Женька атаковал меня по телефонам и сетям, приходил к театру, пытаясь поговорить со мной и вернуть. Но мне это было неинтересно. Даже если бы не моя личная драма – я бы не вернулась. Я полностью переосмыслила наши с ним отношения. Это вовсе не то, что я хотела бы увидеть.
Вот Роман соответствовал образу мужчины в моей голове. Чёрт, назвала всё-таки имя этого поганца… Его имя кажется мне таким красивым и мужественным, и одновременно – нежным. Как он сам. Даже когда он вёл себя как животное в тот день – он вёл себя как мужчина. Оскорблённый и раненый в сердце зверь. И меня возбуждало даже это в нём. Я любила его таким, какой он есть. Несмотря ни на что. Я простила эти оскорбления в лицо. Знала, что в нём кричала боль. Я – причина этой боли. Он любит меня, я не сомневаюсь. Но слишком гордый, чтобы простить измену. И я тоже! Пусть её и не было – он об этом не знает. И я принимаю это.
Спасибо, что это было... Я была бескрайне счастлива. А теперь ношу самого прекрасного малыша под сердцем – его сына или дочь. Что может быть лучше в жизни женщины, чем ребёнок от любимого? Поначалу я испугалась и даже расстроилась. Но потом я поняла, что это – огромное счастье! И этот ребёнок меня уже спасает – ради него я держусь и пытаюсь не истязать себя никому не нужными страданиями.
28.
В один из вечеров вышла из театра. Напротив входа стояла та самая чёрная машина. Я остановилась и стала смотреть на неё. Ну зачем он сюда ездит, если даже поговорить не хочет выйти? Просто посидеть в машине? Очень мудро и по-взрослому!
И тут случилось то, чего я боялась и ждала – Роман вышел из машины. Он смотрел на меня и уже сделал шаг в мою сторону. Моё сердце пустилось отбивать неровный рваный ритм, как вдруг…
– Привет.
Обернулась – Женька с букетом. Чёрт!!! Ну почему сейчас?!
Я посмотрела на Романа. Его лицо опять исказилось тем злым оскалом раненого в сердце зверя, что я уже видела. Он молча сел в машину, та с визгом сорвалась с места и улетела за считаные секунды. Ну что у меня за талант так тупо попадать?! Он почти со мной решился поговорить…
Это всё. Внутри меня что-то оборвалось и, упав об асфальт, вдребезги разбилось. Последняя нить между нами разорвалась. Он больше не приедет посмотреть на меня издалека. Он никогда не поверит мне. Он подумал, что мы вместе с кудрявым... Не зря же блондин припёр мне веник.
В бешенстве обернулась на Женю. Молча забрала цветы и начала лупить ими прямо по кудрявой морде! Парень в шоке отбивался и просил прекратить это. Но я не успокоилась, пока не облетел последний лепесток с моих любимых белых роз.
– Я беременна. Поэтому свали уже! Оставь меня в покое! – кричала, задыхаясь после активных маханий веником.
– Ясно, – блондин опустил вниз глаза. – Я ж не знал, Аль.
Ему было больно. Мне тоже. И морально, и физически.
Вдруг меня пронзила резкая боль внизу живота. Я согнулась и упала прямо на асфальт. Кто-то куда-то меня хватал, нёс, вёз. Я не понимала ничего – была только эта адская боль и фраза, срывающаяся с моих губ:
– Ребёнок... беременна... Ребёнок...
***
Не знаю, откуда появилась вдруг Аня, но я точно слышала её голос:
– Срочно примите её. У неё нервный срыв, и похоже на выкидыш. Она держится за низ живота.
– Садитесь в лифт, поднимайтесь на третий этаж, там гинекология, – быстро среагировал медбрат. – Я позвоню им, чтобы осмотрели срочно девушку.
– Спасибо, – сказала Аня и потащила меня в лифт.
Меня завели в кабинет. Аня осталась ждать в коридоре и открыла рот, когда через несколько минут прибежала медсестра с лекарствами и штативом для капельницы и скрылась за дверью кабинета.
Спустя время вышла и врач, чтобы отдать распоряжение о срочной госпитализации Али Богдановой.
***
Роман.
Зачем только приехал опять туда? Вот и увидел, что ожидалось. За что боролся, что называется. До последнего всё ездил и проверял, где и с кем она. Это полная шиза, неизлечимая. Даже персонал заметил, что я похудел и осунулся. Стали переживать уже за моё здоровье, в том числе и душевное. Без причин мог наорать на врачей или Еву, которая точно ни в чём не была виновата. Только нет лекарств от такой болезни. От души считаю это уже отклонением каким-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Любовь – прекраснейшее из чувств! Именно благодаря ей у нас переполнены тюрьмы и психиатрические лечебницы…
Не прощу ведь никогда и сам не понимаю, зачем продолжаю за ней таскаться и всё выяснять. На руках было полное её досье, только легче мне не стало от полученной информации. Не знаю даже, что я искал – что-то, что очернит её в моих глазах ещё больше. Я не мог придумать, за что ещё её не любить. Измены мне мало – всё равно люблю всей душой. Больной, раненой любовью. Ненавижу тоже всей душой. Но день изо дня не выдерживаю и еду посмотреть, как она возвращается из театра к подруге домой. И как же сладка радость, когда я вижу её одну. Мне кажется, если увижу, что её провожает какой-то парень – я сорвусь и покалечу его. Я её никому не отдам. Не моя – значит, ничья.
Иногда мне казалось, что я готов простить, лишь бы вновь почувствовать вкус её губ, зарыться в волосы. Я готов был выйти из машины сегодня и сказать… Не знаю, что именно. Но я уже допустил малодушную мысль о том, что, может, стоит её выслушать? Хоть бы она смогла убедить меня, что всё не так, как я увидел. Я готов был обмануться. И вновь дала себя поцеловать. Только один поцелуй, и я бы снова ожил. Эту мысль я сейчас топтал, что есть сил, в своём сердце...
И тут появился он – кудрявый. Значит, они всё же сошлись снова. Зря, что ли, с цветами припёрся? Недаром я так и не смог успокоиться, и ревновал к нему. А я так был – временным помутнением. Наверное, она продолжала любить его, но он ушёл, и подвернулся я – весь такой настырный и влюблённый дурак.
Сердце спорило со мной, что она вовсе не такая, и она тоже влюблена в меня. Но мне, наверное, было легче считать её плохой, чтобы не срываться и не звонить ей. Сколько раз я набирал и скидывал. Сколько сообщений я написал и не отправил. Один раз она даже заметила значок в диалоге «Набирает сообщение...». У неё, как и у меня, не поднялась рука заблокировать контакт и удалить историю сообщений. Я, как обычно, написал лютую дичь, за которую самому стыдно, и стёр. Через минуту получил сообщение:
«Я видела, что ты писал. Почему не отправил?»
Ничего не ответил. Напился опять в этот вечер, как скотина. Только это не приносит облегчения. Уже прошёл целый месяц, а я всё ещё живу в огне. Думал, я – человек. А нет – саламандра, блядь! Если ад и существует на земле – то я в нём. Горю в своём личном котле. Где же я так накосячил по жизни, что так страдаю уже второй раз? Хотя нет – вот именно ТАК страдаю впервые. Сколько же ещё меня будет преследовать ОНА?
Один раз я уже чуть было не женился. Тоже влюблён был очень, хотя с любовью к НЕЙ не сравнить. А потом застукал невесту за пару дней до свадьбы в постели со своим лучшим другом.
С тех пор друзей у меня нет. Никому не доверяю больше и от любви бежал, как от огня. Довольствовался только сексом, и меня абсолютно всё устраивало, пока однажды не пошёл к этому белобрысому ублюдку в дом. Как только я её увидел, сразу пронзила дурацкая мысль – «Это – ОНА!» Да и потом я уже не смог отделаться от желания быть с НЕЙ любыми путями. Но я проиграл. И опять наступил на те же грабли, поверив красивой женщине. Захотелось, блин, любви. Ещё раз убедился, какая гадость эта ваша любовь. Брехня. Особенно женская.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Отпусти, отпусти, отпусти...» – мысленно твердил про себя, как мантру.
Не отпускает...
***
Аня.
Беременность удалось сохранить. Она протекала успешно, лишь слишком сильное потрясение поставило её под угрозу и чуть не оборвало жизнь будущего ребёнка. Врачи твердили только одно: если девушка будет так нервничать – рецидив случится.
