Изя женщин не только любил, но и активно использовал. Военно-политически. И не только вдову своего брата с целью развёртывания вспомогательной кавалерийской дивизии.
Но в этот раз — не помогло. Даже хуже получилось. Летописец, похоже, привирает раз в десять, говоря о половцах Башкорда. Как обычно и бывает при упоминании численности войск в средневековье. В одной половецкой орде около 40 тысяч человек, максимум — 4–5 тысяч боеспособных мужчин. Отнюдь не Первая конная.
Но присутствие кыпчаков — было замечено.
«Чёрные клобуки» — торки, берендеи, печенеги с Роси, и «белые клобуки» — степные кыпчаки — просто не выносят друг друга.
Тут берендеев и подкупили. А чего ж не подкупиться, когда всенародная берендейская душа криком кричит — «Неправильно! Не на той стороне! При такой помощи — лучше на другую сторону, к другому князю!».
Изя с поле боя убежал, в Чернигов его не пустили, спрятался у вятичей. Пошёл по пути ненавидимого им Свояка.
14 апреля 1159 года Ростислав Смоленский принимает на плечи свои великокняжеские бармы.
Коронация Великого Князя в «Святой Руси» идёт не короной, а императорским византийским венцом, золотой цепью и — главное — бармами.
Бармы эти — ещё не однообразно-разнообразно вышитая пелерина, эдакий золотой отложной супер-воротник, как на известных портретах Алексея Михайловича Тишайшего и других Московских царей. Это относительно недавний подарок от Императора Византийского Алексея Комнина — Великому Князю Киевскому Владимиру Мономаху. Широкое оплечье-ожерелье из раздельных круглых металлических щитков, скреплённых шнурами и украшенных драгоценными камнями и эмалями. Ценность — запредельная. Мономах за эти цацки заплатил судьбами дочери и внучки.
Дело сделано, коронационные ритуалы исполнены, Изи — нет и больше быть не должно.
Ага, 12 лет назад так же и о Свояке говорили. Изя бежит путём Свояка и думает такие же мысли:
— Надо побить киевлян суздальцами. Надо чего-нибудь… уелбантурить. Надо продать «воздух» — реально-то ничего нет.
Но люди — разные. Юрий Долгорукий — сибарит, любитель выпивки и женщин, лентяй, полу-грек. А сынок его Андрей Боголюбский — воитель, строитель, псих. Недоверчив, подозрителен, злоблен. Полу-кыпчак. Этому просто так, просто «слов сладких» — не втюхаешь.
И Изя забегает во Вщиж, к племяннику, к Магогу. «Ура! Дядя Изя из Киева приехал!».
Пареньку 14 лет, к нему уже приклеилась кличка Магог.
Фольк о таких говорит: «В общем, парень — неплохой. Только ссытся и глухой».
Здесь — гигантизм. Можно сказать — «наказание божье за грехи». Чьи-нибудь. Можно по-научному: заболевание, возникающее у лиц с открытыми эпифизарными зонами роста (у детей и подростков) при избыточной секреции передних долей гипофиза гормона роста.
На Изю идёт охота, галицкая команда просто землю роет, а Изя во Вщиже последовательно промывает пареньку мозги. Убийца его отца, выгнавший его мать, засунувший его самого в этот… Шиш… Но Изя — самый старший из Давайдовичей. А Магог — самый младший. Он же — единственный. Стереотип взаимоотношений в роде, уважение к старшим родственникам, исконно-посконные обычаи…
Плюс — психология. У Магога, судя по застройке города, по активным действиям его дружины в предыдущие годы — неплохие советники. От отца ещё остались. А вот для души… Его боятся. Из-за роста, из-за уродства, из-за его общего раздражения на весь мир, на судьбу, на сиротство. И тут единственный родной человек — с очень лестным предложением. И, волнуясь, ждёт ответа. Как от взрослого.
Ответ — положительный. Ну, тогда встали и побежали. В Волоколамск.
Изя дальше уже не просто бежит, а очень быстро идёт. Идёт сватать. Своего племянника с ярко выраженной акромегалией за дочь Андрея Боголюбского. Ростиславе Андреевне в этот момент — лет семь. Нормальный династический брак.
Исследователи, рассуждая о скандалах в княжеских семействах в эту эпоху, с сочувствием пишут, что браки заключались в очень раннем возрасте новобрачных. Исходя из текущих политических интересов родителей. Когда же очередной князь вырастал и сам становился правителем, то военно-политическая конфигурация коалиций уже изменялась. И такая жена была уже не нужна. Только ведь такие браки для того и заключаются, чтобы эти коалиции продержались подольше.
Встреча Изи, Магога и Андрея происходит в Волоке Ламском. Не в стольный же город беглеца пускать! Очередной повтор истории Свояка — какое-то лесное захолустье. Но городок круче Москвы-Кучкова, уже раньше упоминался в летописях — «основание» уже было, за 12 лет до Москвы.
Ударили по рукам. Вот с такой, брачной, гарантией, Андрей ввязывается в Изины дела. Нет, никакой войны! Боголюбский — не Долгорукий. Где отец просто ленился, там сынок его осторожничает. Свадьбе — быть! Но — мирно. Во Вщиже, летом 1160 года. Радостный мега-жених и его дядя отправляются на юг. Магог — к себе, а Изя — ещё дальше, в Степь.
Он ищет себе место на Руси. Идёт на Путивль — неудача. Потом — к Вырю.
Совершенно «левая» крепостица. Поставлена у слияния рек Выря (левого притока Сейма, который сам — левый приток Десны, которая — левый приток Днепра) и Крига. Городок маленький, но сил захватить его у «бегающего князя» нет. И идти больше некуда.
«Выревцы ж затворишася от него, и не пустиша его, к себе, он же оттуда възвративъся иде в Зартый и ту перебыв иде опять, възративъся в Вырь».
Свояк, вырываясь из Новгород-Северского, тащил за собой огромные обозы. С семьями своих людей. В голодную зиму в Вятской земле княжеская семья бедствовала вместе со всеми. Во время переговоров в Москве Гоша это видел и понимал: Свояку можно верить. Не только потому, что у того — «есть честь», не только, что — «есть месть», но и потому, что княжеская семья остаётся тут, в заложниках у Гоши. И семьи людей Свояка — также. Захочет князь изменить, а не осмелиться. А и осмелится сам — люди его — его же и поправят.
Изя повторяет путь Свояка. Но сам он — совсем другой человек. Он бросает своих людей в Киеве, в обозе — только его жена, казна и малая свита. С ним — только малая дружина. Прокормится так легче. А вот дела делать… Нет ему места на Руси, даже маленькая крепостица — не по зубам.
Но весной 1160 года давний союзник Изи Давайдовича — Иван Берладник берёт Олешье. Войска из Киева, Переяславля и Смоленска уходят на юг, к устью Днепра. И Изя ловит момент — идёт бить Свояка. Выбивать двоюродного брата из Чернигова. Сумел же он подловить родного брата Владимира. Насмерть поймал. И этого, двоюродного, сумеет. Деньги есть — поднимем половцев.
Это был тот самый половецкий набег, под который я и сам попал. Помню, как дёргался мальчишка-половец, насиловавший Марьяшу, когда я перерезал ему горло прямо на ней. Как елозили в болотной грязи его ноги в спущенных на сапоги штанах. И уж, конечно, не забуду встречу с половецким разъездом на гати в черниговских болотах. Серые призраки проявляющиеся в ночи… Как вспомню — до сих пор трясти начинает. Ну, и как я тогда Марьяшке сумел рот заткнуть, чтоб не заорала сдуру… тоже… радует.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
