— Жениться?! — негодующе воскликнул Джим. — Да я всю жизнь только и мечтал на ней жениться… а она…
— А почему ты мне этого ни разу не сказал?! — воскликнула Нора, поворачиваясь к нему.
— Как я мог сказать, когда ты только и делала, что третировала меня и глумилась надо мной? Ты мне тысячу раз давала понять, что презираешь меня! Какое тут предложение? А в январе ты сказала…
— Ты сам меня довел…
— Я тебя довел? Ты нарочно поссорилась со мной, чтобы от меня избавиться…
— Вовсе нет…
— И все-таки я, увидев твой сигнал, как дурак рванул сюда посреди ночи, решив, что нужен тебе. Почему я не сделал предложения? Ну хорошо, сейчас я тебе сделаю предложение, а ты можешь отлично позабавиться, отказав мне перед всеми. Нора Нельсон, ты согласна стать моей женой?
— Да неужели же нет? Конечно, согласна! — совершенно не смущаясь окружающих, воскликнула Нора. Даже Варнава вроде бы покраснел при виде такого бесстыдства.
Джим устремил на Нору изумленный взгляд… и в следующую секунду бросился к ней и заключил в объятия. Перестала у нее из носа идти кровь или нет — это его совершенно не заботило.
— По-моему, мы все забыли, что сейчас воскресное утро, — заметила тетя Проныра, которая сама это только что вспомнила. — Может, кто чайку вскипятит мне надо успокоить нервы. Я не привыкла наблюдать такие дикие сцены. Ну что тут сказать? Нора таки поймала его на крючок. И при свидетелях.
Все отправились на кухню. Миссис Нельсон спустилась вниз и через десять минут уже разливала чай всем, кроме Норы и Джима, которые остались в библиотеке под присмотром Варнавы. Энн увидела Нору только поздно утром — и это была совсем другая Нора, на десять лет помолодевшая от счастья.
— Я так тебе признательна, Энн. Если бы ты не выставила лампу… хотя были две или три минуты, когда мне хотелось растерзать тебя!
— Надо же, какая жалость, — простонала Томми Нельсон, — а я проспала все эти потрясающие события.
Но последнее слово все же осталось за тетей Пронырой.
— Я только надеюсь, — съязвила она, — что вы с Джимом не оправдаете поговорку: спеши жениться, а пожалеть потом успеешь.
Глава пятнадцатая
Отрывок из письма Энн ДжильбертуСегодня закончился последний день учебного года. Впереди два месяца в Грингейбле, аромат росистых папоротников вдоль ручья, пестрые тени на Тропе Мечтаний и красная от земляники поляна позади выгона мистера Бэлла. У меня такое чувство, словно за спиной выросли крылья.
Джен Прингл сегодня принесла мне букет ландышей и пожелала хорошо отдохнуть. Она собирается как-нибудь приехать к нам в Грингейбл на уик-энд. Ну не чудеса ли?
Но бедняжка Элизабет совершенно убита горем. Я попросила миссис Кемпбелл отпустить ее в гости в Грингейбл, но та сочла это нецелесообразным. Слава Богу, что я ничего не сказала о своих надеждах Элизабет, а то слезам не было бы конца.
— Я буду писать тебе каждую неделю, детка, — утешала я ее.
— Правда, мисс Ширли? Мне за всю жизнь никто ни разу не прислал письма. Как это будет замечательно! И я тоже буду вам писать, если только они дадут мне марку для конверта. Но если и не дадут, то все равно знайте, что я о вас непрерывно думаю. У нас в саду живет бурундук, и я назвала его Ширли. Вы не возражаете? Я сначала хотела назвать его Энн Ширли, но потом решила, что это как-то неуважительно по отношению к вам… К тому же имя Энн звучит не по-бурундучьи. А потом, вдруг он мальчик? Правда, бурундуки очень милые зверьки? Но Марта говорит, что они грызут корни розовых кустов.
— Она еще и не такое придумает, — ответила я.
Я спросила Кэтрин Брук, где она собирается провести лето.
— Здесь. А вы думали где?
Надо было бы пригласить ее в Грингейбл, но у меня просто язык не повернулся. Да она все равно, наверное, отказалась бы. Это такой человек — она способна испортить настроение целому дому. Но когда я представляю себе, как Кэтрин все лето будет сидеть одна в своей унылой комнатенке, меня начинают терзать угрызения совести.
Мукомол поймал на днях змею, принес ее в дом и положил в кухне на пол. Если бы щеки-помидоры Ребекки Дью могли побледнеть, она стала бы белая как мел.
— Нет, это — предел! — воскликнула она. Ребекка вообще последние дни пребывает в дурном настроении: ей приходится целыми днями обирать с розовых кустов больших серо-зеленых жуков и бросать их в банку с керосином. Она говорит, что наш мир переполнен зловредными насекомыми.
— Помяните мои слова, когда-нибудь они его обглодают начисто, — мрачно предсказывает она.
Нора Нельсон в сентябре выходит замуж за Джима Уилкокса. Никакой шумной свадьбы не будет — ни гостей, ни подружек. Нора сказала, что это единственный способ спастись от тети Проныры, а терпеть ее у себя на свадьбе она не собирается. Но меня приглашают. Нора считает, что если бы не я и не та лампа в окошке, Джим никогда бы к ней не вернулся. Оказывается, он собирался продать свой магазин и уехать на запад. Подумать только, сколько людей считают себя обязанными мне своим счастьем…
Салли говорит, что Нора с Джимом будут без конца ссориться, но что, ссорясь друг с другом, они будут счастливее, чем живя в мире и согласии со всем остальным светом. А я думаю, что вряд ли они будут так уж часто ссориться. Большинство бед на свете происходит от отсутствия взаимопонимания. Вот и мы с тобой так долго не могли…
Доброй ночи, мой дорогой и любимый. Сон твой будет покоен и сладок, если только Бог услышит молитвы твоей верной подруги сердца.
P. S. Последнее предложение — цитата из письма бабушки тети Шатти.
ГОД ВТОРОЙ
Глава первая
14 сентября
Аллея Оборотней
Звонкие Тополя
Никак не могу смириться с тем, что два месяца пролетели и мы опять в разлуке. Какие это были прекрасные два месяца, правда, дорогой? Но зато осталось только два года до того дня, когда…
(Здесь опущено несколько абзацев.)
Но мне было приятно вернуться в Звонкие Тополя… в свою собственную башню, свое особое кресло и свою недосягаемую постель… и даже к Мукомолу, дремлющему в кухне на подоконнике.
Вдовы обрадовались моему возвращению, а Ребекка Дью прямо сказала:
— Наконец-то вы опять с нами!
Элизабет встретила меня у зеленой калитки с бурным восторгом.
— Я боялась, а вдруг вы раньше меня попали в наше Завтра.
— Какой чудный вечер, — сказала я.
