Как же в те далекие времена, когда все средства коммуникации были еще очень неразвиты, удовлетворяли свою любознательность граждане, интересовавшиеся политическими, общественными и хозяйственными делами, не говоря уже о вечном интересе к семейной и личной жизни — как к собственной, так и к чужой? В этом последнем случае роль «публикаторов» — разгласителей, распространителей новостей исполняли в немалой степени женщины. Они всегда были в контакте между собой, и из одного гинекея в другой переходили — в более или менее искаженном виде — городские новости, слухи и сплетни. Впрочем, от важных дел женщины в классической Греции, особенно в Афинах, были отстранены, и лишь фантазия комедиографов могла вывести на сцену, например, супружеские «забастовки» женщин (как в «Лисистрате» Аристофана), причем разыгрывались сценки и произносились слова, не предназначенные для глаз и ушей женщины, но ведь они и не смотрели комедий в театрах.
Нет никаких данных о том, существовали ли в греческих городах-государствах какие-либо официально принятые формы извещения свободных граждан о важнейших делах и событиях. Сообщения передавались из уст в уста, а сведения издалека доставляли гонцы. В памяти людей остался мужественный вестник-герой, бежавший со всех ног, не щадя себя, из Марафона, чтобы сообщить афинянам о великой победе греков над персами.
Создание в эллинистическом Египте государственной почтовой службы значительно облегчило распространение информации, но об официальном извещении граждан о важнейших событиях у нас нет никаких сведений.
В Риме Цезарь в период своего первого консулата в 59 г. до н. э. «приказал составлять и обнародовать ежедневные отчеты о собраниях сената и народа» (Светоний. Божественный Юлий, 20). Отдавая подобное распоряжение, Цезарь руководствовался в первую очередь соображениями политическими. Если темы и результаты обсуждения дел на собраниях народа были известны всем, то заседания сената были окутаны тайной, а его постановления не подлежали разглашению. Хранить тайну обязаны были и сами сенаторы, и помогавшие им и сопровождавшие их взрослые сыновья. Никто не должен был знать о ходе заседания и принятых на нем решениях, пока о них не оповещали граждан публично. Однако женщины по свойственному им любопытству иногда принуждали своих сыновей рассказать им, как проходило то или иное заседание сената, и молодые люди оказывались подчас в весьма затруднительном положении. Писатель II в. н. э. Авл Геллий описывает, как мать молодого Папирия настаивала, чтобы сын выдал ей тайны сената. Чтобы избавиться от расспросов чрезмерно любопытной матери, Папирий прибег к ловкому обману, ответив ей, что сенат обсуждал важный вопрос: полезнее ли для государства, чтобы мужчина вступал в брак с двумя женщинами или чтобы женщины имели двух мужей. Среди римских матрон новости распространялись быстро: на следующий день в собрание сенаторов явилась толпа женщин, требуя запретить одной женщине иметь двух мужей. Тогда Папирий объяснил, что ввел свою мать в заблуждение, чтобы не поддаться на ее уговоры и не выдать подлинные тайны заседаний сената. Подобное происшествие заставило принять специальное постановление, запрещавшее приводить на собрания сенаторов молодежь. И вот теперь, в правление Цезаря, с деятельности сената был снят покров секретности. Стараясь создать впечатление, будто он поддерживает демократические настроения в римском обществе, новый консул распорядился публиковать отчеты, в которых могли отразиться интриги и иные «нездоровые отношения», царившие среди тогдашней социальной элиты Римского государства.
Протоколы заседаний сената, называвшиеся «деяниями сената» или «деяниями отцов», вел секретарь — им был, как правило, один из самых молодых сенаторов. При составлении протоколов он пользовался скорописью, или «тироновым письмом» — по имени Тирона, вольноотпущенника Цицерона, изобретателя римской скорописи. В силу упомянутого выше распоряжения Цезаря копию протокола вывешивали в общественном месте. А еще до этого граждан официально оповещали о важнейших делах и событиях посредством альбумов — покрытых белым гипсом табличек, помещенных на стене бывшего царского дворца близ Форума: в этом здании находилась тогда резиденция верховного понтифика — главы всех римских жрецов. Мы не знаем, где вывешивали протоколы заседаний сената, предполагается, что на самом римском Форуме, где собиралось больше всего людей. Вместе с «деяниями сената» до всеобщего сведения доводились официально и отчеты о народных собраниях — «хроника деяний народа». Оригиналы протоколов хранились в государственном архиве или в библиотеках. Впоследствии, в столетия более поздние, те, кто интересовался этими документами, могли с ними ознакомиться и их использовать. Одним из таких «интересующихся» был Тацит, который в своих трудах нередко ссылается на архивные материалы как на источники сообщаемых им известий.
Помимо официально подтвержденной, доведенной до всеобщего сведения информации люди старались раздобыть и информацию дополнительную — у тех, кто имел знакомства среди высших должностных лиц или даже какие-то связи с двором императора. Мы знаем, как трудно было Горацию избавиться от настойчивых расспросов сограждан, ведь в Риме были хорошо осведомлены о его дружбе с Меценатом и о благосклонности к нему самого Октавиана Августа — считалось, что такой человек не мог не знать всех государственных тайн. Когда же поэт клялся, что вовсе не разбирается в положении дел в государстве, на него смотрели как на ловкого, осмотрительного дипломата, умеющего хранить молчание:
Чуть разнесутся в народе какие тревожные слухи,Всякий, кого я ни встречу, ко мне приступает с вопросом:«Ну, расскажи нам (тебе, без сомненья, все уж известно,Ты ведь близок к богам!) — не слыхал ли чего ты о даках?»«Я? Ничего!» — «Да полно шутить!» — «Клянусь, что ни слова!»«Ну, а те земли, которые воинам дать обещали,Где их, в Сицилии или в Италии Цезарь назначил?»Ежели я поклянусь, что не знаю, — дивятся, и всякийСкрытным меня человеком с этой минуты считает!
Гораций. Сатиры, II, 6, 50–58
Еще усерднее в собирании и распространении всевозможных слухов и сплетен на любые темы бывали женщины. От одной из таких заядлых сплетниц предостерегает Ювенал в своей сатире, направленной против некоторых женских пороков:
Пусть она лучше поет, чем по городу шляется всюду,Наглая, в кучки мужчин вмешаться готовая смело,Или в присутствии мужа ведет разговоры с вождями(Прямо с похода), глядя им в лицо и совсем не вспотевши.Этакой все, что на свете случилось, бывает известно:Знает она, что у серов, а что у фракийцев, секретыМачехи, пасынка, кто там влюблен, кто не в меру развратен.Скажет она, кто вдову обрюхатил и сколько ей сроку,Как отдается иная жена и с какими словами;Раньше других она видит комету, опасную царствуПарфян, армян; подберет у ворот все слухи и сплетни,Или сама сочинит, например, наводненье Нифата,Хлынувшего на людей и ужасно залившего пашни,Будто дрожат города, оседает земля, — и болтаетЭта сорока со встречным любым на любом перекрестке.
Ювенал. Сатиры, VI, 398–412
Находились, однако, и такие люди, которые начали на свой страх и риск за определенную плату собирать и распространять всякие новости — большие и малые. Полученные сведения расходились уже в измененной форме, еще больше искажались по пути, рождались слухи, подчас не имевшие ничего общего с действительными событиями. Так, когда Цицерон был наместником в Сицилии, один из его друзей решил известить его обо всем, что делается в Риме, но, вероятно, поручил сбор сведений кому-либо из профессиональных «добывателей новостей». Среди известий, отправленных Цицерону, оказалось поэтому немало совершенно ложных сведений о деятельности Цезаря в Галлии, о его неудачах. Впрочем, самым неожиданным для Цицерона было несомненно известие… о его собственной смерти: в это время в Риме много толковали, будто он был убит в дороге (Письма Марка Туллия Цицерона, CXCI).
Октавиан Август отменил введенный Цезарем обычай публично оповещать римлян о заседаниях и постановлениях сената, но его преемники вновь стали доводить сенатские протоколы до всеобщего сведения граждан. А поскольку политическая роль сената в Римской империи все больше падала, то и сообщения о деятельности «отцов» уже не могли удовлетворить жадных до политических новостей римлян. Люди теперь чаще обменивались сведениями о частной жизни видных особ, слухами о положении дел при дворе и в семье императора. Это также было ценным источником и для историков, наблюдательных ученых, какими были Плиний Старший и Тацит, и просто для любителей всяких занимательных подробностей, например, для Валерия Максима.
