— Певунам можно лишь позавидовать, — сказал Пейтон, словно прочитав мысли Хагена. — Живут в спокойствии и достатке, ни о чем не думая. Творят шедевры… — В его голосе появилась горькая ирония. — До тех пор, пока Алиенора остается Императрицей, им ничего не грозит.
Хеллери всегда отзывалась о супруге Капитана-Императора с сочувствием, называя её не иначе как «царственной узницей». Всё это было для Хагена слишком уж запутанным…
— А мы ютимся по углам, словно крысы, — продолжил Пейтон. — Разве это справедливо?
Молодой пересмешник опустил голову; ему вдруг показалось, что в комнате сделалось жарко. Клан попал в немилость в год его рождения, когда Гэри Локк отказался выполнить некое поручение Капитана-Императора и вышел из зала совещаний, хлопнув дверью. Ждали, что Аматейн их уничтожит, но всё случилось иначе: постепенно для Пересмешников закрылись двери во все богатые дома, семейство потерпело ряд неудач в торговых делах и вскоре обеднело до того, что Гэри был вынужден продать родовой особняк.
Так они превратились в бездомных бродяг.
А потом Гэри подхватил лихорадку; через три дня его не стало. Ещё через день стало ясно, что его жена Мойра тоже больна…
— Тебе плохо, мальчик мой? — заботливо спросил Пейтон. — Выпей воды!
— Н-не надо, — ответил Хаген. — Зачем вы меня позвали?
Невидимые жаровни разгорелись сильнее, на его лбу и шее выступили крупные капли пота. Пейтон смотрел на своего племянника, прищурив глаза, и обычно подвижное лицо старого пересмешника сейчас казалось мраморной маской.
— Хеллери рассказала мне о том, что между вами произошло, — сказал он ровным голосом. — О том, что ты готов хоть сейчас отправляться к Его Величеству и требовать восстановления справедливости… так, да?
Хаген опустил голову. До чего же глупо он, должно быть, выглядит…
— Винить я тебя ни в чем не собираюсь. Юности свойственна горячность, а ты ведь ещё и сын своего отца — Гэри точно так же поступал, сначала делал и лишь потом — думал. Ну ладно, Шторм ему судья… лучше скажи мне, что ты собираешься предпринять?
— Прогоняете? — вырвалось у Хагена. — Я задерживаться не стану.
— Да куда ж ты гонишься! — Пейтон всплеснул руками. — Право слово, я теперь не удивляюсь тому, что Хеллери решила тебя проучить. Хорошо, спрошу напрямик: ты недоволен игрой в кошки-мышки, которую ведет с нами Аматейн?
— А разве мышка может быть этим довольна? — запальчиво воскликнул Хаген и вскочил… чтобы тотчас же повалиться обратно в кресло, потому что комната закружилась вокруг него. «Что со мной происходит?» — Я от своих слов не откажусь!
— Тебе следует быть осторожнее, — обеспокоенно заметил Пейтон. — Твои ушибы ещё не зажили до конца.
«Да? Но ведь я их даже не чувствую…»
— Хаген, что бы ты хотел сделать… для семьи? Что бы ты хотел изменить?
Этот вопрос он задавал себе не раз, но ответа найти так и не сумел. Он знал лишь одно, о чем не преминул честно сообщить Пейтону:
— Я готов сделать ради клана всё, что угодно! Всё, на что хватит сил. Прикажите, дядюшка!
Пейтон откинулся на спинку высокого кресла.
— Что угодно? Не советую бросаться такими словами. Вдруг я попрошу тебя о чем-то низком и даже подлом? К примеру, я могу приказать тебе принять чужой облик и стать чьим-то другом лишь для того, чтобы потом предать этого человека.
Жара накинулась с новой силой, у него даже пересохло в горле.
— Если так будет нужно для блага семьи… — медленно проговорил Хаген.
— Я мог бы попросить о чем-то более серьезном, — продолжил Пейтон таким небрежным голосом, словно они беседовали о погоде. — Ты что же, и на убийство согласишься? Нет, не отвечай. Взгляни для начала туда, — он махнул рукой в сторону второго стола. — Что ты видишь?
— Нечто спрятанное… — Хаген пожал плечами. — Мне кажется, ему пристало бы находиться в кабинете ворона, а не пересмешника.
— Почти угадал, — сказал Пейтон с улыбкой и, поднявшись, аккуратно снял темный покров, под которым оказалось беспорядочное нагромождение стеклянных колб разных форм и размеров, витых трубок и прочих инструментов, о предназначении которых Хаген и не пытался догадаться. Выходит, он был прав — дядя на досуге балуется алхимией, — но странное открытие почему-то не удивляло.
Он вообще переставал понимать, что видит и чувствует…
— Видишь это?
Пейтон показал Хагену заполненный черной жидкостью небольшой флакон, чье горлышко было запаяно сургучной печатью. При первом же взгляде на безобидную с виду вещицу давешнее тревожное предчувствие нахлынуло заново, но оно не сумело побороть странную апатию, овладевшую молодым пересмешником.
— Представь себе, мой мальчик, — торжественно произнес Пейтон, — что этой безделице предназначено вернуть наше прошлое. Ты спросишь — как именно? Весьма просто. Видишь ли, одна капля этой жидкости лишает человека воли. Две — погружают его в сон, который продлится не меньше двух месяцев. Ну, а от трех капель он уснет навсегда… Остается лишь применить сие средство в нужное время и в нужной пропорции. Так что, ты по-прежнему готов на что угодно для восстановления нашего доброго имени? Или признáешься, что не способен на что-то, выходящее за пределы пустых мечтаний сумасбродного мальчишки?
— Ради клана, — проговорил Хаген, закрыв глаза. Происходящее сделалось слишком уж странным и страшным, чтобы быть реальностью, но и сон не мог оказаться столь четким и ясным. — Прикажите, и я сделаю…
Комната вновь закружилась, духота сделалась непереносимой. «Тебе плохо… выпей воды…» Пейтон что-то с ним сделал — и теперь удовлетворенно улыбается, как сытый паук. Нет… он сам что-то сделал не так… он что-то сказал, и изреченные слова клеймом отпечатались на лбу. Теперь нет дороги назад…
«Выпей воды, и всё пройдет!»
…и он выпил.
* * *
Следующий день прошел опять в трудах, и ночью измученный пересмешник спал так крепко, что его не разбудило бы и нападение кракена. Но пришло новое утро, и оказалось, что работы уже не так много, поэтому после полудня Крейн отпустил половину матросов в город. Хаген каким-то чудом оказался среди этих счастливчиков, хотя делать на берегу ему было совершенно нечего.
Неожиданный выходной был пересмешнику не в радость. Он перекусил в таверне, потом бесцельно прошелся по набережной — когда-то давно они с Триссой вот так же слонялись по Фиренце, но бездельничать вдвоем было легко и приятно. Те времена миновали…
— Эй, осторожнее! — Задумавшись, Хаген налетел на прохожего, и тот сразу же вспылил. — Думаешь, если моряк, то тебе всё позволено?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
