— У тебя есть что-нибудь еще? — спросил он. — А то я уже замерзаю.
— Я не хочу думать о чем-нибудь еще.
— Ради Бога, будь осторожна.
— Постараюсь — твоими молитвами.
— Я тоже потерял немало, — сказал он.
— А я?..
На некоторое время воцарилось молчание. Мы с Майком никогда не говорили о Шеффи и теперь коснулись нашей общей боли случайно.
— Кое-что у меня еще осталось, — продолжала я. — Маленькая радость.
— Ты о чем?
— Я сохранила две коробки с вещами Шеффи. Они стоят в нежилой комнате. Не пытайся понять, но для меня это как бы его комната с его вещами. И я должна заботиться о них так же, как я заботилась о Шеффи. Позволь мне прислать их тебе — позаботься о них — до тех пор, пока у меня все не образуется.
— Джек, тебе там, наверное, совсем тоскливо…
— Сделай это для меня, хорошо?
— Ладно. Я расскажу Челси?
— Лучше не надо. Ты ведь понимаешь, как она всполошится.
— Само собой. Но от нее трудно что-либо скрыть.
— А ты все-таки попробуй.
— Но она легко раскусит меня.
— Не звони мне — я сама позвоню. А теперь прощай и спасибо за все.
— Эй, погоди. Постарайся не замыкаться в себе — будь среди друзей…
— Да, конечно, — сказала я. В этот момент вошла Пегги. — Привет, Пегги. Прощай, спасибо тебе — я еще позвоню.
Возвращаться домой даже среди бела дня было для меня мучительно. С пистолетом в руке я обошла весь дом. Я была до того взвинчена, что пристрелила бы всякого, кто оказался бы внутри. Страх сделался моим пособником.
Я не обнаружила никаких следов вторжения, приклеила этикетки к своим бесценным коробкам, снесла их в машину и отправилась на почту. На их место я поставила две коробки с простынями, которыми занавешивала окно до того, как были поставлены жалюзи. Верх коробок я пометила бросающейся в глаза надписью: «Вещи Шеффи». Это было очередное испытание: как далеко намерен зайти призрак, терроризируя меня? Станет ли он открывать мои коробки?
То, что я попросила Майка не посвящать Челси во все подробности происходящего, было не очень удачной шуткой. Мне было приятно представить себе, как он попробует сдержать обещание и как Челси, с методическим упорством, вытянет из него то, что нужно.
Усталость после бессонной ночи давала себя знать. Роберта позвонила и сказала Пегги, что ее сегодня не будет. Я взглянула на ее настольный календарь — против сегодняшнего числа не было ничего — ни встреч с клиентами, ни заседаний в суде. Всякий имеет право взять день — тем более, если ты себя плохо чувствуешь. Я спросила Пегги, справится ли она в одиночку, и она сказала, что собиралась уйти в три.
Я решила на часок заехать к Николь. Пусть она приведет в порядок мои ногти, а я тем временем послушаю свежие новости. В данный момент ее не занимало убийство — она была возмущена поведением Свини, одного из помощников шерифа, который вручил ей повестку только за то, что она проскочила знак, пока махала ему рукой.
— Паршивый тип, — ругалась она. — Сейчас он ваш лучший друг, но через минуту он обязательно даст понять, кто из вас главный. Я сошлюсь на неопытность.
— Только не в суде, — посоветовала я. — Лучше прямо сказать судье, как было дело. Хотя в данном случае штрафа все равно избежать не удастся.
— Сукин сын этот Свини. Следовать букве закона, когда приятная женщина машет ему как лучшему другу! Он и моего парня, Эрика, оштрафовал за то, что тот ехал со скоростью сорок километров в час в школьной зоне.
— Сколько у вас детей, Николь? — спросила я. Мне казалось, что семь, но выяснилось, что шесть. Ей было сорок шесть лет, старшему сыну исполнилось двадцать девять, младшему — шестнадцать. Ее муж, Лип, служивший по телефонному ведомству, был одним из завсегдатаев кафе вместе с Гарри.
Прежде чем начать, я задумалась. Мне было немного боязно — рассказать что-либо в салоне Николь значило сделать это достоянием кого угодно. Я подумала о Кэти Портер и о том, что узнала от Николь. Что это за таинственный незнакомец, о котором она не смела сказать даже лучшей подруге? Пастор или семейный человек?.. А почему бы не половой гигант со столь запутанным прошлым, что о нем никому нельзя рассказывать? Или психоаналитик, вынужденный сменить профессию по этическим причинам?
Я была настолько не уверена в Томе, что не решилась раздражать его вопросами о кончине Кэти Портер. Этого доброго и нежного мужчину с медицинскими проблемами. Возможно, мне придется потом пожалеть о том, что я делаю, но другого пути я не видела.
— Эти ребята — одно недоразумение, но, конечно, жаль, что вы не были замужем.
— Николь, говоря по правде, я была замужем — недолго — и у меня был сын. Но он погиб чуть более двух лет назад — его сбил грузовик.
— Ах, бедняжка, — вздохнула она. — Какой ужас!
Итак, Николь посвящена в дело. Эта женщина как-то располагала к себе. Хотелось прижаться к ее полной груди и хотя бы отчасти успокоить безумные мысли, блуждавшие в голове.
— Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь знал об этом — я не переношу сострадания…
— Бедняжка, я вас понимаю. Я потеряла Джефа, когда ему было семнадцать — тоже несчастный случай. Конечно, остается еще шесть, но разве в этом дело? Я не могу его забыть.
— Ну, у меня много друзей в Лос-Анджелесе, а сюда я перебралась, чтобы начать новую жизнь. Иногда я их навещаю, они тоже собираются ко мне, как только я здесь окончательно устроюсь, а пока мы постоянно перезваниваемся. И здесь у меня уже появились хорошие знакомые — например, Роберта и Гарри. — Я на миг задумалась, не прозвучало ли это так, что мы проводим вместе все вечера? — И потом, у меня было свидание с Томом Уолом — он помогал мне с ремонтом.
— А, Том, — она усмехнулась. — Симпатичный мужчина. Одно время он жил вместе с Элен Бруссар, и я думала, что дело идет к женитьбе. Но она неожиданно уехала — кажется, в Детройт… Что-то вроде года тому назад… Так значит у вас с Томом установились близкие отношения?
— О, нет, — рассмеялась я. — Я не ищу приключений на свою голову — мне вполне достаточно дружбы, хотя он, кажется, вынашивает и более серьезные планы.
— Мне кажется, он держится довольно скромно.
Том? Скромно? В душе я уже приписала ему одно убийство.
— Нет, скромным я бы его не назвала.
— Ну, он ведь говорит мало и, по словам Липа, не склонен сближаться с людьми.
— У них в кафе и без него весьма теплая компания.
— Да, но и Уортону он не по душе.
— А кто это?
— Он тоже бывает в кафе каждое утро. Хилый и тихий, много повидавший человек лет шестидесяти. Курит «Кэмел», в долине у него ранчо, а на краю города — большой старый дом. Вырастил четверых детей, все они разъехались кто куда, и вот уже шесть или семь лет он вдовец. С Томом они соседи и это ему не нравится. Его ранчо можно видеть с восточной части дома. Они не могут поделить всякую ерунду — изгороди, лошадей, дороги — черт знает, что еще. Том сделал ответвление от дороги Уортона — к своему дому, и казалось бы, кому какое дело? Каким-то образом Том все-таки утихомирил Уортона, но общества он сторонится, а напрасно. Те, кто хорошо знают Уортона, давно не принимают его всерьез. Другое дело Том — он, я думаю, не видит тут никаких поводов для шутки.
