дороги.
Изабель сошла с подножки, опираясь на руку своевременно появившегося пажа, и глубоко вдохнула свежий лесной воздух. Неподалеку послышалось щебетание пеночек и стрекот сорок, травы в человеческий рост, шурша, покачивались на ветру. Как хорошо! Хочется побежать или хотя бы сделать несколько быстрых шагов в разноцветное травяное море.
Мир вдруг начал вращаться столь стремительно и неожиданно, что инфанта не успела отреагировать, прежде чем оказалась подхвачена сильными руками молодого пажа. Габриэль, если Изабель правильно помнила, тут же «поставил ее на место» и спешно убрал руки с ее плеч и спины, заглядывая принцессе в лицо и обеспокоенно спрашивая:
– Вы не поранились, ваше высочество?
К инфанте уже подбежали дуэнья, камеристка и несколько служанок, оттеснив юношу объемными юбками.
Каблук сломался – казалось бы, мелкая неприятность, но для принцессы и невесты, чуть не каждый день осеняющей своим присутствием жителей очередного города, чтобы поделиться удачей и благоденствием, это было крайне скверным знаком.
Многие сопровождающие осенили себя крестом, служанки побледнели и зашептались. Только решительные команды доньи Эухении разогнали всех по местам. Потом статс-дама сама принесла ее высочеству новые туфли, окропила их святой водой и надела, отогнав камеристку.
– Прошу вас, не волнуйтесь, ваше высочество, – громко сказала донья Эухения, выпрямляясь, – виновные сегодня же будут наказаны!
Остаток дороги в этот день инфанта провела, то слушая исступленный шепот дуэньи, то сама вполголоса читая молитвы. А служанки в повозке с багажом перебирали ее туфельки, проверяя на прочность каждый каблук и каждую пряжку. Габриэль сидел вместе с ними – ему приказали собрать всю обувь, подвергнутую сомнению, и отнести к приличному башмачнику в ближайшем же городе. Паж вздыхал, мысленно костерил статс-даму, но ослушаться приказа не смел.
* * *
Купая ноги в фонтане, кикимора обдумала ситуацию и внезапно спросила:
– А когда точно должна приехать инфанта?
Медина пожал плечами:
– Дорога длинная. Ожидаются торжественные мероприятия, дожди, внезапные поломки карет и нездоровье свиты. Его величество заложил месяц на задержки в пути. Но насколько мне известно, инфанта едет в Астурию без происшествий, значит, будет в Овьедо к указанному сроку. А при чем тут время прибытия невесты?
– Пиковая активность рунного круга – двадцать один день, – сказала синьорита Видаль, болтая ногами в ледяной воде, – я посчитала изничтоженные нами символы, одного не хватает.
– Как не хватает? – вскинулся Гомез.
– А его, похоже, не было еще. Этот красавец собирался круг замкнуть в день приезда инфанты или сразу после.
– Про то, что мы руны стерли, он, скорее всего, не знает… – подхватил мысль Аугусто.
– И попытается последний знак поставить, как только узнает о приезде инфанты, – сообразил Гомез.
– Придется к капитану идти, – вздохнула кикимора.
– Придется, – сочувственно покивал лейтенант.
– А… зачем? – нахмурился сержант.
– Нужно создать видимость того, что инфанта вот-вот приедет, – растолковал ему лейтенант. – Думаю, под эту новость не только Перрен вылезет, но и другие тихари.
– Думаешь, другие есть? – нахмурился оборотень.
– Уверен, – кивнул столичный гость, – эта свадьба многим поперек горла стала.
Синьорита Видаль бросила на Медину заинтересованный взгляд, и тот пояснил:
– Война с Франконией приносила кое-кому изрядно денег. Да и контрабанда стоила неслыханно. А если все эти товары можно будет купить без проблем, доходы упадут. Вот и пытаются плеснуть масла в костер и не допустить этого брака.
Посидев еще немного, кикимора протянула Гомезу руку, и тот легко извлек ее из воды.
– Идем, – вздохнула сыщица, – готовьте уши, сейчас кто-то будет долго и громко кричать!
Синьорита Видаль оказалась права – дон Георгиос кричал не менее часа. Капитан в подробностях высказал свое мнение о подчиненных и их далеких предках. Потом переключился на преступников. Помянул городской совет и портовое начальство и наконец признал, что преждевременное объявление о прибытии инфанты – лучший способ выловить всех, кого отправили помешать въезду принцессы в город.
Когда капитан наконец выдохся, Аугусто внес предложение – как избежать метания тухлых яиц в стены ратуши:
– В день якобы приезда инфанты устройте народные гуляния в честь какой-нибудь святой. Наверняка среди имен принцессы есть «Мария» или «Катарина», вот и скажем, что почтили святую…
Дон Георгиос воспрял духом и полез в шкаф – за списком святых покровителей на каждый день. Кикимора тоже сунула нос в книгу и сразу ткнула пальцем:
– Вот, через неделю Христина Тирская поминается. Ее особенно женщины почитают. Будут храмовые шествия и окунание девиц в воду…
– Окунание девиц? – удивился Медина.
– Местная традиция, – буркнул капитан, – святую мученицу утопили в озере, вот девы, желающие выйти замуж, окунаются в ближайшем водоеме прямо в одежде, чтобы получить покровительство святой.
– Только как мы в этой толчее найдем злоумышленников? – задал логичный вопрос Гомез.
– На инфанту поймаем, – хмыкнул капитан.
– Так у нас же нет инфанты!
– Сделаем! – дон Георгиос ткнул пальцем в кикимору и приказал: – Готовь платье, мантилью и что там вам, синьоритам, надо. Я сейчас в ратушу, потом в порт… Через неделю чтобы все подготовили!
Глава 27
Вытолкав подчиненных из своего кабинета, капитан скинул мундир, надвинул на глаза шляпу, закутался в бурый плащ, а после покинул участок через заднюю дверь. Прорвался через бурьян, вышел на узкую улочку и заглянул в таверну:
– Хозяин! Переговорная свободна?
Тощий до изумления мужчина неопределенного возраста кивнул, не поднимая головы:
– Свободна! Чего изволите, синьор?
– Перо, бумагу и трех мальчишек пошустрее.
– Вина, закусок?
– Кувшин сангрии, лепешки с сыром, остальное на твое усмотрение! – кивнул капитан, заходя в маленькую комнату, отделенную от общего зала потрепанным гобеленом.
Через минуту в комнату заглянул мальчишка с чернильницей и пучком гусиных перьев в руках. Капитан быстро набросал три записки, позвал мальчишку и приказал:
– Это градоначальнику, это начальнику порта, а это господину епископу! Срочно!
Дополнив распоряжение тремя медяками, дон Георгиос отпустил паренька и, потирая руки, встретил служанку, вносящую поднос с едой и закусками. Есть в жару не особенно хотелось, но пить на голодный желудок – верх глупости. А в том, что ему придется пить, дон Георгиос не сомневался. Поэтому он отдал должное гаспаччо, жареным баклажанам под сыром, тонким ломтикам копченого мяса, душистым лепешкам и даже холодной рыбе, поданной с белым соусом.
Капитан успел плотно перекусить и даже подремать, прислонившись к стене, когда гобелен наконец отодвинулся, и в комнату ввалился кругленький монах в широченной коричневой рясе с капюшоном.
– Ну и жара! – громко возвестил он, схватил кувшин и отпил несколько крупных глотков фруктового сока со льдом и вином.
Потом шумно плюхнулся на лавку, посидел, отдуваясь, и… начал стаскивать с себя рясу и привязанные под ней мешки,
