили ее, в первую очередь, из-за своей особой – «нечеловеческой» (для жителей средиземноморского мира) – внешности, а также из-за того, что войну они вели не по классическим канонам. Византийский историк Зосим в «Новой истории» описал столкновение между гуннами и готами в 375 г. С флангов гунны «осыпали врага тучами стрел, учинив небывалую бойню».
Современные историки сравнивают тактику, применявшуюся гуннами, с принципами ведения боя, которые практиковали другие «бичи Божьи» – Кир, Дарий, Александр Македонский. Такую аналогию провел, например, индийский историк Рахул Санкритьяян в книге «History of Central Asia» – «История Центральной Азии» (1964).
Разумеется, любая переоценка прошлого имеет свои пределы. Великий ненавистник людской Аттила и в новом ракурсе не выглядит великим гуманистом. «Исконной его чертой была ненасытная воля к власти. Любыми средствами он был готов добиваться своего», – пишет немецкий историк Клаус Розен, автор вышедшей в 2016 г. книги «Attila. Der Schrecken der Welt. Eine Biographie» – «Аттила. Ужас мира. Биография».
Власть кружила голову, возносила до небес. Став царем разношерстного сброда, Аттила почувствовал себя ровней римским императорам (и соответственно повел себя). Но, облеченный властью, он остался таким же варваром, как и был, – ел, например, с деревянных тарелок (даром что не из корытца, как излюбленные персонажи аллегорий и басен). Гостей же своих угощал, случалось, из золотой посуды.
Непобедимый полководец, он был велик постольку, поскольку слаб был Рим, тих был град Константинов. Знаменитые римские герои в былые времена легко побеждали и не таких «степных волков», как Аттила со своими сынами степей – гуннами. Теперь же…
В сущности, Аттила, этот «бич Божий», должен был стать лишь одним из концов «раздвоенной, хвостатой плетки». Традиционно гуннами правили два царя, но Аттила обманул своего брата Бледу и лишил его власти. «Аттила, царь гуннов, Бледу, брата своего и соратника по царству, убил и его народы вынудил себе повиноваться», – сказано в «Хронике Проспера Аквитанского», написанной в середине V в.
К тому времени Римской империей тоже правили два императора. Фактически страна была расколота. И союзникам-соперникам, ее правителям, недоставало политической воли, чтобы в трудную минуту собрать свои силы в кулак и уничтожить наглого варвара, вздумавшего угрожать их отечеству. Они предпочитали порознь терпеть, платить Аттиле дань, мириться с ним – но не друг с другом.
Восточной Римской империей правил Феодосий II, решивший откупиться от Аттилы огромными деньгами – 2100 фунтами в год! Ни один римский император не выплачивал прежде таких немыслимых сумм заносчивым варварам, где бы они ни жили, за Рейном, Дунаем или Евфратом.
Правитель Западной Римской империей Валентиниан III также убоялся войны с гуннами и, вместо того чтобы наказать Аттилу, стал заискивать перед ним, называя его «другом римского народа».
В переговорах с византийцами, как и затем с Западной Римской империей, Аттила лавировал, ловко используя вражду, зримо нараставшую между двумя половинами распавшейся державы. Ведь правители Запада и Востока думали одинаково шаблонно, надеясь «при помощи гуннов победить другую половину империи и воссоздать великую державу» (Шрайбер).
В своем стремлении угодить Аттиле оба правителя состязались, ибо жили по принципу: целуй руку, которую не можешь укусить. Они регулярно посылали к гуннскому царю своих эмиссаров, дабы те оказывали ему всяческие знаки внимания.
Аттила гневался, и римляне осыпали его богатыми дарами: золотом, драгоценными камнями, изысканными тканями и сладостями, «которые гуннам были неведомы, а потому они оказывались особенно падки на них», пишет Розен. «Бич Божий» был что горькая пилюля, которую так легко подсластить.
Любовь Аттилы к подаркам порой принимала гротескные черты. Так, убедившись, что его посланников, отправленных к императорскому двору, щедро одаривают, Аттила, по словам византийского историка Приска, стал выдумывать любые пустячные предлоги, чтобы отправить делегации к императорам. Привезенные назад дары он пересчитывал, пересматривал – как ребенок. Но это дитя сразу же превращалось в бестию, если его пытались провести. Аттила велел распять своего секретаря Констанция, когда тот кое-что утаил от него, вернувшись из столицы.
По сути, большую часть времени, что Аттила со своим воинством пребывал у границ Римской империи, этот свирепый гунн был не «бичом Божьим», а какой-то ненасытной утробой – можно сказать, «преисподней, где исчезали римские богатства».
Аттила превратил основное занятие гуннов – войну – из страшной молодецкой забавы в прибыльное предприятие, «промышленную отрасль» эпохи первоначального накопления. Вместо того чтобы покорить всю Византию или Италию, он предпочитал втридорога сбывать чужой покой и свободу, получая за них сотни фунтов золота ежегодно. Кроме того, византийцы согласились, например, открыть свои рынки гуннским купцам. Как пишет Шрайбер, подобное соглашение дало гуннам счастливую возможность превратить золото, взимаемое в виде дани, в различные товары.
Обоих императоров это начинало тяготить. В 448 г. Феодосий II задумал устранить своего обиралу, подослав к нему убийцу. Но затея не удалась, а Аттила наказал двуликого обидчика-императора не «огнем и мечом», а крупной контрибуцией.
Вопреки своей репутации «великого воина», Аттила добывал себе богатства не военными походами, а – по обыкновению – шантажом. Он был для Рима не мечом карающим, а мечом крадущим. За ущерб, понесенный в стычках с римлянами, Аттила предпочитал не мстить, а брать мзду. Золото было лучшим средством в делах чести, нежели слепая ярость. Лишь одно приводило его в бешенство – и с этим
