— Он не сложный, — подтвердил Эррах, вытирая нос. — Главное, чтобы рука не дрогнула. Строго говоря, это довольно распространенный глиф: если я не ошибаюсь, он служит для фокусировки усилий, и, в общем-то, все. Он не специфичен для разных видов и направлений магии.
— Заучка, — грустно сказал Торрен, возвращаясь с веревкой и прекращая поток интереснейших умозаключений эльфа решительными попытками его обвязать для безопасного спуска.
— Не заучка, а тер-Иандэ, — не согласилась Мист, к которой со всем почтением с теми же целями подобралась Айтхара. — Между прочим, если Рах высоты и не боится, то я боюсь.
— Да помню я, — отмахнулся Торрен. — Потерпишь. Кроме того, тебя я буду держать. Кому верить, как не мне?
— Вот это, как раз, вопрос века, — деланно погрустнела Мист, но позволила себя обвязать, и даже не стала устраивать цирка, когда Торрен, поставив ее спиной к краю плотины, взялся за веревку и кивнул, мол, давай.
Мист вцепилась в веревку тоже, обеими руками, словно это могло ей помочь в чем-то, и сделала шаг назад, переступая за край.
Веревка медленно заскользила вниз, следуя за натяжением, и Мист с безумно стучащим в ушах сердцем опустилась за край, перебирая ногами по стене.
— Стой, — крикнула она, и трос покорно замер. Покачиваясь, она стала рисовать мелом на ближайшем крупном каменном блоке знакомые символы. Легкий ветер трепал ее волосы и одежду, и подвешенное состояние вызывало самые сюрреалистичные ассоциации. Против всякого разумения она вспоминала не то, как торопливо рисовала глифы перед наступающим на Университет троллем, а свой безумный полет над Доменом Пепла и землями Эквеллора в первый момент после прикосновения к Багровой Книге. Что она видела тогда, улетая на драконьих крыльях сквозь потоки ветра?
Тот перевал со сторожевой белой башней, где он был? Эррах, вроде, обещал рассказать путь, которым уходили эльфы прочь с Проклятых для них земель, туда, где у них была надежда выжить, в древнюю крепость Эль-Саэдирн. Знают ли эльфы правду о том, что случилось во времена Святого Амайрила? А если не знают, кому, кроме них, знать? Только эльфы жили достаточно долго, чтобы быть очевидцами тех времен, только там мог найтись свидетель подвижничества и смерти Проклятого, и кто-то, кто мог бы рассказать о судьбе Мейли-из-Сполохов — раз сам ар-Маэрэ молчал о себе. Хотя в определенной мере Мист могла понять, почему маг не торопится рассказывать о своей судьбе: судя по его виду, он пережил что-то совершенно ужасное, может быть, даже от рук тех, кто боролся с магией и мстил за своего Святого.
Мист вздохнула, спускаясь ниже и рисуя следующий глиф. Недалеко от нее грязной ободранной птицей покачивался на веревках Эррах, тоже рисующий знаки “концентрации”. Вот — тоже свидетель тех времен, вполне живой и в памяти, в уме, но что он может, толком, рассказать? Про гонения, про исход? Но это Мист и так успела узнать, более или менее, за исключением пути в Эль-Саэдирн. Однако, Эррах много знал других важных вещей, записывать которые никому раньше и в голову не приходило даже среди людей, потому что было самоочевидным.
— Эй, Рах, — негромко позвала Мист, переступая с ноги на ногу по стене.
— Да, Моррайт? — тут же отозвался он, не отрывая сосредоточенного взгляда от рисуемого знака.
— Сколько живут эльфы? Я читала, что, мол, почти бесконечно, и что, дескать, “больше тергвар”, но это сомнительный показатель. Некоторые тергвар живут меньше людей.
— В среднем, эолен доживают до трехсот пятидесяти — четырехста лет, — моментально подобравшись для лекции даже в таком странном положении, ответил Эррах. — Остальное является делом личного могущества и личного выбора. Атенрил Айрэдин прожил тысячу лет и утомился могуществом, от чего и ушел в поля пепла добровольно и тихо, оставив Рилантар сыну.
— А сколько тебе лет?
— Мне? — Эррах задумался, даже рука остановилась, и он глядел в одну точку, туда, где закончилась белая линия от его мела. — Мне два дня, Моррайт, — наконец, ответил он, четко отделяя себя-нынешнего от Калеба. — Эрилу было около трехсот тридцати, он был довольно стар, его могущество было невелико и таяло на глазах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А ты не выглядишь старым, — с сомнением сказала Мист, снова дергая веревку, чтобы Торрен спустил ее пониже. Голову она повернула в сторону своего собеседника, пытаясь рассмотреть. Однако, она прекрасно помнила, что Калеб показался ей не слишком молодым изначально, а Тьма, пожирая краски его плоти, одновременно что-то делала с ней, регенерировала, восстанавливая уши, например — и, видимо, не одни только уши.
— Я не стар. Я помню ощущения Эрила с давних времен, когда он жил со своим учителем — и это примерно совпадает с тем, как я чувствую себя сейчас.
— То есть, ты хочешь сказать, что хоть сейчас ты, вроде как, молод, Калеб был стар и его культ сам собой развалился бы вскорости?
— Через пару десятков лет, да, — подтвердил Эррах, стряхивая оцепенение и принимаясь снова за работу. — Может, скорее: из артефактов самыми действенными уже были только посох и кольцо, и их сила тоже уходила. Возможно, он не справился бы со своими последователями в определенный момент. Или справился бы — он был хитрый, старый, изворотливый хрыч.
Мист хихикнула от этого определения Эррахом, фактически, себя самого, продолжая свои художественные усилия.
— И ты унаследовал его лучшие качества.
— Надеюсь, Моррайт. Зависит от того, каким ты меня хотела создать.
— Никаким, — подумав, сказала Мист, и Эррах чихнул, словно подтверждая, правда, довольно деликатно, в рукав, без разлета соплей в радиусе роста вокруг.
— Вероятно, — сказал он вежливо. — Это делает меня “никаким”.
— Вероятно, это делает тебя донельзя похожим на меня, — хмыкнула девушка. — Пепловым занудой и заучкой.
Эррах кинул на нее непонятный взгляд, переваривая внутри какие-то мысли.
— В любом случае, ты моя создательница, Моррайт, не просто учитель.
— Да, что-то вроде мамочки, — фыркнула она. — Всю жизнь мечтала, конечно.
Прозвучал далекий, глухой и тоскливый одиночный удар колокола, и Мист даже в первый момент не сконцентрировалась на нем, не обозначила для себя, что это значит, потому что сверху тут же прозвучал голос Торрена. Самого парня уже давно не было видно за краем плотины, но голос у него был громкий, что называется, командный — самое то, чтобы перекрикивать стихии, лязг оружия и трактирный гул.
— Вы там скоро, чудища лохматые?
— А что, устал? Терпи! Багровым магом станешь, — ответила ему Мист, и Эррах поддержал ее новым чихом. Видимо, близость заросшего дна бывшей реки усиливало его насморк, и это подтверждало теорию Мист о реакции на растения.
— Так я того, уже, — весело отозвался Торрен. — Намагичить по кумполу могу будь здоров.
— По моему, ты опять в словах запутался, — посетовала Мист, совершенно автоматически включаясь в шуточную перебранку. — Намагичить и настучать — это разные вещи.
— А я-то думал, — деланно расстроился парень, громко выкрикивая слова, чтобы было слышно и внизу. — Но это все ты виновата! Бьешь меня, колотишь, а называешь магией. Подлая женщина.
— Да ладно.
— Все маги подлые! За это Святой Амайрил магию и того, — рассудил Торрен.
— И ты подлый?
— Это еще почему?
— Ты же сказал, что ты маг, — с удовольствием крикнула вверх Мист, осторожно опускаясь ногами, наконец, на твердую землю. — Ты туда, я сюда, — прокомментировала она затыкающему себе нос рукавом Эрраху. Тот кивнул и двинулся прочь, рисуя глифы вдоль всего завала на подходящих крупных камнях.
— Ладно, раунд за тобой, — крикнул Торрен сверху. — Вы на дне? Главное не начни колдовать, пока сама там стоишь, а я тут. Я еще жить хочу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Лучше следи, не прут ли снова мертвяки, — посоветовала Мист.
— Да прут, конечно, — совершенно спокойно ответил Торрен. — Нитлок с мужиками вон их месят, только мы с Айей как два, значит, могучих титана, способствуем вашему спуску в бездну.
— Айей, — повторила Мист немного глупо, но тихо, и добавила, тоже почти про себя. — Прут, конечно. Как же им не переть. Если где-то есть труп, он обязан встать и пойти, — она кинула рассеянный взгляд вбок, где что-то зашевелилось в зарослях, подсознательно предполагая, что это Эррах. Но эльф пыхтел и сопел над глифами с другой стороны, и мертвенно серая рука, высовывающаяся из кустов, явно была других габаритов, нежели хрупкий, тонкий и звонкий эолен. — Глядь, — непроизвольно выругалась Мист. — Трупы прут! Тор! Тащи, давай, свинья пепельная! И Раха тоже!
