– Но ведь сэр Люсьен об этом не знал… Я тебе больше скажу, – торопливо забормотала Шарлотта, боясь, что сестра ее перебьет. – Он и дедушкино предложение принял, чтобы быть поближе к тебе. Вот увидишь, пройдет несколько дней и он попросит твоей руки!
– Думаешь, мне это нужно? – Адриенна вскочила и принялась мерить шагами комнату. – Мужчины меня больше не интересуют – и сэр Люсьен в том числе.
– А зря! Уж лучше выйти замуж по любви, нежели идти под венец с тем, кого тебе навязали.
– «Навязали»? Ты на что намекаешь? – Адриенна нахмурилась и снова села на постель. – Ах да… Ты имеешь в виду дедушку, который, обещал в скором времени выдать нас замуж? Насколько я понимаю, женихов он нам пока не нашел, так что время у нас еще есть.
– Не нашел, говоришь? – Шарлотта достала частый костяной гребень и принялась расчесывать влажные после мытья волосы. – Зачем в таком случае к нам в замок приехал лорд Уилфред?
– В самом деле, он что-то говорил о свадьбе… – прошептала Адриенна, чувствуя, как заныло в желудке. – Надеюсь, он пошутил, поскольку мне он совсем не нравится. А тебе?
Шарлотта помолчала, а потом заговорила, тщательно подбирая слова:
– Я сказала бы так: отвращения он у меня не вызвал. С другой стороны, я всегда хотела уйти в монастырь, а потому в мужчинах разбираюсь плохо. Сама не знаю, какие мне нравятся, а какие – нет. Чтобы оценить достоинства лорда Уильяма, мне понадобится какое-то время.
– А я прямо сейчас могу сказать, что он мне не нравится. И другие мужчины тоже! – решительно заявила Адриенна, шлепнув себя ладошкой по коленке.
Шарлотта покачала головой и улыбнулась:
– Неправда.
– Нет, правда!
– Глупости! Ты ведь любила нашего отца Джорджа Брента. И отчима Эдварда тоже. И дедушку Озрика любишь, хотя и боишься лишний раз это показать.
– Но ты говоришь о родственниках, Лотти… – Шарлотта пожала плечами:
– Не все ли равно? Ведь они тоже мужчины. А мужчины, как нам говорили в монастыре, все одинаковы.
– Очень жаль. Родственников мы не выбираем, их дал нам Господь. А вот муж должен быть особенным – добрым, заботливым, в общем, таким, от которого хочется иметь детей.
– По-твоему, сэр Люсьен к особенным не относится? – При этих словах у Адриенны кольнуло сердце, но она упрямо продолжала:
– Быть может, другая женщина и посчитает его особенным, но только не я!
Шарлотта с ней больше не спорила и на эту тему не заговаривала. Но это вовсе не означало, что она поверила в разглагольствования Адриенны. На взгляд Лотти, умствования сестры были далеки от истины, в особенности когда она рассуждала о мужчинах.
Озрик и Уилфред сидели в большом зале и, не обращая внимания. на суетившихся вокруг них слуг, накрывавших столы к ужину, вели вполголоса беседу.
– Ну, что скажешь? – спросил Озрик приятеля.
– Об Эйншеме? Что ж, готов признать, ты основательно его перестроил. Теперь замок укреплен куда лучше, чем в те дни, когда мы брали его штурмом. Во времена Гандольфа и стены были пониже, и деревня, что с ним рядом, поменьше и победнее. Теперь же на всех постройках, в том числе и деревенских, лежит отпечаток заботливой руки рачительного хозяина, который, не жалея трудов, укрепил свое гнездо и расширил владения. Я уже не говорю о твоей дружине, которая числом и выучкой не уступит королевской.
– Да, пришлось немало потрудиться, – удовлетворенно кивнув, произнес Озрик, глотнув из стоявшего на столе кубка. – Но мне своих трудов не жаль. Как ты знаешь, у Гандольфа осталось три сына, и каждый из них может навербовать себе войско и попытаться отобрать у меня Эйншем.
– Я слышал, сыновья Гандольфа недурно устроились. Их мать теперь замужем за могущественным графом Фортенголлом, а это что-нибудь да значит. К чему этим парням начинать войну, когда они выстроили себе замки и получили по протекции графа недурные имения от короля? – Уилфред единым духом опустошил свой кубок и со стуком поставил его на столешницу.
– Насколько я понимаю, это относится лишь к младшим сыновьям Гандольфа. Что же касается его старшего сына, то о нем никто ничего толком не знает.
– Это верно, – кивнул Уилфред. – Не приходится, однако, сомневаться, что старший, если он еще жив, тоже исхлопотал себе теплое местечко. Прошло много лет, и он наверняка выбросил из головы мысль завладеть Эйншемом – если даже такие планы у него и были.
– Мне потребовалось больше десяти лет, чтобы подготовиться к захвату Эйншема.
– Тоже верно. Но повторяю, этого человека, возможно, давно нет на свете. Быть может, он нашел смерть в чужом краю, за Ла-Маншем, сражаясь на стороне какого-нибудь француза, – произнес Уилфред, упираясь затылком в резное изголовье кресла. – Кстати, не помнишь, как его звали?
– Кажется, Гандольф называл его не то Люсьен, не то Луи… Точно не помню.
– Люсьен? – Уилфред снова наклонился к Озрику. – Стало быть, его зовут так же, как того рыцаря, который проводил твоих внучек до дома?
Озрик нахмурился и некоторое время молчал, обдумывая слова приятеля.
– Да, этого парня зовут Люсьен, – кивнув, сказал он наконец. – Но в Англии Люсьенов не меньше, чем Джорджей и Джонов. Кроме того, будь этот молодой рыцарь отпрыском Гандольфа, вряд ли у него хватило бы мужества въехать в ворота Эйншема среди бела дня. Опять же он ничуть не похож на Гандольфа. Мой кузен был темен как ночь, к у этого парня зеленые глаза и рыжие волосы. Не забывай также и о моих внучках. Они врать не приучены. И если сказали, что знают этого рыцаря с детства, значит, так оно и ость. – Озрик схватил кубок и сделал большой глоток. – Я достаточно осторожен. Но нельзя же шарахаться от каждой тени и видеть врага в любом человеке, с которым сводит тебя судьба.
– Ты, видимо, убежден, что твои внучки лгать не способны, – произнес Уилфред, упираясь руками в столешницу и еще ближе наклоняясь к Озрику. – Но откуда такая уверенность? Они ведь не твоей крови, твой покойный сын Эдвард был их отчимом, не более того.
– Я сам учил их говорить правду, когда сделал своими наследницами. Они хорошие девочки. И красавицы – любо-дорого посмотреть, и душой чисты, как голубицы. Кстати, – спросил Озрик, прищурившись, – они тебе понравились?
Уилфред сплел пальцы под подбородком и сказал:
– Как ты совершенно верно заметил, Шарлотта и Адриенна настоящие красавицы. Ты поступил мудро, сделав их своими наследницами, – ведь твой единственный сын не оставил потомства. Но с девочками тебе повезло – ничего не скажешь.
– О каком везении ты говоришь? – осведомился Озрик. – Я бы предпочел, чтобы мой сын был в добром здравии и произвел на свет потомство. Но я не жалуюсь. Надеюсь, девочки меня не подведут и родят мне правнуков, которым и достанется все мое богатство, когда я умру.
