Вытерев спину племяннику куском мягкой кожи, Йаджим повернул его к солнцу.
— Да поразят печень твоего отца серебряные стрелы Элиниттрии! На спине, надо же... ха-ха-ха!
— Хоть сдохни со смеху! — прорычал Орк — Но сначала скажи мне, что там изображено. А еще лучше — нарисуй ее на песке. Потом я перенесу ее на пергамент.
Йаджим наконец перестал корчиться от смеха и снова встал за спиной у Орка.
— У самой лопатки — черная крошечная точка, — сообщил он, — рядом с ней нарисована стрелка. Полагаю, это врата, через которые мы с тобой попали сюда. От конца стрелки идет извилистая голубая линия, по обеим ее сторонам — черные треугольники. Наверное, это горы, образующие речную долину. Значит, извилистая голубая линия — это река, которая заканчивается несколькими волнистыми синими черточками, — должно быть, так обозначено море. Подожди-ка... — Йаджим несколько секунд молчал. — Я искал какие-нибудь словесные обозначения ориентиров, но здесь ничего подобного нет. Карта очень приблизительная, и руководствоваться ею трудно, но это все же лучше, чем ничего. — Он опять сделал паузу, затем продолжил: — Вот ломаная зеленая линия со стрелкой. Она ведет отсюда на север, поскольку дельта реки обращена на запад, потом поворачивает на восток, то есть в глубь материка. Здесь, на повороте, что-то нарисовано! Совсем маленький значок. — Спустя некоторое время Йаджим сообщил: — Похож на осьминога. Что, во имя Эниона, он обозначает?
— Узнаем, когда доберемся туда, — отрезал Орк.
Дядя почему-то раздражал его, хотя молодому Владыке полагалось благодарить всех богов за встречу с Йаджимом и обнаруженную им карту. В конце концов, когда они уже шли на север вдоль побережья, чаша терпения юноши переполнилась. Орк оборвал дядю, когда тот в очередной раз залился истерическим хохотом.
— Почему ты это делаешь? — резко спросил он.
— Что делаю? — недоуменно заморгал Владыка Темнолесья.
— Все время хихикаешь и взвизгиваешь, точно застенчивая юная девица, которую смущает общество красивого мужчины.
— Не замечал ничего подобного за собой, — помрачнел Йаджим. — А если и так, то лишь потому, что сорок четыре года пробыл один и мне не с кем было поговорить. У тебя тоже появились бы какие-нибудь чудачества, — заныл он, — если бы ты оказался одинок. Сорок четыре года! Только представь себе! — Помолчав несколько секунд, он попросил: — Не сердись на меня. Я только что встретил тебя после сорока четырех лет абсолютного одиночества, а ты уже кричишь на меня!
— Тогда прекрати этот бессмысленный смех. Смейся, когда случится что-то забавное.
— Постараюсь, — пожал плечами Йаджим. — Но после сорока четырех лет, когда каждую минуту...
— И про «сорок четыре года» тоже больше не сообщай! — взревел Орк. — Мне надоело слышать об этом! Теперь все закончилось! Ты больше не один!
После этого Владыка Темнолесья отзывался, если только племянник обращался к нему, и притом был немногословен. А дважды, внезапно обернувшись к Йаджиму, Орк обнаружил, что тот показывает ему язык и делает неприличные жесты.
— Тебе сколько лет? — воскликнул Орк, впервые подловив дядю на подобном поступке. — А ведешь себя, точно испорченный мальчишка!
— Ничего не могу с собой поделать. Прожив сорок четыре года...
— Не смей! Скажешь это еще хоть раз, клянусь — я тебя брошу! Можешь тогда пробыть один еще сорок четыре года! Хоть целую вечность!
Йаджим все-таки перестал упоминать о сроке своего пребывания на Антеме, зато начал часто жаловаться. Например, об ушибленном пальце на ноге он мог распространяться минут пятнадцать, с горечью вопрошая, почему жизнь так жестока к нему.
— Мой отец тоже обошелся со мной несправедливо и бессердечно, — прервал наконец его сетования Орк. — Но разве ты слышал, чтобы я жаловался на него? Так уж устроена жизнь. Терпи. Или измени свою судьбу.
— Да, но...
— Никаких «но»!
— Тяжелый ты человек, — вздохнул Йаджим. Глаза у него увлажнились, и он зашмыгал носом. — Не все мы такие каменные, как ты. Некоторые из нас настоящие люди, из плоти и крови, и с сердцем, способным чувствовать, в то время как твое...
Надо же, Орк мог бы с теми же самыми словами обращаться к нему, Джиму Гримсону! Он тоже почти всю жизнь жаловался на судьбу и жалел себя. И тут еще одна мысль молнией мелькнула у него в мозгу. Йа — джим! Или: я... Джим! Вот какое имя носил Владыка Темно лесья.
Неужели Йаджим — а значит, и все остальное — всего лишь фантазия? Подсознание подсказало ему имя и характер Йаджима, чтобы он увидел себя со стороны?
Внезапно Джим ощутил дурноту и одновременно — свою невесомость. Мир, на который он смотрел глазами Орка, заколебался и утратил четкость, свет померк. Джим почувствовал, что его уносит куда-то вверх — обратно на Землю? Но он, хотя у него не было рук, схватился за что-то — и удержался. Свет снова стал ярким, а все, что его окружало, — отчетливым. И при чем здесь имя? Этот мир — столь же реален, осязаем и опасен, как и его родная вселенная.
Через тридцать два дня после того, как Джим боролся со своими мрачными сомнениями, оба Владыки добрались до места, помеченного на карте знаком, похожим на осьминога. Орк устало тащился вдоль берега по щиколотку в воде. Следом за ним шел Йаджим, на сей раз — молча. Все побережье было усеяно большими черными валунами футов по десять высотой. Орк как раз проходил между двух таких камней, лежавших футах в двенадцати друг от друга, и вдруг что-то ухватило его под водой за правую лодыжку, а затем с силой рвануло в сторону ближайшего валуна. Юноша, истошно вопя, опрокинулся на спину, и теперь его волокло по дну, в то время как зеленая вонючая пена заливала ему рот и глаза.
— Что с тобой? — крикнул Йаджим, а затем сорвал с пояса каменный топор и бросился к Орку.
Молодой Владыка перестал кричать, тщетно пытаясь освободиться от хватки твари, державшей его за ногу, но потом снова заорал — когда часть валуна, к которому его тянуло, скользнула вниз, и он увидел ряды зеленых зубов, заостренных, как у пилы, и гораздо крупнее львиных.
Из воды на миг показалось выгнутое коричневатое щупальце. Увидев его, Йаджим шарахнулся в сторону, сообразив, что камень — это растение или животное, которое намеревается съесть его племянника.
Снова завопив, Владыка Темнолесья взвился в воздух. Орк тем временем изловчился и, сорвав с пояса кремневый топор, принялся рубить тащившее его щупальце.
— Йаджим! Помоги!
Повернувшись, дядя бросился бежать и остановился, оказавшись на безопасном расстоянии.
— Трус! — выкрикнул Орк.
Однако ему стало не до Йаджима — когда второе щупальце обвилось вокруг бедра другой ноги. Тем не менее юноша продолжал рубить, пока не почувствовал, как ослабла хватка вокруг лодыжки. Находясь всего в нескольких футах от разверстой пасти, он перерубил второе щупальце. Путь по мелководью к тому месту, где в отчаянии приплясывал на одном месте Йаджим, нельзя было назвать легкой прогулкой, так как все время приходилось уворачиваться от жаждущих добычи щупальцев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
