«С пробуждением, Крейз! — прощёлкал Спайди. — Я могу говорить о проблемах с тобой?»
— Спасибо, — поблагодарил я, взяв миску. — Говори со мной. А что за проблемы? Второго не будет?
«Именно так, — мяукнул в ответ паук. — Продуктов очень мало. Единственное, чем я могу поощрить тех, кто ходил в рейд — зачерпнуть побольше гущи со дна».
Какая-то неприятная ассоциация царапнулась в памяти… А, да. «Один день Ивана Денисовича». Вот уж меньше всего бы хотелось всем скатиться до такого состояния, когда все мысли только о том, как бы сожрать на кусочек больше.
— Чем тебя порадовать, Спайди? — вздохнул я. — У нас есть грандиозный план. Если всё пойдёт хорошо — в течение недели мы раскидаемся с Гнилью. Может, тогда жратвы будет больше.
«Не будет, — приземлил меня паук. — Я говорил о проблемах с Ликрамом. Он сказал, что расход на питание не увеличится. Просто рейдов будет меньше, и они будут менее затратными. Он говорит, что столько людей всегда будут впроголодь».
Я зачерпнул ложкой супу, проглотил. Н-да, вкус-то водянистый. При всех кулинарных талантах Спайди, чудес он не творил.
— Прорвёмся, — буркнул я.
«Искренне надеюсь, что у тебя есть какой-то план. Иначе начнутся проблемы».
Тогда я подумал, что он говорит о голодном бунте.
Тогда я ни о чём другом ещё не думал…
31. Квазимир
— Что привело тебя сюда сегодня, Крейз?
Я присел на край «электрического стула» и уставился на Хранительницу. Ту, с которой первой я познакомился. Сегодня она была одна, остальные не удостоили меня своего общества.
— Вопросы, — сказал я. — Как всегда — лишь вопросы.
— Всех ответов ты здесь не найдёшь.
— Знаю. Сойдут и некоторые.
— Начинай спрашивать.
— Место Силы — это ловушка для Чёрной Гнили, так?
— Одна из взаимосвязанных функций — да.
— Если есть что-то, что может её удержать — значит, может её и уничтожить. Чёрт… Я не великий гений, но моё мнение такое: если заключённого можно удержать в бетонной камере с заваренным арматурой окном, то гипотетически этого же заключённого можно до смерти забить арматурой или завалить бетонными блоками. Так?
— Гипотетически, — грустно улыбнулась Хранительница.
— А в чём подвох?
— Подвох в том, что когда ты выломаешь арматуру и замахнёшься, ты останешься один на один с заключённым, который в разы сильнее тебя. Велика вероятность того, что он отберёт у тебя арматуру и убьёт ей тебя. А потом — выйдет наружу через оставленную тобой дыру и убьёт всех остальных. Вот первое, о чём тебе нужно волноваться, Крейз. Ты НИЧЕГО не знаешь об этом заключённом.
Я кивнул. Эта мысль как раз меня посещала.
— А второе?
— Второе куда печальнее. Если у тебя получится, если заключённый погибнет… Тюрьма опустеет. Правительство перестанет перечислять деньги на её содержание. И снаружи ворвётся то, что уже выходит за рамки нашей с тобой метафоры. Впрочем, я полагаю, ты меня понял.
— Это произойдёт мгновенно? — спросил я.
— Нет…
— Сколько будет времени?
— Крейз…
— У тебя ведь есть ответ на этот вопрос.
Она помолчала. Потом нехотя сказала:
— Сутки. При текущем распределении энергии — сутки.
Я надолго замолчал. Даже не смотрел на Хранительницу, смотрел себе под ноги. Наверное, я думал, но в голове при этом не было привычных слов-мыслей. Я не сочинял план, не пытался чего-то понять. Я чувствовал себя музыкальным инструментом, чем-то типа гитары или пианино. Внутри меня происходила настройка, что-то менялось.
Готовилось к важному концерту.
— Птица в мышеловке, — ласково сказала Хранительница.
Подняв голову, я увидел обнажённую Алеф, висящую в пустоте. И оттого, что она не делала попытки прикрыться, не краснела, вся эротика момента скончалась, не родившись. Я не понял, зачем это было сделано.
Я многого не понимал…
— Ты всегда будешь стремиться на волю, Крейз. — «Алеф» коснулась стекла со своей стороны. — Даже зная, что там, снаружи — ничего, кроме смерти. Ты не из тех, кто довольствуется тёплым углом. Ты просто — такой. Поэтому я не стану тебя разубеждать. Мы оба знаем, что в конце концов ты поступишь именно так. И мир разделится на тех, кто тебя поддержит, и тех, кто встанет против тебя. Я хочу быть на твоей стороне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Как это… будет? — тихо спросил я.
— Ты наденешь шлем. Закроешь глаза. После этого я попрошу тебя вспомнить самое страшное, что было в твоей жизни. Возможно, у тебя не получится с первого раза. Мы будем пробовать ещё и ещё, до тех пор, пока ты не нащупаешь нужное воспоминание, на которое отзовётся Чёрная Гниль. В этот момент кто-то должен будет перенаправить её энергию в нужное русло…
— Илайя, — сказал я.
— Илайя, — согласилась Хранительница. — Это будет крайне важное мгновение. Миг созидания. Мы создадим с тобой Квазимир.
— Что это значит?
— Место Силы — это Квазимир. Обособленный клочок реальности со своими правилами, стабилизированный невероятными усилиями величайших гениев. Но этот Квазимир может лишь работать на удержание собственного существования. Тот Квазимир, что создадим мы, станет ареной битвы, в которой ты проиграешь.
— Оптимистично…
— Давай смотреть на вещи реально. Я вижу мощь Чёрной Гнили и вижу твой потенциал. В тебе есть какая-то загадка, Крейз. Что-то, чего я не могу увидеть. Но что бы там ни было — вряд ли оно сумеет потягаться даже с тем клочком Гнили, что мы стабилизировали здесь.
Я молчал. Возможно, самая тонкая струнка в этот миг оборвалась, но мне было чем её заменить.
Я мог все струны заменить басовыми. Меня не очень-то парило благозвучие грядущей сюиты.
— Ты обречён, — продолжала увещевать меня «Алеф». — Твои желания видны насквозь. Ведь если ты одолеешь «заключённого», ты тут же обернёшь свой гнев на Чёрную Гниль, что снаружи.
— У меня не будет выбора, — буркнул я. — Ты сама сказала — сутки. Потом она ворвётся сюда, и либо перебьёт всех и затопит все миры, либо я встречу её на своём поле. В своём Квазимире.
Помолчав, «Алеф» сказала:
— Твой бой со стабилизированной Чёрной Гнилью — бой Давида с Голиафом. Но война, которую ты собираешься объявить тому, что снаружи — это война со всеми легионами преисподней. И в критический момент воинство Господа не примчится тебе на помощь. Хотя бы потому, что Господа — нет
Я внимательно посмотрел Хранительнице в глаза.
— Вот самая страшная тайна, Крейз. Если у всей этой херни и был какой-то справедливый и всеблагой Создатель — он уже сто лет как сдох, захлебнувшись собственной блевотой с перепоя. Лично мне проще думать, что зарождение миров, появление жизни — нелепая случайность. С этой точки зрения Чёрная Гниль — всего лишь инструмент вселенского порядка. Из праха появились мы — в прах и вернёмся.
Я встал.
— Это может быть твой выбор. Но не мой. Я смотрел в глаза тому, кто создал Чёрную Гниль. А значит, она — никакой не инструмент вселенского порядка. То, что смог создать один — сможет разрушить другой.
Я направился к двери, но замер, услышав смешок.
— Ты продолжишь свою битву на уровнях, ведь так, Крейз? Ты не готов поставить всё на карту. Ты думаешь, будто обрубаешь ей щупальца, так?
— Отчего б тебе не заткнуться?
— Ты сам пришёл сюда, чтобы просить ответов.
— Ага. Вот только это не ответы, а нытьё. И все вы — жалкие нытики, раса импотентов, который даже впятером не смогли бы зачать одного ребёнка. Уметь создавать миры — и просрать вчистую всё Чёрной Гнили?! Это за пределами моего понимания.
Хранительница промолчала. И я вышел из пятиугольной комнаты.
32. Первые капли дождя
Иногда гроза начинается с грома и молнии. Тогда сразу всё становится ясно. Ты сразу можешь принять меры.
Но иногда всё начинается с лёгкого, пусть и неожиданного дождя. И тогда нужно быть охренительным метеорологом, чтобы предположить, во что всё может вылиться.
