Поэтому я провела две недели, очищая свой мозг от всего этого. Я старалась все забыть. Его. «Галлеон». «Продвинутые Советы». Я хотела все забыть. Я и раньше обслуживала столики, и эта работа, возможно, и не приносила удовлетворения, но, по крайней мере, это были стабильные деньги. Возможно, мне придется найти жилье за городом, когда срок аренды истечет через пару месяцев, но я выживу. Так было всегда, и сейчас я найду выход.
Брэйден был в гостях, что случалось редко. Он все еще жил в номере, который Брюс оплатил для него в отеле, что казалось странной нитью той части моей жизни, которую я пыталась забыть. Тем не менее, было приятно видеть брата, потому что он хотел зайти, а не потому, что ему нужно было где-то остановиться.
Несмотря на его прежний энтузиазм не быть обузой для меня, мой брат, как обычно, ничуть не изменился. Он сидел на полу спиной к стене, в основном потому, что там не было места для дивана, а я сидела на кровати.
— Подумай об этом, — сказал он. — Это было бы похоже на гамак, но ты могла бы использовать его под водой. Я имею в виду, ты же не можешь всерьез сказать мне, что это не звучит как идея на миллиард долларов, не так ли?
— Да. Я серьезно могу, — сказала я немного резче, чем хотела.
Он вздохнул, облокотившись спиной на стену и внимательно рассматривая меня.
— Ты все еще злишься на Бэтмена?
О моем брате можно было бы сказать все, что угодно, но он был милым парнем. Называть Брюса «Бэтменом» вместо его имени было лишь одним из способов, которым он пытался заставить меня чувствовать себя лучше, как будто мы могли превратить зияющую дыру в моем сердце в большую шутку.
— Я постепенно с этим справляюсь, — сказала я.
— Знаешь, не то, чтобы я смотрел слишком много любовных фильмов, но разве это не та часть, где парень делает все эти грандиозные жесты ради прощения? Ну, знаешь, та часть, которую все ждут с нетерпением и внимательно на нее смотрят, потому что они видят, как парень стоит на коленях и пресмыкается?
— Почти, — ответила я. — Разница в том, что в этих фильмах, как правило, парень по-королевски облажался. Не девушка.
— О'кей, так почему бы тебе не последовать примеру всех пресмыкающихся мужчин мира? Сделай что-нибудь грандиозное. Заставь парня простить себя. Так или иначе, мне кажется, что ты не торопишься произвести впечатление на кого-то, если только не пытаешься превзойти меня среди всех безработных. Но я шучу, сестренка. Бэтмен сказал, что я «настойчивый» безработный, и я не думаю, что ты когда-нибудь достигнешь такого уровня похвалы.
Я закатила глаза и усмехнулась.
— Нет. Ты, вероятно, останешься королем безработных. Но ты серьезно думаешь, что ему будет не все равно, если я попытаюсь извиниться?
— А тебе было бы, если бы вы поменялись ролями?
— Ну, да. Мне было бы не все равно. Но я не знаю, сработает ли это.
— Только потому, что нам нравится размахивать членами и кривляться перед зеркалом, это не значит, что у нас, парней, нет слабых мест, Нат. Подумай об этом. Бедняга только что покончил с плохими отношениями и тут наткнулся на тебя? Ты ему тоже нравилась, и он, вероятно, смущен, что позволил другой коварной женщине обмануть себя.
Я яростно посмотрела на него.
— Я никогда не пыталась его обмануть. И ты это знаешь.
— Да, — согласился Брэйден. — А он это знает?
Глава 16
Брюс
Жизнь продолжалась, более или менее. Я проснулся от особенно приятного сна к сокрушительному разочарованию, чтобы понять, что это был всего лишь сон. С тех пор как я сказал Наташе держаться от меня подальше, мне казалось, что я должен напоминать себе каждое утро, что ее нет. Она не будет ждать меня во все более потрепанной служебной машине перед моей квартирой. Мы не будем флиртовать по дороге на работу. Она не станет докучать мне тем, что я ей не плачу или что у нее нет настоящей работы.
Она ушла. Мне было странно, что всего за пару недель Наташа так сильно повлияла на мою жизнь, что ее отсутствие казалось таким ошеломляющим.
Я знал, что должен сходить с ума. Быть в ярости. Мне должно быть больно. Может быть, в какой-то степени у меня все это было, но ничто не поражало меня так сильно, как чувство потери. Я знал, что не могу позволить себе вернуться к ней, но я ненавидел эту правду.
Поэтому, выйдя утром из дома, я не ожидал увидеть Наташу. Я определенно не ожидал, что она будет держать какое-то ужасное уродливое одеяло, полное карманов, сшитых вручную.
— Ты не должен ничего говорить, — серьезно сказала она, очевидно, не обращая внимания на взгляды, которые бросали на нее люди, идущие на работу. — Но мне жаль, и я знаю, что ты любишь все организовывать, поэтому я сделала тебе кое-что, чтобы твои носки были в порядке. Там много карманов, так что можешь положить по паре в каждый карман или просто разложить по цвету... — ее голос немного затих, и она прикусила губу. — Я не была уверена, сколько у тебя пар носков, но я могу сшить тебе другое, если этого будет не достаточно.
Я взял у нее одеяло и нахмурился. Мне до смерти хотелось послать все к черту, заключить ее в объятия и поцеловать, сказать, что все прощено. Но я порвал с ней прежде, чем она успела сделать рану настолько глубокой, насколько это было возможно. Я закончил с этим, и простить ее значило бы снова открыться кинжалу в спину, который, я знал, неизбежно ударит.
Как бы мне ни хотелось поблагодарить ее и поцеловать, я взял одеяло и пошел к машине, где меня ждал водитель. Я выказал ей минимальное уважение, аккуратно сложив одеяло и положив на сиденье, вместо того, чтобы бездумно бросить в машину, но я не осмелился дать ей большего.
После этого случая она была у моего дома каждый день, как грустный, тоскующий по дому щенок. Иногда она приносила мне кофе, но без сахара. Она всегда приносила идеальный банан. Она даже написала на нем мое имя, как я стал делать после того, как она съела мой банан по ошибке в тот первый день. Я провел в своем кабинете больше времени, чем хотел признаться, изучая девичьи изгибы ее почерка, как будто в них содержался какой-то тайный ответ о том, было ли это искренним сожалением или просто сожалением о том, что я ее поймал.
Большинство дней, она ничего не говорила. Она просто ждала с подарками и смотрела на меня своими большими невинными глазами. С каждым днем сопротивляться становилось все труднее. Я заставлял себя молчать, потому что знал: если заговорю, то рискну сказать то, что у меня на сердце, а не то, что разумно.
Она сделала для меня так много организационных приспособлений ручной работы, украшений и инструментов, что я начал задаваться вопросом, что она могла еще придумать. Спустя несколько недель моя квартира была забита вещами, которые она сделала для меня, большинство из которых я нашел удивительно полезными, особенно приспособление, которое она собрала из вешалок, чтобы все мои галстуки висели так, что я мог видеть их, не перелистывая. Конечно, у меня уже была довольно хорошая система, но почему-то, зная, что Наташа выдумала это, я каждый раз предпочитал ее методы моим.
Я человек привычек, и довольно скоро, она стала моей любимой неотъемлемой частью моей жизни. Я стал весь день ждать не банана, который съедал перед обедом, я ждал, что увижу ее утром.
Лучшим подарком, который она мне принесла, была Кейтлин. Прошло несколько недель с тех пор, как она начала ждать меня снаружи, но в этот раз она держала Кейтлин за руку, когда я вышел.
Увидев меня, Кейтлин взвизгнула и бросилась обнимать мои ноги. Наташа наблюдала, хотя и старалась сделать вид, что изучает землю.
— Как тебе это удалось? — спросил я. Наверное, это было самое большее, что я сказал ей с тех пор, как все началось, и Наташа удивилась, услышав, что я с ней разговариваю.
Кейтлин ответила за нее:
— Я хожу на курсы журналистики. Наташа написала мне в интернете и сказала, что она твоя подруга, что если я уговорю маму нанять ее в качестве репетитора, она привезет меня к тебе и мы сможем потусоваться!
