— Ну и как он вообще?
Я подумала с минуту и сказала:
— Не знаю.
— Ну, дальше, — нетерпеливо потребовал он. — С каких именно пор ты этого не знаешь?
— Он слишком хорош, чтобы быть таким, каким кажется. Не знаю, как и сказать — он просто бог: красив, ловок, все умеет…
— Джек, — перебил Майк. — Что обычно имеют в виду, когда говорят, что нечто слишком хорошо для самого себя?
— Нет, не то, погоди…
— Что ты хочешь?
— Я говорю о чем-то, имеющем отношение к полицейскому управлению Лос-Анджелеса. Кое-что я узнала через Дженис Уитком — она просмотрела газеты, но мне хотелось бы знать, что об этом думают в полиции. Постарайся узнать об этом деле. Точнее — о делах.
— Ох, Джек, Джек, — запричитал он. Я представила его в эту минуту. Он только что вышел из душа, но наверняка все-таки выглядел неряшливо: он мог покинуть парикмахерскую и остаться невыбритым. — Ты хочешь, чтобы я поднял дела из-за того, что ты обнаружила будильник, поставленный не на то время, а сиденье унитаза не в том положении?
— Может быть, ты достанешь фотографию?
— Фотографию парня, с которым ты встречаешься? Но зачем?
— Еще здесь нашли тело…
— Что ты сказала?
— Молодая женщина двадцати девяти лет пропала при таинственных обстоятельствах четыре года назад. Подозревать было некого. Ее ближайшая подруга сказала, что, судя по ее поведению, у нее могла быть какая-нибудь связь. Но городок очень мал, Майк. Я хочу сказать, что здесь все знают, кто с кем спит. Ее задушили и похоронили в одежде, ее обручальное кольцо нашли при ней.
— Ну и дела, — сказал он. — И ради чего — неизвестно?
— Абсолютно.
— И ты думаешь, что тот парень…
— Нет! Я не знаю даже, жил ли он тогда здесь. Из его рассказов следует, что в городе он «около» четырех лет. Я ни в чем не уверена.
— Порви с ним отношения — и все.
— Да нет: это непрошенное посещение произошло еще до того, как у нас с ним что-то началось.
— Ах, вот как? — он был удивлен не на шутку.
— Послушай, он — боговдохновенный психолог, отказавшийся от практики и не желающий, чтобы кто-нибудь знал о том, что он — врач в обличии плотника.
— А, понимаю. В то время, как другие изображают из себя врачей, являясь на деле плотниками, он играет роль плотника, будучи на самом деле врачом. Понимаю. Весьма интересный случай. У меня есть друзья, которые уцепятся за это как за отличный сюжетный ход — с таким героем…
— Он может поддерживать эрекцию более часа.
— О, Джек, Джек, зачем ты мне это говоришь…
— Он утверждает, что это медицинская проблема.
— Вполне может быть.
— Ты слышал о чем-нибудь подобном? — я едва удержалась от того, чтобы не сказать, что он, конечно, никогда таких проблем не имел.
— Это что — заразно?
— Послушай, я серьезно: ты не думаешь, что это звучит странно? Может, я просто схожу с ума? Но я бы не стала раздражаться на пустом месте — кто-то явно чего-то добивается от меня.
— И что ты собираешься делать?
— Я не знаю, что и думать.
— Сходи к гинекологу, пожалуйся на боли при мочеиспускании или на что-нибудь в этом роде. Может быть, местный шарлатан найдет у тебя что-нибудь и пропишет безобидное лекарство. Визит к доктору — это тонкий ход. Дай понять, что тебе повезло и ты провела ночь с суперменом. В городе твое посещение врача незамеченным не останется… Не называй имен, можешь расспросить доктора об этих самых медицинских проблемах. Потом скажешь этому парню, что тебе нужно отдохнуть недельку, даже дней десять. Он будет чувствовать себя героем, а у тебя появится время, чтобы все обдумать.
— И что дальше?
— Я тем временем наведаюсь в полицейское управление. Ты сможешь расспросить его?
— Расспросить? О чем?
— Слушай, Джек, ты же не собираешься спасаться бегством? Мне сдается, ты хочешь во всем разобраться.
— В том-то и дело… Я слишком упряма и мне не хотелось бы ошибаться. Я боюсь чего-то, но не знаю, чего именно. Майк, если бы я была уверена, что таким путем можно во всем разобраться, я бы пошла на это. Но мне кажется, что дело обстоит как раз наоборот — если я вдруг стану холодна с ним, я только ухудшу положение. Нет, я не должна от него прятаться. Нет никаких разумных причин, в силу которых я не могла бы попросить его жениться на мне, но я чувствую — что-то этому мешает.
— Да, я тебя понял.
— Как ты думаешь, что я должна сделать, чтобы заставить его говорить?
— Ничего. Если он не тот, за кого себя выдает, пусть гнет свою линию. Рано или поздно будет сказано то, что подскажет тебе, как поступить.
— Майк, может быть, мне поговорить с шерифом? Он хорошо знает местных жителей и, кажется, ему можно доверять.
— Поговори. Преступником обычно оказывается кто-то из ближайших знакомых; ты хочешь выяснить, была ли та женщина знакома со своим убийцей, или нет, вокруг тебя творится что-то необъяснимое и все в таком роде — конечно, поговори.
— Но у меня есть только подозрения — и больше ничего. Да и кого я могу подозревать? Сорокапятилетнего калеку по имени Билли? Или местного судью, носящего золотую цепочку и подмигивающего мне? Конечно, не в зале суда…
— И это все?
— Он говорил мне комплименты и недвусмысленно подмигивал. Но я не думаю, что чрезмерно дружелюбный судья представляет особую опасность.
— Кто знает. Сколько времени шериф занимает эту должность? Года два или больше? Если бы за судьей водились подобные делишки, как переключение будильников и умерщвление домашних хозяек — это повторялось бы время от времени. Поэтому — чего ты добьешься от шерифа? Ну, расскажешь ему все, что рассказала мне, попросишь держать это в тайне. Конечно, он даст тебе какой-нибудь совет, но если это тебя не устроит, не возвращайся к нему, ищи где-нибудь в другом месте. У тебя всегда было неплохое чутье на людей.
— Я тоже раньше так полагала.
— А что теперь изменилось? Ты позвонила мне, потому что почуяла кровавое убийство. Потому что не хочешь, чтобы с тобой произошло что-нибудь похожее на эту историю.
— У меня есть пистолет.
— Не создавай себе неприятностей.
— Я и не создаю. — Мы с ним уже сталкивались на этой почве. Он был против того, чтобы я купила себе пистолет. Только крепкие и сильные полицейские имеют на это право, а беззащитные и нервные дамочки, вооруженные пистолетами, представляют опасность для общества. Но ведь — безоружные — они не в состоянии защитить себя от насилия. А с пистолетом они по крайней мере смогут ответить обидчику.
— У тебя есть что-нибудь еще? — спросил он. — А то я уже замерзаю.
— Я не хочу думать о чем-нибудь еще.
